Чужой ребенок или повторение пройденного.

Глава 19. После свадьбы. Уже на следующий день молодые отбывали в санаторий. И за завтраком, и после, когда собирали сумки, Андрей ловил на себе непонятные взгляды Кати, будто анализирующие его. Наконец, он не выдержал. - Катюш, ты, что все смотришь на меня? Я изменился что ли? - Именно это я и пытаюсь выяснить. - ? - Понимаешь, вчера мы стали супругами официально. Теперь у тебя в паспорте стоит соответствующий штамп. Как ты себя ощущаешь? Что-то изменилось? - Трудный вопрос, - Андрей сел на диван и серьезно посмотрел на жену, - не знаю как лучше выразиться … До этого мы жили как бы с открытой дверью: иногда из нее сквозило, иногда хотелось посмотреть, кто там мелькает… было ощущение временности: всегда можно выйти самому - дверь открыта. И в тоже время был страх – ты тоже можешь уйти… А теперь все встало на свои места. Дверь закрыта, стало теплее и уютнее. Никто не мельтешит за порогом… и идти никуда нет желания… и ты не уйдешь-оба подумаем, прежде, чем переступить порог… Ты ведь не будешь убегать к маме, если вдруг поссоримся? Если знает кто-то третий, гораздо труднее мириться. - Я не буду … Обещаю! А ты? Ты не будешь сбегать с Малиновским в бар или к «девочкам»? - Ни за что! – он хотел отшутиться, но вышло очень серьезно, - я тебе, Кать, никогда не изменю.… Клянусь! * Молодые супруги отдыхали, порой теряя ощущение времени, а жизнь, тем не менее, шла своим чередом. Валерий Сергеевич окончательно успокоился. В его сознании произошел некий переворот: последние события утратили привязанность к определенному времени, и выглядели несколько иначе, а именно: его дочка познакомилась с молодым человеком (Ждановым), они полюбили друг друга, он попросил ее руки, сыграли свадьбу и теперь они ждут ребенка. А как было на самом деле – этот вопрос канул в лету, и был Пушкарев-отец горд и доволен! Елена Александровна была вся в заботах. Вязала уже вполне открыто голубые пинетки и чепчики, но одну пару связала розовых – на всякий случай,… мало ли что… Рождение ребенка – это таинство, и никакая техника не может дать 100-%-ной гарантии. Лучше перестраховаться.… В крайнем случае, потом пригодятся… * У Ждановых-старших внешне тоже все было благополучно, только вот… счастье сына своими лучами высветило ту холодность и отчужденность, к которой они уже привыкли и которую не замечали. А теперь заметили… Они уже давно жили каждый своей жизнью, ограничивая общение друг с другом дежурными фразами о делах, о здоровье, о том, что нового … За завтраком не встречались, поскольку режим у них был разный: Павел рано ложился и рано вставал, а Маргарита засиживалась за полночь, и утром обычно не торопилась вставать. Обедали кто где, и тоже редко вместе. Встречались за ужином, но при включенном телевизоре: вроде как новости посмотреть, а истинная причина заключалась в том, что работающий телевизор позволял не вести никаких разговоров. Сегодня Маргарита заходила к Пушкаревым, относила нитки для детских вещей, которые когда-то купила в Лондоне – Елена ведь вяжет. Без обеда они ее не отпустили, пришлось согласиться. За столом было столько разговоров, шуток… Валерий и Елена так подкалывали друг друга… необидно… с любовью и заботой… А потом ужин дома… тягостный, холодный …И она не выдержала! - Паш! А ты, почему не уходишь от меня? - Что за вопрос, Марго? Куда я должен уйти? - К любимой женщине… - С чего ты взяла, что у меня кто-то есть? - Ну… ты же еще не старый… у тебя должна быть женщина… - У меня никого нет. Женщины на стороне – это не для меня. - А Ольга? - Когда это было… - Неправда… Я видела… - ? - Я видела, как ты держал ее руку… недавно… - Ритка, ну что ты выдумываешь? Это «Ритка» - так он называл ее в пору студенческой