Связь. Что это слово значит? Нечто, за которое хочется цепляться и беречь или же наоборот — избавиться и забыть? Что-то очень дорогое и ценное или же тягостное и грязное? Связь это естественное явление в современном мире? Или же она бывает вынужденной?
Каждый из нас в этом мире связан. С кем-то или чем-то. Или кем-то или чем-то. Связь повсюду: между людьми, живыми существами или даже неодушевлёнными предметами. Можно сказать, что целый мир это и есть огромный клубок ниток, который связывает между собой всё.
Но самый главный вопрос состоит в том, хотел ли мир быть обмотан этими нитями? Хотели ли люди быть скованы цепями? Желали ли?
— Бб… — горячее дыхание обжигало ухо. Губы, что целовали его, горели. Руки, моментально рвавшие на нём белоснежную рубашку, пленяли и не давали вырваться. Девушка же, до неприличия свободно усевшись на его коленях, томно зазывала его. И когда такая до безобразия обворожительная красотка с необузданным желанием искусывала его губы, не давая прийти в себя. Когда такая роковая дама добровольно мгновение назад кинулась в его руки и теперь сидела на нём в непростительно короткой юбке, Адриан едва ли мог сохранить самообладание. — Бриджит! — он с усилием смог оттолкнуть её, когда она уже была готова вовлечь его в новый поцелуй.
— Не порть момент, Агрест! — недовольно пробурчала она и пододвинулась к нему. Девушка легонько укусила его за ухо, а после вознамерилась взять мужские руки под свой контроль, уведя их глубже под светлую ткань блузки. — Сиди и получай удовольствие, — шепнула она прежде, чем парень вновь оттолкнул её. Только теперь ещё с большей силой, чем в прошлый раз.
— Если встанет, ты виновата, — нахмурился он. Нет, он, конечно, привык к подобным безумным выходкам Дюпэн-Чэн, как попытке самостоятельно изнасиловать его. Да и даже во многих случаях не пытался сопротивляться, лишь разжигая огонь и поддерживая её действия. Но не когда у него была пара в академии через каких-то сорок минут.
— Ну ты и зануда, Адриан, — брюнетка сложила руки на груди и обидчиво надула губы. Иногда чрезмерное послушание и прилежность Агреста младшего бесили её больше, чем сам Агрест младший. — Мог бы и пропустить один разок, знаешь ли…
— Могла бы хотя бы разок и уступить, знаешь ли, — тут же парировал он, на ходу застёгивая пуговицы и приводя себя в порядок. Он был готов поклясться, что этот грозный взгляд, обращённый на него, он чувствовал, даже находясь спиной к черноволосой. Адриан театрально вздохнул и повернулся лицом к собеседнице. Быстро преодолев расстояние между ними, он резким движением притянул девушку к себе и небрежно поцеловал. — Закончим в следующий раз, хорошо? — ответом на его едва уловимый шёпот был лёгкий кивок, что не могло не радовать юную модель. — Я пошёл, — кинул он на прощание своей подруге и громко хлопнул дверью. Высокая фигура с ярко красным рюкзаком на одном плече вмиг скрылась из виду.
Бриджит устало прислонилась к кроватной стенке и позволила себе немного остудить голову. Задранная тёмная юбка и помятая блузка нисколько не мешали ей в этом, а вот разные противные мысли, что к ней постоянно лезли, лишали её всякого мизерного шанса расслабиться и передохнуть.
Связь. Человеческая связь. Дружеская. Родственная. Любовная. Здесь было столько связей, столько её разновидностей, что Дюпэн-Чэн была готова на всё что угодно, лишь бы забыть об этом обо всём. Воспоминания о связях, об отношениях причиняли ей жуткую боль.
И если бы девушку попросили охарактеризовать это слово, то её ответ был бы незамедлительным. Связь — это ничто иное, как цепи. Тяжёлые и бесконечные цепи, на которые, против твоей воли, обрекает тебя судьба. Это оковы, из которых не вырваться. Оковы, подразумевающие лишь одно несчастье и безграничную боль.
