Драконье золото

      У Шион всегда была плохая память. Она забывала деньги, вещи, счета, вкусы. Для неё это было обычным делом, всего лишь одна из многих её особенностей. Но однажды она поняла, что забыла кое-что очень важное.       Шион всегда казалось, что она уже родилась бедной. Она не помнит ни своих родителей (если они вообще у неё есть), ни самого маленького храма в её честь, ни даже хоть одного последователя. Казалось, что она возникла на пустом месте, сама по себе, без причины и смысла. И сколько бы Шион не силилась, она не могла вспомнить ничего о том, было ли что-то до её бесконечной бедности.       Бедность. Бедная ками без веры и храмов, но по какой-то причине всё ещё существующая. Одним своим существованием она нарушала все законы реальности, ведь боги не могут существовать без веры. Бог. Как много в этом слове, и как Шион от него далека. Она никогда не считала себя богом. Как такое жалкое и слабое существо может называться столь величественным словом?       Иногда Шион думала, как всё было бы проще, будь она простым человеком. Ведь тогда… тогда бы не было этой вечной ауры неудачи. Ведь страдала от неё не одна Шион.       Она помнит тот день. Помнит во всех подробностях, хоть именно его мечтала забыть, как ничто прежде.       В один из этих бессчётных дней, что так похожи друг на друга, к ней подошёл человек. Это было странно, ведь обычно люди просто игнорировали её, как будто чуя таящуюся в ней опасность. Но этот был другой. Молодой юноша с добрым лицом. Он был словно рассвет в её мире бесконечной ночи: пусть Шион и пыталась его предупредить о своей опасности, но тот как будто не слышал её; он отвёл несчастную ками домой, где накормил, отмыл и одел.       Жил он со своей женой, что была чуть старше него. Милые, добрые, но пока ещё бездетные люди. Они приняли её как родную и разрешили остаться жить с ними просто так. Под таким напором Шион расслабилась. Ей на миг показалось, что наконец-то в её жизни наступила светлая полоса. Что она теперь тоже нормальный человек, а не приносящая неудачу недобогиня. Как наивно… И вот — следующей же ночью в этом доме случился пожар, и супруги погибли в нём.       После этого Шион окончательно потеряла стимул к существованию. Казалось бы, для чего ей всё это, если она приносит в мир только несчастье и горе. Ещё бы немного — и она окончательно бы загнулась под весом своей апатии.       Если бы не одно «но»…       «Сестрёнка!»       К своему стыду Шион никак не могла вспомнить, как в её жизни появилась Дзёон. Её младшая сестра. Столь важное событие, которое должно навсегда остаться в памяти, которое могло бы пролить свет на столько вопросов о её собственном происхождении, которое… Да что же, даже этого Шион не помнила.       А ведь она помнила, как много сестра для неё значила. Помнила, как отдавала ей свою еду, помнила, как кутались вместе в рваное одеяло, стараясь посильнее прижаться друг к другу, помнила, какими преданными глазами Дзёон смотрела на неё, с серьёзным видом заявляя, что «сестрёнка самая лучшая» и задавала — тогда так много значивший для неё! — вопрос: «А ты меня любишь?»       Тогда это были самые светлые и радостные моменты для Шион, но сейчас они казались ей всего лишь иллюзией. Творением её подсознания, которое пытается заполнить разум хоть какими-то приятными воспоминаниями, пусть и ложными.       Ведь смотря на Дзёон сейчас, ками неудач не могла представить этого гордого дракона на месте той девочки. Шион не могла вообразить свою красивую и величественную сестру такой нищей, голодной, грязной, в изношенной одежде и вечно ломаными ногтями, такой… Такой, какой была — и сейчас оставалась — сама Шион.       Теперь ей казалось, что она вообще ничего не помнит о своей сестре, а спросить у неё самой, как ни странно, боялась. Боялась, что из-за такого неосторожного вопроса последняя ниточка, связывающая их, оборвётся окончательно. Шион никогда не могла до конца понять свою сестру. Прямо как тогда…       Она не помнит тот момент, когда они начали отдаляться друг от друга. Скорее всего, это произошло постепенно.       Дзёон всегда превосходила её во всём — пожалуй, кроме разве что роста, — была умнее, хитрее, проворнее… Просто лучше. И она всегда предпочитала думать в первую очередь о себе, а не об окружающих. И Шион полностью поняла это тогда, когда Дзёон совершила свою первую кражу. Маленький мешок риса, который она держала в своей руке, при этом победно ухмыляясь (пусть и стараясь игнорировать бешено стучащее сердце), был всего лишь первым звоночком. Дзёон поняла, что нечестным путём можно добыть множество вещей, начиная с еды и заканчивая деньгами. Так почему же такая умная старшая сестра всё это время бездействовала?       Первое время Шион пыталась отговорить свою «имото» от сомнительных авантюр — но еда, что приносила Дзёон, и, разумеется, делилась со своей сестрой, быстро заткнула ей рот.       