молодости, больно кольнуло, напомнило о тех временах, когда была она любима. И в тоже время дало какую-то надежду… - Так у вас… вы… - Все в прошлом, Рит… - Ты же любил ее … Почему ты не с ней? Тогда… или сейчас… - Скрывать не буду – любил. И сейчас помню ту любовь … Ту, прежнюю…не нынешнюю. А почему не ушел к ней … Понимаешь, в ней было то, чего мне не хватало в тебе, но и того, что было у тебя, у нее не было…Вот если бы вас вместе соединить, - усмехнулся невесело. - Что же, так и будем жить молча? - А что делать, не смешить же народ разводом на старости лет. Да и Андрей … Как он воспримет это? Он же нас любит, обоих, и вместе … Для него мы РОДИТЕЛИ, во множественном числе… то есть неразделимы. - Я тоже об этом подумала … Только ради него… - Конечно, Рит, ради него… и ради себя - все-таки вместе жизнь прожили… - Если ты так решил, давай попробуем стать ближе… поговорим хотя бы… - Давай поговорим! Расскажи мне для начала, кому ты пишешь каждый день письма? - Я? Письма? С чего ты взял? - Ты же до ночи сидишь за компьютером, все пишешь… - Это не письма… Я…рассказы пишу… стихи… - Ты? Рассказы? Никогда бы не подумал… - Еще родословную свою составляю… Ты удивлен? - Признаться – да! Не замечал у тебя таких талантов. - Ты многого не замечал … может у меня все это было, что ты любил в Олюшке… Он смотрел на нее потерянно. Потом покачал головой, развел руками - Поди ж ты! А я всю жизнь сомневался: сказал или только подумал … Значит, сказал… А ты и виду не подала…надо же…Лучше бы скандал устроила! - И ты бы ушел? Ты хотел, чтобы Я это решила… - Сейчас трудно сказать. Может быть и ушел бы … А может, наоборот, отрезал бы прошлое… - Прошлое не отрежешь. Оно всегда с нами. Я слышала, Глеб вернулся? - Не вернулся. В гости приехал, а вернее - по делам. Собирается вкладывать деньги в наши прибыльные предприятия. Заходил ко мне – посоветоваться. - И что? - Познакомил его с нужными людьми. Обещали помочь. - Он знает? - О чем? - Паш…мы же не дети…, она посмотрела на него с укоризной. Он суетливо начал переставлять на столе тарелки, но сумел взять себя в руки. - Нет, он не знает. Возможно, догадывается. А ты…давно… - Нет, совсем недавно.… Когда ты в Америку поехал…Паш, ты же не любишь его больше, чем Андрея? - Что ты говоришь! Я …я даже не знаю, как я к нему отношусь. Он мой сын, но… я ему не отец… и никогда им не стану. Он чужой ребенок… * Андрей еще в санатории начал «доставать» Катерину по поводу ее фигуры. Он делал это шутя, а она воспринимала серьезно и сердилась … Так мило хмурилась… ему это так нравилось… А может, и она сердилась не всерьез, а потому, что ему так нравилось? «Игра» продолжилась и после возвращения домой. - Кать… ты опять поправилась, - говорил он утром, - все круглее и круглее становишься. Вчера живот точно меньше был… И он начинал ощупывать его, «измерять», накладывая свои руки. Двух его ладоней хватало, чтобы накрыть его полностью. Она придирчиво осматривала себя в зеркало, поворачиваясь то одним боком, то другим. - Ты уже стесняешься меня? Уродина стала, да? - Каа-тька… Как ты могла подумать такое… такой красивый животик…такой кругленький… упругий… как мячик… поиграть им хочется… Кать, а когда он шевелиться начнет? Не пора еще? - Давно пора! Врач говорит, что шевелится, а я не чувствую… не понимаю… - Как же так? Почему не понимаешь? - Потому, что у меня еще не было детей. А еще из-за тебя! - Я-то причем? - Мешаешь! Прислушаться не даешь! - ? - Вот где сейчас твои руки? То-то и оно … А они постоянно у тебя там… Только их и чувствую… То руки, то губы… - Все! Больше я к тебе не притронусь! Лежи и прислушивайся… Демонстративно ушел в гостиную и включил телевизор. Но посмотреть ничего не успел, она уже звала его. - Андрюш… а вот тут