Боль. Раны. Ушибы. Синяки. Порезы. Это будет повторяться ежедневно. Изо дня в день, и ты ничего не сможешь с этим сделать. Ведь это и есть твоя судьба. Ведь это и есть тот мир, целиком обмотанный цепями.
Бриджит пристально всматривалась в светлый потолок, будто желая найти в нём хоть один жалкий ответ на свои многочисленные вопросы. Белый цвет, которым была окрашена вся комната, заставлял её чувствовать себя неуютно. Заставлял напоминать себе, насколько она была тёмной и грязной по сравнению со светлыми стенами и потолком. Грешная, лживая, чёрствая и заблудшая в дебри. Такова была её душа.
Она никогда не могла похвастаться своей светлостью, так как её и никогда не было. Она не была обладателем светлого цвета. Какого угодно, но уж точно не белого, который был олицетворением невинности и чистоты. Адриан больше подходил для этого понятия. Для этого цвета.
Бриджит же была его полной противоположностью. Она была, скорее, падшим ангелом, балансирующим рядом с демоном. Балансирующим между входом в рай и пропастью в ад. И не менее. Наверное, именно поэтому она предпочитала использовать в своих работах все цвета кроме белого. Наверное, именно поэтому белые стены казались ей с каждой секундой всё более ядовитыми и смертельными. Они будто зажимали её в угол и уничтожали. Из раза в раз. Снова и снова.
Не желая более это терпеть, Дюпэн-Чэн рывком поднялась с пола и быстро зашагала в сторону выхода. Останется здесь хоть на секунду дольше — не вынесет этого. Уж лучше погибнуть самой, чем заставить окружение убить тебя.
Быстро шагая в сторону выхода из особняка, она очень надеялась ненароком не наткнуться в пути на старшего из братьев Агрестов. Уж кого-кого, а видеть Феликса у неё не было ни малейшего желания. Но судьба, словно предугадывая все её опасения, наверное, лишний раз захотела поглумиться над ней.
— Хотя бы раз можешь сдержать свой фонтан наслаждения? — Бриджит на секунду замерла от неожиданности. Где-то в области груди неприятно защемило. Маленькая кожаная сумка оказалась сильно прижатой к телу. Девичьи руки буквально вцепились в тёмный клочок кожи, преодолевая желание хозяйки скрючиться от жгучей боли. — Не подумай, ничего личного, просто твои громкие стоны мешают работать. Ну, бывай, — он слегка задел её плечом и тут же проскользнул мимо неё. Мимолётное удивление в момент сменилось негодованием и злостью.
— Не суй нос в чужие дела, придурок! Что я делаю и как… Это вообще тебя никак не касается! Так что отвали уже! — сквозь зубы прошипела она, будто бросаясь желчью. Хотя сейчас она была не прочь, чтобы её слова превратились в кислоту и уже находились бы на этой гадкой персоне. Была бы хотя бы какая-то польза.
— Ну-ну. Чего ты так сразу бросаешься? Я, увы, не Адриан. Не по моей части разгневанных фурий поцелуем усмирять. Хотя хватит ли здесь одного жалкого поцелуя? Тут, как минимум, только хороший трах может помочь. А, догадался, твоя ежедневная терапия обломалась, и ты уже вымещаешь всю злость на мне. Нельзя быть такой злюкой, Бри, а то так любой удачный шанс просрать можешь. Тебе же обычно невмоготу терпеть, — брюнетка всё не могла понять, то ли он был настоящим садистом, то ли ему просто нравилось дразнить людей. Да и почему людей? Видимо, для него она была особенным экземпляром, ведь вёл себя так паршиво он именно с ней. С другими же выставлял из себя, чёрт знает, какого пай-мальчика.
— Вот мразь, — еле слышно прошептала Дюпэн-Чэн, заметно оскалившись. Теперь руки были сильно сжаты в кулаки, а она почти ли могла держать себя в руках. Встреча с самодовольным засранцем и так испортила ей весь настрой, а до невозможности доставучий Феликс ещё и сулил ей довести настроение до самого плинтуса и, возможно, даже ниже. — Будь добр, захлопни варешку, девственник, и свинти с моего пути. Из твоего поганого рта всё равно количество полезного выходит очень редко, наверное, поэтому от тебя всё время несёт говном. Ты его активно распространяешь, — бросила она прежде, чем скрылась в тени коридора. Он даже не смел к ней повернуться. Одних слов было достаточно, чтобы прочувствовать все эмоции девушки. Да и её лицо лицезреть никак не желал. Оно доставляло лишь одну печаль и острую боль, от которой он теперь, вряд ли бы, смог избавиться.
