Гарри, тревожно нахмурившись, расправил плечи.
После нескольких недель тишины Дамблдор вызвал его к себе в кабинет.
— Проходи, — сказал Хагрид. Он с беспокойством на покрасневшем лице глянул на Гарри и ободряюще похлопал его по плечу, но по неосторожности сделал это так сильно, что у Гарри чуть не подогнулись колени.
Гарри выдавил ответную улыбку, но едва ли ему стало легче.
Наравне с Томом, возвращающимся в его жизнь, желание Дамблдора поговорить также настораживало его, будто предвещая приход темных времен. Дамблдор, если на то пошло, никогда не говорил с ним, если все в его жизни было хорошо.
Лестница поднялась, и он пробормотал пароль — сахарные пёрышки — и вошел в кабинет. Кулаки сжались по бокам.
— Я знаю, что делаю… — начал он, не давая Дамблдору возможности вставить и слова. И тут же замолк.
Вся его решимость, все хорошо подобранные слова, все надежды — все вмиг забылось, когда он увидел мужчину.
Дамблдор выглядел отвратительно.
Он выглядел уставшим и побледневшим, и, что только больше пугало, даже не пытался скрыть это магией. Его кожа высохла и сморщилась, под помутневшими голубыми глазами залегли глубокие тени. Его рука была черной и прогнившей.
Фокс сидел на колене директора, уткнувшись алой головой в его плечо.
Гарри рвано выдохнул.
— Профессор… — его голос дрогнул.
— Пожалуйста, присаживайся, мальчик мой. Лимонную дольку? — Дамблдор одарил его ласковой, ободрительной улыбкой.
Гарри сел, боясь, чтобы ноги не подкосились, и онемело помотал головой.
— Вы в порядке? — спросил он. — Я… сэр… Что случилось?
— Всему свое время.
Дамблдор выглядел так, будто времени у него осталось не очень много.
Блестящая миска между ними наполнилась серебристой жидкостью.
Гарри сглотнул противный привкус во рту, попытался привести свои мысли в порядок, его рука сжалась на колене.
— Вы сказали, что хотите обсудить мой союз с Томом. — Упрямая злоба, которой он планировал наполнить свой голос, не поднималась в горло, возможно, упираясь в тот холодный ком ужаса. — Думаете, я не справлюсь с ним?
Он рассказал Дамблдору про союз в тот же день, что и заключил его, даже несмотря на то что Дамблдор обычно ничего ему не рассказывал. Это было вчера.
— У меня в этом абсолютно нет сомнений, — сказал Дамблдор. — Ты необычный мальчик, Гарри. Полагаю, что если кто-то может влиять на Тома Реддла, то это ты. Хотя это дело, определенно, не из легких и приятных.
Грудь Гарри наполнилась теплом от гордости Дамблдора, многого стоившей.
И все же, несмотря на свой уверенный голос, Дамблдор выглядел грустным. Наверное, это неудивительно, когда Гарри вынужден иметь дело с таким коварным противником, как Наследник Слизерина, когда вернулся Волан-де-Морт, а страна находится на грани войны.
Фокс защебетал, разжигая все внутри Гарри.
— Тогда в чем дело? — спросил Гарри.
Дамблдор мгновение молчал, будто бы думая над ответом. Его пристальный взгляд, каким бы усталым и старым он не был, оставался по-прежнему проницательным.
— Тебе было интересно, почему Волан-де-Морт охотился за твоими родителями и пытался убить тебя.
Гарри едва удержался, чтобы не выпучить глаза. Его плечи напряглись.
— Вы знаете? — Конечно, Дамблдор знал.
Настоящий вопрос был в другом: почему Дамблдор вдруг решил это сказать сейчас, когда раньше совершенно не заботился о сообщении Гарри таких вещей?
Имело ли это отношение к его текущему недомоганию? К крестражам? К союзу?
Желудок Гарри сводило от беспокойства.
Что хочет он, что ему нужно. Что хочет Дамблдор. Как получить то, что ему нужно.
— Волан-де-Морт пытался убить тебя, когда ты был ребенком, — спокойно заговорил директор, — из-за пророчества, сделанного незадолго до твоего рождения. Он знал о пророчестве, но не знал его содержимого полностью. Тем не менее, он решил убить тебя, пока ты еще ребенок, веря, что так он выполнит условия пророчества и обеспечит себе победу и власть. Ценой своей жизни он осознал свою ошибку, когда выпущенное в тебя заклинание отразилось в него.