потрогай… ничего не чувствуешь? - Нет. - И я не чувствую … А вот здесь? Прилег рядом, обнял, положил на живот голову… - Катька… чудо ты мое ненаглядное… люблю я вас… и тебя… и его… * Катерина проработала чуть больше месяца и ушла в отпуск, а Жданов продолжал трудиться на производстве. Скоро должен был состояться Совет Директоров, и они с Малиновским надеялись на изменение своего положения. - Андрюх, как ты думаешь, Воропаев поднимет нас наверх? Сколько можно здесь торчать? И кабинет мой не занят … Там столько работы скопилось, а мы здесь прохлаждаемся. У тебя хоть в цеху дела. А мне чем заниматься прикажешь? Я же в машинах ни бум-бум… - Не хотел говорить раньше времени – чтобы не сглазить. Воропаев уходить собирается, свою фирму открыть хочет. Отец не против, если я вернусь в президентский кабинет. Так что, если голосов хватит… - Жданыч! Это же совсем другое дело! А ну-ка, посчитаем голоса: Маргарита (она всегда за тебя), Я( я тоже всегда за тебя), Павел Олегович… - Он будет за меня, мама сказала. - Отлично! Еще кто? Урядов… трудно сказать, он определится в последний момент, когда видно будет, чья чаша весов перетягивает. Милко проголосует тоже за тебя, он после подписания контракта с японцами тебя зауважал… Итак, что мы имеем? У тебя четыре голоса плюс Урядов под вопросом. А Сашке остаются: Кристина, Кира и опять же Урядов. Ты выигрываешь выборы в любом случае. Как оказалось потом, и Кира, и Урядов проголосовали за Жданова, а Кристина не приехала – полный триумф! Но это произойдет несколько позже… А пока Жданов носился по цеху. Решал вопросы с новым оборудованием, с переходом на трехсменную работу. Не все женщины могли и хотели иметь такой график работы. И повышенные расценки за ночные смены не всех привлекали, а коллектив терять было жалко, вот Андрей и старался распределить работу так, чтобы всех устраивало: кому большой заработок, а кому работа только в день. Став человеком женатым, да еще и с беременной женой, он гораздо лучше понимал нужды работниц: у кого-то ребенок пошел в школу, и с ним нужно быть днем. А кому-то не с кем оставить детей на ночь, потому что муж в командировках – да мало ли какие причины… Президентское кресло, маячевшее впереди, конечно, радовало его – все-таки он мечтал о нем с детства, но уже не было единственной целью жизни. Семья: жена, будущий сын, занимали его больше. Теперь он не отвлекался во время рабочего дня на посторонние дела. Перекуры (образно говоря, ведь он не курил), кофе в баре, разговоры по телефону – все свелось к минимуму, чтобы успеть закончить необходимые дела до конца рабочего дня, и вовремя вернуться домой, к Катеньке…и сыну… Романа такой «трудоголизм» друга повергал в уныние. Мало того, что он не может теперь общаться с ним после трудового дня, так и на работе не поговоришь – он все время занят. Вот и сегодня: уткнулся с утра в монитор и глаз не отрывает. Не реагирует на вздохи друга… - Ромео …А ты что вздыхаешь? Работы мало? - Какая это работа… ты же знаешь…Станки, машины – это не мое… разве что станочницы… да и к ним интерес пропал. - Что так? - Одному, без тебя, неинтересно… скучно… - А Виктория? Ты еще с ней? - Виктория… С ней тоже непонятно: не жалуется на нехватку денег, не просит переехать к ней. - Ты про осторожность помнишь? Получится, как в прошлый раз… - Сказала, что сама об этом позаботится. - Смотри, обманет. - Ты знаешь, Андрюх, мне кажется, я был бы не против, если бы обманула … Тогда бы точно женился – как честный человек… - А сейчас что мешает? - Ну… не могу я сам в петлю лезть! Принципы не позволяют. - Может, стоит Вике подсказать? - Может, и стоит … Совсем я запутался! Не знаю, чего хочу … А все из-за тебя! - Я-то причем? - От счастья светишься. Другим завидно. - Ладно, кончай