Такая боль бывала всегда. Для этого не было необходимости видеть её каждый день. Не было необходимости в её частых визитах и неожиданных встречах. Хотя приходила Бриджит в особняк не к нему, а к Адриану. Его бы она, скорее всего, навестила бы в последнюю очередь. Да и то перед смертью.
Боль чувствовалась каждое мгновение. Открытая рана болела и кровоточила чуть ли не постоянно. А всё благодаря ей. Благодаря его ненаглядной Дюпэн-Чэн.
— Чёрт! — будучи уже в своей комнате, в запертом помещении, где его бы никто не смог услышать, да и отвлечь, он судорожно бился об стену. Тупые душевные раны снова открылись и никак не хотели заживать, заставляя его испытывать невыносимые муки. В сравнении с этим обычный ушиб или порез лишь были укусами маленького комарика. Это были цветочки по сравнению с настоящим адским испытанием, которое он проходил бесконечное число раз.
Но даже это. Даже это не могло сравниться с тем кошмаром, который Феликс переживал в моменты постоянных приходов черноволосой в их дом.
Лишь стоило Адриану достигнуть совершеннолетия, как более-менее спокойная жизнь Феликса рухнула вмиг. Желание брюнетки забрать себе первые разы его младшего брата стало реальностью меньше, чем за неделю. А после и вовсе каждые их встречи заканчивались сладостным наслаждением и неконтролируемыми стонами девушки. От этого ему становилось ещё хуже. Слышать, как твоя родственная душа спит с твоим младшим братом. Об этом ни то, что представлять, думать было противно.
Несколько раз Феликс даже подумывал, не прийти ли ему во время их полового акта и не разгромить ли всю комнату. Благо, из раза в раз сдерживался. Не хватало ему ещё это действо вживую видеть. На душе и так тяжко было.
— Девственник! Девственник! Девственник! Чёртова Бриджит. Будь ты проклята! — бывали моменты, когда он терялся. Терял голову, власть над телом и самого себя. Его просто захватывала эта пучина бешенства, и он просто уже был не в силах контролировать себя и собственные действия. И это было самое опасное.
Иногда Феликс боялся своей второй личности. Тот, кто будучи в уединении, постоянно громил стены и клялся жестоко расправиться со своим младшим братом, который позволял себе уж слишком много, был не он. Агрест всегда был спокойным и сдержанным в этом плане. Он никогда не высказывал свои желания на виду. И, может быть, это и был его самый большой недостаток, причинявший уйму проблем. Он был вынужден скрывать свою ненависть, ярость и обиду ото всех. Он был вынужден выплёскивать её в одиночестве, когда рядом не было никого, кто мог бы его осудить. Та цепь, которой он себя связал, рвалась мгновенно, лишь стоило ему выпустить пар. Запертые эмоции превращали его в зверя, погружали во тьму и не давали выбраться, делая его самым опасным и грязным грешником.
И хоть сейчас он был готов обматерить Дюпэн-Чэн с ног до головы самыми нелестными словами и проклясть её туево кучу раз, но в душе он понимал: здесь не было её вины. Виноват он был сам. Она лишь оказалась жертвой, случайной ввязанной в это. Жертвой, которая всего лишь искала спасение в лице его брата.
Кулаками после боя не машут — вспомнил он. Действительно. К чему сейчас была эта бессмысленная ревность и глупая зависть, если Бри давно принадлежала не ему? Не ему из-за него же.
Раньше он твёрдо уверял себя, что-то событие было чистой случайностью, а они — лишь теми, кто оказался не в то время и не в том месте. Раньше он твёрдо уверял себя в своей невиновности, когда просто хотел сбежать от ответственности. Феликс был слабым, до невозможности пугливым и робким, чтобы отчаянно сделать шаг вперёд и принять на свои плечи тот груз, который в итоге за него несла хрупкая одноклассница.
