Внутри.

Девочка-кипяток сходила с ума. Кусала губы до крови, писала тексты до мозолей на пальцах. В пустой квартире звенела тишина. Каждый сантиметр пропитан Антоном. Здесь он брал ее стоя, там лежа, а вон там целовал в лоб и обнимал так нежно-нежно, оберегая и защищая. Обнимал так, словно она разобьётся если отпустит. И ведь отпустил же. И ведь разбилась. Сбежав на время в Москву к подругам, Лема и не знала, что это не спасет. Зайдя в квартиру, она вдруг вспомнила, что теперь одна. Что Антон не выйдет из комнаты. Такой помятый, лохматый, такой уютный, свой, родной. И тогда ее накрыло. Она плакала, валяясь на полу у входа. Скулила, как побитая собака и мечтала, что вот сейчас откроется дверь и она услышит его хриплый смех. Буквально видела, как дверь открывается и он заходит. Снимает куртку и вешает ее в шкаф, швыряет ключи на тумбочку и начинает развязывать шнурки кроссовок. Эмелевская смотрела в пустоту и не понимала, зачем ему куртка, если сейчас лето. А потом осознавала, что его тут нет и никто ей не ответит на этот вопрос. Потому что и куртки на нем сейчас нет, как и его здесь. Теперь утро Эмели начиналось с полного макияжа, селфи с улыбкой для фанатов. Нужно же в Инстаграм кидать, нужно же делать вид, что все окей. Она же девочка-кипяток. Затем она смывала всю дурацкую косметику и снова плакала. Плакала, когда смотрела их любимый сериал. Плакала, когда пила чай из его любимой кружки, которую он даже не забрал. Плакала до самой глубокой ночи, проваливаясь в сон где-то между 'устала' и 'сдалась'. А потом его кружка полетела в стену. И в осколках Лема видела их с Антоном. Что бы она сейчас не сделала - кружку не вернуть. Но Эмели схватила супер-клей и стала ее чинить. Все руки в крови, а она себе сидит на полу в куче осколков и пытается склеить не столько кружку, сколько саму себя. - Лем, ну ты же у меня самая сильная, - шептала ей Хима, обрабатывая порезы. - Но у меня самая большая слабость - Антон. И не могу я без него себя сильной чувствовать, Маш. Не получается. Звучит глупо, но не могу. Совсем никак. Крыша едет. - Вы же друзьями остались? Позвони ему, может, легче станет. - Нет, только хуже будет. Увижу его и точно с ума сойду. Без него пиздец, но с ним, когда он больше не мой, будет только хуже. Подруги не бросали, приезжали из Москвы ' Питер посмотреть', но ее не обманешь, приезжали посмотреть живая ли, приезжали отвлечь. И отвлекали ведь. С ними смеялась, шутила, была той Эмели, которую все знали и любили. Той, которую он тоже когда-то любил. Но он же, блять, у нее внутри. Застрял в голове и не выходит. Осел где-то в лёгких и дышать мешает. В животе бабочки летать разучились. Жуками стали. И грызут ее изнутри. Каждую секунду чувствует, как по кусочку съедают. А он осел в лёгких и дышать мешает. А он застрял в голове и не выходит. - Когда же ты свалишь? - Когда ты начнёшь жить дальше. Поговорить с ним хоть так, у себя в голове. Она бы и про погоду с ним поговорила, и про политику, да даже про других рэперш, только, блять, с ним бы поговорить. Только б его голос у уха услышать. Сколько раз он шептал ей 'люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю.люблю'. А закончил все обычным: - Давай останемся друзьями, Лем. Так лучше будет. Друзьями. Друзьями, сука. Д р у з ь я м и. Как дружить, когда вы видели друг друга голыми чаще, чем одетыми. Как дружить, когда строили планы на будущее, где вы всегда вместе. Как дружить, если одна мысль о нем с другой заставляет зубы скрипеть так больно, а кулаки сжиматься. "Мне без тебя не лучше, Тош. Мне без тебя никак".