— Делая из меня крестраж, — сказал Гарри. Пустота заполнила все внутри. — Но он уже не пытается убить меня, не так ли? — Волан-де-Морт сделал бы это еще на кладбище, когда представилась возможность, а не стал бы просить Тома взять его под заточение. — О чем гласит пророчество?
Пророчество — это же судьба, разве нет? Как это может быть судьбой, если Волан-де-Морт больше не пытается его убить?
Гарри казалось, будто его ударили по лицу, от попыток понять все происходящее. Все вдруг свалилось на него.
Почему Дамблдор раньше не говорил ему об этом?
— Нет, не думаю, что он пытается тебя убить, — сказал Дамблдор. — Но он все еще ищет способ обезвредить тебя или с помощью заточения, или… если ты сам ему сдашься.
— Союз. — Гарри чувствовал тошноту. Он наклонился, ощущая стук собственного сердца в груди. — О чем гласит пророчество? Том знает?
Гарри не был уверен, что сможет вынести еще одно большое предательство от Тома.
— Тот, чья сила сможет победить Темного лорда, скоро появится… он родится у тех, кто трижды бросал вызов ему, родится, когда умрет седьмой месяц… и Темный лорд пометит его как равного себе, но он будет обладать силой, неведомой Темному лорду… и один должен умереть от руки другого, ибо не сможет жить каждый из них, пока жив другой… тот, чья сила сможет победить Темного лорда, родится, когда умрет седьмой месяц.
Все перед глазами Гарри померкло. Тошно, слишком сильно. Его кулаки сжались, ногти до крови впились в кожу.
В ушах глухо звенело.
— Том знает? — спросил он снова. Говорил ли ему Волан-де-Морт?
— Я так не думаю, — осторожно подбирая слова, сказал Дамблдор. — Однако тяжело говорить наверняка. Полагаю, что если б он знал, то никогда б не отпустил тебя. Сказал ли Волан-де-Морт ему потом, подталкивая к союзу с тобой, я не знаю.
Гарри втянул воздух и вскочил на ноги в тревожном порыве. Он ходил взад-вперед по кабинету Дамблдора. Ему хотелось что-нибудь ударить. Это желание наполнило его кровь, его руки магией, заставляя легкие предметы дребезжать.
— Почему Вы сейчас говорите мне об этом? Что пошло не так?
В глазах Дамблдора промелькнуло удивление.
Гарри пристально уставился на него. Его лицо совсем побледнело. Он изо всех сил старался привести в порядок свое дыхание, перестать ходить, казаться спокойным и непоколебимым.
Он не хотел, чтобы из-за его эмоциональности Дамблдор посчитал, что он еще ребенок, и перестал рассказывать ему все это. Нужно постараться держать себя в руках.
Еще он думал о Томе: о его холодном самообладании, сохранявшемся что бы ни происходило, о его силе — и Гарри попытался перенять так много из этого, как только мог. Его тело успокоилось по крайней мере внешне.
— Что Вы хотите, чтобы я сделал? — холодно сказано. Тон, присущий Тому, уверенный и напористый почти всегда, но особенно когда он задает вопросы. Он сам ответил на этот вопрос мгновение спустя, потому что ответ казался ему очевидным, хоть он и не мог не спросить: — Крестражи делают Волан-де-Морта бессмертным. Мне нужно уничтожить их всех, прежде чем я смогу убить его.
Наверное, раз его предназначение заключалось в уничтожении Темного лорда, он должен быть способен сделать это.
Но как он должен был уничтожить Темного лорда, убить его, или что там означало пророчество, если он не мог справиться даже с шестнадцатилетним призраком из дневника — одним из крестражей?
А что если они все такие, как Том? Сколько их? Что он может противопоставить, например, трем Томам Реддлам?
Может быть, Тайная комната была его единственным шансом уничтожить Волан-де-Морта, а он не справился. Том вернулся, Волан-де-Морт вернулся.
Паника в его груди все усиливалась. Удушающая, тошнотная паника, холодом сжимающая его легкие.
Его аура подрагивала.