Неудивительно, что она не вынесла такого напряжения и сломалась. Неудивительно, что как всегда добродушный и милосердный Адриан, готовый в любой момент протянуть руку помощи, оказался рядом с ней. Неудивителен и тот факт, что после длительных дружеских отношений между младшим Агрестом и Дюпэн-Чэн последовало начало их романтической связи. Своей заботой и лаской юный сорванец растопил сердце ледяной королевы, погрязшей во тьму, и сумел добиться её расположения. И теперь же некогда принадлежавшая Феликсу королева справедливо находилась в цепях очарования другого рыцаря.
А что же в это время делал сам Феликс? Чем он занимался все эти семь лет? Прятался за маской равнодушия, лживо улыбался, когда в душе умирал от боли. Когда она каждый божий день убивалась от глубоких ран, которые невыносимо жгли внутри, он игнорировал. Пытался не замечать этого, когда Адриан всё это время поддерживал её и придавал сил. Старался избегать общество, чтобы его ненароком не назвали убийцей. Боялся вырваться наружу, когда это было так необходимо. Стоял в сторонке и плыл по течению, когда нужно было незамедлительно действовать. А правда была ещё более прискорбной: он просто взял и убежал, свалив груду камней на маленького ребёнка. А этот ребёнок, достойно выдержав испытание, оказался непобедимым.
И теперь. И теперь он действительно думал, что смог бы одолеть сильного короля?
Глупец да и только. Ему никогда не удастся это сделать. Пусть даже если на это потребуются годы.
Но извечный вопрос, который мучил Феликса, не давая ему покоя, всё так же оставался нерешённым. Он никак не мог понять, почему судьба сделала его, боязливого и нерешительного на отчаянные поступки, соулмейтом такой девушки, как Бри? Почему именно он стал её родственной душой, когда Агрест младший так хорошо подходил на эту роль? Почему судьба выбрала ей в вечные спутники лицемерного и ненадёжного грешника?
Нет, его Бриджит определённо заслуживала большего. В конце-концов, хотя бы один из их пары должен был быть счастлив. А раз уж точно не он, так пусть будет она.
Феликс не был уверен, ненавидит ли его брюнетка или же больше презирает. Если же ненависть к нему была её другом, то он нисколько не беспокоился. Так и должно было быть. Да и к тому же будучи ненавидимым, он хотя бы имел ценность в её глазах. А если же второе. Если же она его презирала, то теперь всё было потеряно. Он потерял её навсегда.
И всё же почему жизнь так решила подшутить над ними, выбрав не тех родственных душ?
***
Слова Феликса эхом отдавались в её голове. И тот омерзительный факт, что она не могла перестать думать об этом, злил её. А то, что она придавала этим ничтожным словам особый смысл и особую трактовку, и вовсе выводил Бриджит из себя.
— Ну вот опять. Чёрт бы тебя побрал, сопливый девственник! — она шипела. Она бушевала. Мало того, что остаток целого дня был испорчен, так ещё и работа никак не шла. А всё из-за него. Из-за этого смазливого пай-мальчика.
Очередной смятый комок бумаги полетел прямиком в урну, когда черноволосая поняла, что сегодня ей пора заканчивать. Путного и так ничего не выходило, так зачем нужно было тратить впустую столько времени?
Среди тонны бумаги, стопок документов и многочисленных огрызков она наконец нащупала ручку от своей любимой чашки. Заваренный полчаса назад мятный чай и вовсе в нём остыл, но сейчас Бриджит подошёл бы любой напиток. Ей просто надо было расслабиться и выкинуть из головы лишнее. Когда в душе царил хаос, приниматься за выполнение заказов было невозможно.
От рабочего стола она переместилась на холодный подоконник поближе к окну. Ночь уже, как следует, успела окутать Париж своим тёмным одеялом, когда синеглазая никак не могла унять собственную боль. Хотя она даже не пыталась. Всё равно не вышло бы.