Дзёон стала всё больше и больше погружаться в пучину тёмных, нечестных дел. Из простого карманника она стала главой местной шайки воров, мелкие уличные кражи переросли в проникновения со взломом и ограбления. И — она стала хорошо питаться, добротно одеваться, следить за собой и, разумеется, хорошеть на глазах. Теперь её старая жизнь стала казаться далёким сном, выдумкой, хоть и воспоминания о ней всё ещё отдавали страхом, отчаяньем и холодом. Единственным напоминанием о них осталась её старшая сестра. Стоило ей посмотреть на Шион, ни капельки не изменившуюся с тех пор — как она тут же вспоминала те далёкие (как сейчас кажется) дни, в животе начинало урчать, а тело бил озноб. Первое время она не понимала, чем это вызвано, пыталась убедить себя, что с сестрой это не связано, но… Но ведь даже сейчас Шион выглядела бедной. Ведь даже несмотря на её, Дзёон, помощь, богиня неудачи всё ещё оставалась собой. Она всё ещё была так похожа на себя прежнюю… А впрочем, менялась ли она вообще? Если так посмотреть, то и правда: сестра ни капли не изменилась… Да и делала ли она вообще хоть что-то, чтобы измениться? Ведь если бы она была умнее, то и не жила бы в нищете, и Дзёон не приходилось бы тогда делить место под куском рваного одеяла и последнюю крошку хлеба. И ведь Дзёон смогла измениться и добиться успеха, а что её сестра? Вся эта её пассивность и безразличие ко всему вызывали непонимание у решительной и активной ками, которая привыкла, что счастья надо добиваться самой. Пусть она и пыталась гнать эти мысли прочь и пытаться наладить отношения с сестрой — да и сколько раз, — но со временем это всё больше стало напоминать ей подачки нищему.       Да по сути, так и было.       Шион хоть и была всегда рядом с сестрой, но давно перестала делать что-то сама. Да и зачем? Теперь уже о ней заботились, её кормили, одевали. Теперь уже она донашивала за сестрой вещи, будь это куртка, бант или игрушечный котёнок. Пускай всё это было похоже на подачки, но сама Шион этого не видела. Её апатичная натура была вполне довольна сложившейся ситуацией, и, пребывая в счастье от сытого желудка, она не замечала, как смотрит на неё младшая сестра — и как меняются их отношения. Во взгляде Дзёон любовь всё чаще сменялась жалостью, будто к побитой собаке, или просто презрением.       А Шион просто не хотела замечать хоть что-то плохое в её новой жизни. У неё было всё. Еда, одежда, крыша над головой, милая и умная сестрёнка. Что же может при этом пойти не так?       И судьба показала, что всё. Пусть Шион и не хотелось думать, что даже её мечта стала жертвой очередной неудачи, но именно так оно и было.       Не было какого-то толчка. Какого-то трагического события. Скандала или просто чего-то внезапного. Отдаление сестёр было постепенным, совершенно незаметным — даже слишком. Именно поэтому ни одна из них долгое время не верила, что проблема вообще есть.       Шион начинала говорить с сестрой всё реже и практически ни о чём, стала меньше с ней видеться… Так это просто у неё времени мало! Дзёон всё меньше интересовало состояние сестры, оно для неё уже не было чем-то важным… Так это у неё просто появилось много серьёзных дел, которые занимают все мысли! И так всегда. Всегда обе сестры находили отговорки. Будто если они не будут о чём-то говорить, то этого чего-то и не будет.       И со временем их отношения окончательно испортились. Для Дзёон сестра стала символом страшного прошлого, примером слабости и губительной пассивности. Она окончательно перестала воспринимать её как равную, и теперь относилась к ней, лишь как к побитой жизнью собаке, которая её вообще не особо интересует. Характер Дзёон тоже стал совершенно несносным — она превратилась в чёрствую, горделивую, жестокую и равнодушную любительницу красивой жизни. И то её прошлое, когда она еле сводила концы с концами, стало для неё чем-то очень далёким, мерзким и противным, что просто не хотелось вспоминать. Она стала всё больше выставлять напоказ свою важность, своё богатство. Ей было просто необходимо дать всем понять: она лучше всех остальных, кому просто повезло родиться богатыми. Дзёон стала постоянно говорить о своём величии, важности и уме. Она стала всё больше «рассыпать вокруг себя золотой блеск», будто стараясь, чтобы её за ним вообще не видели. Организовала секту имени себя. Тратила баснословные суммы на бесполезные украшения, дорогую еду, косметику — она просто разбрасывалась деньгами. Она была похожа на дракона, что стаскивает к себе золото, хоть оно ему абсолютно не нужно — и тем не менее, тут же тратила всё то, что у неё есть. Словно пытаясь заявить о своём богатстве на весь мир. Словно желая таким образом стереть из реальности своё нищенское прошлое, компенсируя его настоящим.       