свою меланхолию. Поработай немного. Надо у Киры отчеты взять, проанализировать, не повлиял ли новый режим работы в цеху на качество продукции. И с Ольгой Вячеславовной надо посоветоваться: какие детали на какую смену планировать. Она много лет в цеху работала, лучше нас знает. - Считай, что я уже выполнил задание. - Не понял… - Кира в отпуске. Сессию сдает - Какой отпуск? Какая сессия? - Она на заочный поступила, на дизайнера учится. Первая сессия у нее. Не знал? - Откуда … Все же стараются оградить меня не только от встреч с ней, но и от разговоров о ней. Ладно, с Кирой ясно. А что Уютова? - Ее тоже нет. К ней сын приехал из Америки. - Глеб?! - Вроде так его зовут … А ты чего побледнел? - Ничего… Душно что-то… Малиновский ушел обедать, а Жданов не знал, что предпринять. Известие о возвращении Глеба выбило его из колеи. Мысли, приходящие в голову, казались нелепыми, но они приходили и терзали его: почему Глеб вернулся? Связано ли это с поездкой отца в Штаты? Неужели отец предложил ему работу в компании? А может, и долю акций? А вдруг он захочет сделать Глеба президентом? Нет. этого не может быть … А почему не может? Отец зол на него из-за женитьбы на Кате, вполне может так поступить … А как же я? Что будет со мной? Если он так поступит, мне придется уйти. Глеб не Воропаев … С ним я работать не буду… А как же мама?! – обожгла вдруг мысль, - как она это перенесет? Всю жизнь знать…это тяжело, но хотя бы внешне все было прилично. А теперь … Надо поехать к ней… успокоить… Она же одна со своими мыслями… только он может понять ее. Должен был бы отец, но … Надо ехать… немедленно! Катю брать не стоит, маме будет неприятно говорить о Глебе при ней… Жданов вышел из лифта крайне возбужденный, а у ресепшена увидел Ольгу. - Ольга Вячеславовна? Вы? – удивленно и растерянно обратился к ней. - Ты что, Андрюш? Не ожидал меня увидеть? Или меня на пенсию отправили, а я и не знаю? - Вы же дома … У Вас сын… - Глеб уехал уже. - Он не насовсем вернулся? - Нет, что ты. Он ненадолго приезжал. Дела у него … Ну, и меня проведал. А ты что так разволновался? Случилось что? - Ничего не случилось… Мне совет Ваш нужен, по производству, а сказали, что Вас нет на работе… вот я и … - Ну, так вот она я … Пойдем, поговорим… или потом? - Давайте сейчас… Уже в мастерской, составляя регламент выполнения операций пошива с учетом замечаний Уютовой, Андрей ловил на себе ее изучающие взгляды: она пыталась объяснить себе его взволнованное состояние. Это не могли быть производственные вопросы – слишком незначительны они для такого волнения. Тогда что? Глеб? Неужели Андрей догадывается… или знает? Откуда? Павел сказал? Зачем? Так и не найдя ответов на эти вопросы, Ольга стала интересоваться их с Катей жизнью, ее состоянием, и Жданов сразу успокоился, повеселел. - Теть Оль, Вы даже не представляете, насколько все хорошо! Я сам удивляюсь! - А родители? Как они относятся к Катерине? - Мама очень хорошо … По крайней мере внешне…А вот отец… - Что отец? - Понимаете… он сомневается … что ребенок мой… - Павел сомневается?! - Ну да… Она же в Египте была… - Не думала, что он такой… - она усмехнулась, сказала с горечью, - Поверит, когда ребенок подрастет… или взрослым станет … Зря он так. Людям верить нужно. Теперь уже Ольга расстроилась. Наскоро закончив обсуждение регламента, она ушла. А Жданов еще долго сидел в задумчивости. Как сложна жизнь … как трудно бывает поверить… и как это необходимо, чтобы не сомневаться потом в правильности своего жизненного пути. А если бы Катя носила не его ребенка? Смог бы он принять его? Не умом, а сердцем? Не был бы он для него чужим? А если бы засомневался в Кате? Если бы не простил ее, отказался от ребенка? ЕГО ребенок стал бы ему чужим… Чудовищно!