Это неприятное покалывание, чувство, будто тебя пронзили ножом, и это кровоточащая рана остались с ней, как след с того дня и его напоминание. Оно будто бы преследовало её повсюду, не давая забыть собственный грех. И даже попытки хотя бы немного ослабить этот кошмар мало когда увенчивались успехом.
Это была бесконечная цепь страданий и разочарований, которая не поддавалась ничьим силам. Её невозможно было разорвать.
И снова девушка возвращалась к этому. К самому началу. К этим цепям и связям.
— Ненавижу, — зло выплеснула в пространство брюнетка, едва оторвавшись губами от чашки. Она действительно ненавидела их. Эти оковы, что отягощали её. Она не понимала, в чём их смысл. Или какое значение имели эти связи родственных душ, которые не приносили ничего кроме бесконечных слёз и мольбы о помощи. Боль доставляла лишь одно несчастье и не менее. — Лучше бы её не было совсем. Лучше бы они исчезли. Все эти соулмейты, — она сильно зажмурила глаза, будто бы пыталась хотя бы мысленно донести своё желание до небес. Хотя будут ли её там слушать? Её, проклятую грешницу?
Как только ей вспоминалась известная истина о том, кто был её соулмейтом, невольно по её телу начинали бегать мурашки, а боль, кажется, усиливалась чуть ли не втрое. Когда она вспоминала, кто был её парень, её чуть ли не скручивало пополам. А когда она напоминала себе, что это всё временная лживая игра и не больше, её как будто убивали электрическим зарядом.
Верно. Ничто не бывает вечно. Даже её попытка стать хотя бы на время счастливой. И то, что связывало её и Адриана, как раз подходило под этот пункт. Временные отношения до тех пор, пока он не найдёт свою родственную душу. До этого момента она будет её заменой.
Хотя в их случае нельзя сказать точно, кто кому был заменой. Бриджит Адриану или Адриан Бриджит. Она думала, скорее всего, больше второе нежели первое. Младший Агрест лишь был заменой старшего, что так неохотно подчёркивала для себя девушка каждый раз. Их отношения — сначала доверительно-дружеские, а после открыто-романтические — целиком и полностью были построены на этом. На этой чёртовой необходимости в замене. Их соединяло лишь это. Лишь эти неправильные и временные связи.
— Придёт время, и это всё станет только ещё одним горьким воспоминанием, — тихо промолвила она, поставив чашку с наконец допитым чаем неподалёку. Она не хотела об этом думать. Печали и грусти в её жизни и так было достаточно. Добавки ей никак не требовалось, только вот, кто знал, что силы свыше никого не спрашивали и ни с кем не советовались при обсуждении своих решений и планов.
***
Бриджит стояла чуть ли не вплотную к его двери в комнату. Чувство беспокойства усиливалось каждое мгновение, а предчувствие чего-то неладного заставляло её чуть ли не трястись непонятно от чего. И хоть девушка старалась усмирить этот поток тревожных мыслей, но это мало чем помогало. Она волновалась. Она боялась зайти к нему.
Черноволосая вновь взглянула на экран своего мобильника. Сообщение от Агреста, которое она получила почти сорок минут назад, приводило её чуть ли не к панике.
«Зайдёшь ко мне? Нам нужно поговорить»
И почему-то она была уверена, что-то было далеко не приглашение на очередные посиделки. И даже не предлог для продолжения их занимательных игр.
Это сообщение носило совершенно иной оттенок. Более жуткий и серьёзный.
Она не стала медлить с действиями, когда Адриан впустил её к себе. Тут же зажав его, высокого и громадного парня, в дверях, она даже не дала ему и возможности что-либо предпринять. Крепкие объятья и не менее долгий поцелуй, сорванный с губ блондина, как казалось насильно и неожиданно, изумили его не на шутку.
Но времени зря тратить было нельзя. И Бриджит понимала это, как никто другой. Наверное, именно поэтому она тут же умело запрыгнула на на него и буквально чуть ли не заставила его попятиться в сторону кровати. Она, конечно, сожалела, что их плотские утехи, по несчастной воле, происходили именно в такой неразборчивой и непонятной обстановке, но сейчас это был единственный способ оттянуть момент прощания.