— Почему Вы говорите мне это сейчас? — снова спросил Гарри, словно заезженная пластинка, прилагая максимум усилий, чтобы казаться сильнее и безучастнее.
Хуже всего было то — несмотря на то, что ужасно было все, — что Дамблдор ничего не ответил. Лишь продолжал смотреть на него с этим изможденным, полным печали выражением лица. Со скорбью. Будто Гарри уже умер для него. Возможно, так оно и было. Ведь он был таким же крестражем, как и Том.
И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой.
Гарри сглотнул и сдержал весь поток вопросов, рвавшийся наружу.
Его пальцы снова сжались по бокам тела.
— Я смог уничтожить некоторые крестражи самостоятельно, — тихо произнес Дамблдор. — Но это дорого мне обошлось. Волан-де-Морт позаботился о хорошей защите. — Он поднял свою почерневшую руку. На одном из пальцем было золотое кольцо. Затем он показал жестом на серебряную чашу перед ними.
— Как долго Вам осталось? — спросил Гарри.
— Не беспокойся об этом, Гарри. Сосредоточься на Томе. Я глубоко верю в тебя, мальчик мой.
Гарри пришла в голову мысль, что, наверное, правила Тома больше нравились ему. Все, чего он хотел от Гарри, — это того, чтобы тот был лучшей версией его самого, но он не требовал быть спасителем мира, не требовал ничего невозможного.
Гарри думал, что вера Дамблдора, которой он неспроста поделился с ним, могла быть непосильной ношей для него.
Они еще долго разговаривали.
***
— Ты не предполагаешь возможность того, что недооцениваешь его? — спросил Волан-де-Морт.
Том удивленно остановился на полпути из гостиной.
Волан-де-Морт не отрывал внимательного взгляда от своих бумаг, растянувшись на диване; его шелковая мантия ниспадала складками, обнажая голые стопы, Нагайна обвилась вокруг его плеч. В теплом свете лампы его глаза горели еще более нечеловеческим цветом, чем обычно; они были ужасающими, но светились силой. Он выглядел словно нестареющий, наводящий ужас бог, и на одно отвратительное мгновение Том почувствовал укол зависти.
— Ты собираешься навестить его в «Дырявом Котле», не так ли? — добавил Волан-де-Морт в повисшей тишине.
Спина Тома напряглась от осознания, что Волан-де-Морт все знал, особенно то, где именно находится их «безопасное место» для встреч. Но как он узнал? Том же должен был заметить за собой слежку?
— Я не хотел бы оставлять его без присмотра под влиянием светлой стороны, — осторожно сказал он. — Это излишняя неосторожность.
Как это ни странно, он до сих пор не мог свыкнуться с мыслью, что Гарри больше не живет в его коттедже.
От того, что комната, ранее принадлежавшая Гарри, была теперь его, легче не становилось.
— То, что ты отпустил его, было излишне неосторожно, — сказал Волан-де-Морт, чем вызвал у Тома желание зашипеть от опять поднятой старой темы, будто у него чесался говорить только об этом, — заключенными куда проще манипулировать и управлять.
— Он не заключенный, он наш крестраж, — Том всеми силами старался не дать раздражению просочиться в свой голос. — Он мой. — Гарри был его, его навсегда, что бы он ни собирался делать: причинять боль или исцелять. Только он мог направлять его, учить, наполнять смыслом.
— Ты высокомерен в отношении него, Том, — огрызнулся Волан-де-Морт. — Победил его один раз и теперь думаешь, что ты невидим. Обходишь его во всем, водишь как хочешь. Да, он наш крестраж. Но не путай связь с родством. Паразит и его хозяин никогда не будут друзьями или союзниками.
Такого разговора у них еще не было, хотя что-то подобное часто пробивалось сквозь пристальный взгляд Волан-де-Морта. Том сощурился. Негодование колючками разрасталось внутри.
— Может, из-за старости, маразма и неуравновешенности ты совершенно неспособен справляться с ним, — выплюнул он. — Но кажется, что у меня получается это делать гораздо лучше, нежели у тебя когда-либо, если вдруг ты забыл.
Волан-де-Морту можно было найти множество применений: Пожиратели Смерти куда охотнее выполняли его приказы, он наводил страх одним своим присутвием, когда как Тому приходилось полагаться на свою хитрость, а его владение Темными Искусствами с годами стало просто невообразимым — но как же сильно раздражало Тома то, что Волан-де-Морт так часто забывает, кто его воскресил. Кто возродил его империю.