А Шион... Шион окончательно стала лишь едва заметной тенью своей сестры. Ей было предельно ясно: от былых отношений с сестрой осталась лишь извращённая пародия, гротескная и уродливая. И, как всегда, Шион посчитала это своей виной. Очередным своим провалом. Она полностью утратила любые ещё остававшиеся амбиции и желания: если любая её инициатива приносит несчастья тем, кого ей хочется благодарить, даже её собственной сестре — то не оставалось ничего другого, кроме как убедить себя в своей полной никчёмности и решить, что, только служа сестре, Шион принесёт хоть какую-то пользу. Но даже так отношение Дзёон к ней становилось день ото дня всё хуже, и это не могло продолжаться вечно…       И инцидент с одержимостью стал последней каплей. Именно тогда Шион впервые не выдержала… Как и Дзёон. Они обе выпустили из себя всё то, что копилось долгие годы, в открытую, не боясь, что об этом узнают — ведь это и было их целью. Они окончательно разругались, и в порыве чувств Шион решила жить одна. Как глупо. Она забыла о том, кто она. Недобогиня, которая не способна ровным счётом ни на что. Шион снова начала возвращаться к своему нищенскому, ещё более бедному, чем до этого, состоянию. Ужасы прошлого стали терзать её с новой силой, и она порой даже подумывала вернуться домой и в слезах умолять сестру простить её, и возможно, так будет лучше для всех — ведь чего же ещё она, ни на что не способная, надеялась добиться этой идиотской выходкой? Она же…       Её размышления прервал опустившийся в её потрескавшуюся миску персик, и яркий свет солнца, будто отразившийся от прекрасных волос цвета неба…       …В безумно дорогом, но сделанном абсолютно без души особняке Ёригами, несмотря на поздний час, горел свет. Прислушавшись, можно было услышать звук разбиваемой прямо сейчас посуды: в одной из комнат госпожа сейчас вымещала свою злость на безумно дорогом фарфоре. Рядом лежал перевернутый стол, на котором лишь минуту назад были искусно расставлены изысканные яства. И у столь бурного гнева Дзёон существовала причина, пусть и сейчас она была скомкана и выброшена в мусорку: письмо. А точнее, ответ на приглашение.       Последний год Дзёон чувствовала, что ей остро чего-то не хватает. Никакие покупки и развлечения не могли притупить это чувство. Не помогали ни весёлые вечеринки, ни обильное распитие алкоголя — ничто. Лишь когда Дзёон по привычке приказала накрывать стол для двух персон, то внезапно поняла, в чём дело. От этого её злость лишь усилилась. Она не могла признать это. Не могла признать то, что скучает. Скучает по этой глупой, криворукой неудачнице. Ей проще было вложить все свои сбережения в храм Хакурей, чем согласиться с очевидной вещью: ей не хватает кое-кого. И лишь когда этот кое-кто покинул её, Дзёон наконец ощутила это всем сердцем.       Да, сначала она пыталась убедить себя, что это лишь с непривычки, и сравнить это с потерей сумочки или домашнего животного, но скребущие на душе кошки говорили о другом.       Дзёон попыталась хоть как-то заглушить это неприятное чувство — разумеется, обставив это как очередную подачку своей сестре. Всё-таки она считала, что хорошо её знает, и предположила, что перед праздничным банкетом Шион не устоит: ведь она, разумеется, как обычно голодает…       Дзёон отправила сестре письмо — нет, это просто потому, что так меньше заморочек, а не потому что она боится встретиться с ней! — а сама стала готовиться к встрече, раздумывая о том, следует ли ей как-то наказать сестру за побег (да, совсем чуть-чуть, просто символически — они же сёстры, в конце концов!) Отказ как возможное развитие событий она даже не рассматривала — но пришёл именно он.       Шион написала, что нашла себе нового друга в лице Тенши. Что она хочет остаться с ней. Что Дзёон её не понимает и никогда не поймёт. Что между ними всё кончено.       И тогда Дзёон сорвалась. Ей было плевать на расходы, поломанную мебель и что это всё потом надо будет убирать. Её голову сейчас занимало совсем другое.       «Ну и катись ты к этой чокнутой мазохистке! Ты для неё лишь очередное развлечение! Больно ты мне нужна! Без тебя прекрасно проживу!»       Глаза предательски защипало.       «Прекрасно проживу!»       На щеке внезапно стало мокро, а в рот попала солёная капля.       «Глупая старшая сестра…»       …Да, Дзёон проживёт. Одна. Без своей сестры. Без той, кого она больше всех на свете хотела вновь увидеть здесь рядом с собой. Да, это просто минутная слабость, и эти слёзы, что сейчас катятся по её щекам — просто случайность. Она умеет справляться с неудачами, и это лишь одна из таких неудач…       Вот только одна мысль не давала покоя Дзёон: ей так хотелось, чтобы не приходилось пытаться прожить без своей сестры, чтобы это всё оказалось лишь кошмарным сном, и чтобы завтра — или не завтра, хоть когда-нибудь, — на пороге особняка вновь возникла знакомая фигура. В конце концов, будь она хоть тысячу раз неудачницей и напоминанием о тяжёлом прошлом, всё же Шион — это Шион.       Кто знает, может быть однажды так и будет. А может и нет…       Ну а сейчас — можно дать волю своему гневу и продолжать, продолжать в отчаянии кричать что есть силы, бить посуду и ломать мебель. Ведь что такое всё это богатство по сравнению с её собственной сестрой?..