Несомненно, Дюпэн-Чэн догадывалась, о чём пойдёт их разговор, если он благополучно состоится. Но она никак не хотела этого. Не хотела это слышать.
Поэтому быстрый секс сейчас для неё был весьма хорошим способом отвлечь Адриана от предстоящей беседы.
Но, как и ожидалось, все её спонтанные и странные действия парень не одобрил. Естественно, кто спокойно воспримет сумасшедшую, которая едва ли не с порога хочет тебя изнасиловать? Адриан уж точно был не из таких. И, к своему сожалению, брюнетка это прекрасно знала.
Многочисленные попытки заткнуть юной модели рот, в конце-концов, потерпели колоссальные неудачи, как итог, сделав девушку невольной «заложницей» Агреста. Её руки были сильно сжаты мужскими, а лицо прямиком обращено к парню.
— Что, чёрт возьми, на тебя нашло?! — он был зол. Бриджит поняла это тут же, стоило ей посмотреть в зелёные глаза.
Но даже сейчас, когда она разозлила его, брюнетка не хотела сдаваться. Она противилась этому. Стремилась освободиться из плена, неоднократно всё больше и больше прижимаясь к чужой груди. Она отчаянно билась в его руках, словно рыба, брошенная на сухой берег. Коротко и спонтанно целовала каждый миллиметр его лица. Каждую его частичку. Ласкалась и нежилась, будто кошка. И всё ради того, чтобы оттянуть этот чёртов момент.
— Не будь такой беспечной в конце-концов! Ты уже далеко не маленькая! Отнесись к этому серьёзно! — через пару мгновений ему удалось успешно отбиться от неё. Суровый взгляд и строгий тон, коим он говорил очень редко и, чаще всего, в ответственный момент, вмиг заставили её опомниться и тут же замереть. Она тихо налегла на него таким образом, чтобы он не видел её лица. Её ужасную гримасу боли и наворачивающихся слёз.
Не будь беспечной. Маленький ребёнок. Серьёзность. — Бриджит опять и опять прокручивала эти слова, не желая к ним прислушиваться. Что плохого, если она хотела хоть немного порезвиться? Что плохого в том, что она так наивна? Что плохого в том, что она всё ещё хотела быть ребёнком, хотя давно уже выросла из него?
— Нам нужно поговорить, — начал он, а она до сих пор не понимала, почему он всегда и всё начинал издалека.
Если бросаешь, говори прямо, дурак! — хотела она ответить, но сдержалась. По крайней мере, сегодня она должна дать ему возможность сказать всё, не перебивая и не останавливая. Конец и так был близок. Нужно было его только дождаться.
— Я понимаю, это будет трудно для тебя принять. И, скорее всего, болезненно, но…
Да говори уже быстрее! Не мучай меня! — в мыслях она уже кричала и ненавидела его способность долго подводить к сути. От этого становилось только больнее. Знать и ждать этих слов.
— Нам нужно расстаться. Я встретил своего соулмейта. — ну вот и всё. Её пытка закончилась. Это и было результатом их долгих отношений. Безоговорочный и резкий разрыв.
Бриджит ощутимо сжала мужскую рубашку, будто таким образом просила дать ей ещё немного времени. Ещё чуть-чуть, чтобы собраться с силами и оттолкнуть его — бывшего парня.
Как странно. Обычно он всё время отталкивал её, теперь же это сделать должна была она. И это было так неохотно. Так нежеланно. Так противно.
— Прости… я… Я не знала, — черноволосая удивилась тому, как её голос ещё предательски не задрожал, а слёзы ещё не начали течь по её щекам.
Однако до этого было недалеко. Лишь стоило ей выбежать из комнаты, как её тут же охватила неконтролируемая волна эмоций. Она больше не могла сдерживать эти солёные слёзы и застрявший комок в горле. Всё вылилось наружу внезапно и быстро.
Цепи. Цепи. Цепи.
Во всём виноваты были лишь они. Они связывали и сковывали. Лишали свободы. Привязывали и держали. Была бы воля Дюпэн-Чэн, она мигом бы разорвала их все. Но…
Как только она на миг признала, что не хотела этого, она оказалась сорванной с цепи. 