Будто Том был грубым, невоспитанным ребенком, нуждавшимся в постоянном контроле! В конце концов не он проиграл младенцу.
Волан-де-Морт поднял взгляд и неморгающе уставился на него. Взгляд его граничил не то со смертоносной ясностью ума, не то с манией.
— Я не говорю тебе запереть его. Я всего лишь напоминаю тебе, что питомцы тоже умеют кусаться. — Все, что сказал ему Темный лорд. — Ты придумал сказок, чтобы заманить его к себе, и я очень надеюсь, что ты сам не попадешься в собственную ловушку.
Том, охваченный злостью, вышел из гостиной.
Затем остановился, вернулся обратно, застыв на входе в гостиную. Старательно вслушиваясь, пытаясь уловить шорох страниц, потрескивание огня, звук дыхания.
Волан-де-морт ушел.
В последнее время он стал делать так намного чаще.
***
— Где ты был? Ты хоть думаешь о том, что у меня есть более насущные дела, чем выслеживание тебя?
Гарри моргнул, замерев, так и не дойдя до своей комнаты.
От ошарашенного молчания Гарри и без того каменное выражение лица Тома помрачнело еще больше.
Гарри сжал челюсти.
— Я, блять, не просил тебя искать меня, никогда не просил. Если тебе так трудно подождать, так назначил бы чертову встречу или что-то такое. — Он оттолкнул Тома, проходя в свою комнату. Его голова кружилась от мыслей про пророчество, крестражи и множество других непонятных вещей.
Том схватил его руку, с силой вцепившись в нее. До боли сильно.
Гарри почувствовал вспышку страха и ярости, сердце пропустило удар, он на мгновение застыл против воли. Затем с силой выдернул свою руку. Палочка за долю секунды оказалась у него в ладони.
Они смотрели друг на друга несколько мгновений.
Выражение лица Тома перестало быть столь мрачным, стоило ему только посмотреть на лицо Гарри, и он поднял руки в легком примиретельном жесте.
Гарри закрылся рукой в волосы, искренне желая, чтобы все это происходило в любой другой день. Когда он бы не чувствовал себя настолько отвратительно, настолько подавленно, настолько одиноко.
— Ты в порядке? — тихим голосом спросил Том.
Наверное, Гарри стоит перестать удивляться этому вопросу. Тем не менее, смех сотряс его тело.
Том нахмурился.
— Я не умираю. А ты?
— Не умираю, — ответил Том. Он наклонил голову, сверля череп Гарри взглядом своих темных глаз. — Могу я войти?
— Что случилось? — Гарри подумал, что он пришел по какому-то делу, будь это то, с какими репортерами связаться, чьего расположения добиться, что сказать на интервью или еще что. Ничем из этого Гарри все равно не хотел заниматься.
Он хотел лишь завалиться спать и больше никогда не просыпаться.
Но тогда Волан-де-Морт победит.
— Мне нужна причина, чтобы прийти и увидеться с тобой? — Том одарил Гарри своей самой очаровательной улыбкой.
Гарри пожал плечами.
— Обычно у тебя есть причина, у тебя на все всегда есть причина. — Но разве иногда не было причиной его одиночество? Или какой-то непонятный извращенный инстинкт защищать? Как только он убедился, что Том не собирается что-либо сделать ему или схватить, стоит ему только пошевельнуться, он повернулся и отпер дверь. — Можем мы это сделать не сегодня? — Может быть, ему не стоило позволять слабости пробиться перед Томом. Он не мог вспомнить ни раза, когда Том прекращал что-то делать, если только сам этого не хотел.
Но Том присматривал за ним, пусть и в своей пугающей манере.
Он первым всегда приходил и делал это не из жалости.
Даже если все шло не по плану, даже если все это было неправильно.
И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой.
Ты счастлив здесь, на моей стороне?
Он внезапно почувствовал слабость в ногах. Голова кружилась.
Том снова поймал его руку, на сей раз чтобы он не упал. Он наклонил голову, внимательно всматриваясь в его лицо.
— Гарри, что случилось? Позволь мне помочь тебе.
Гарри знал, что ему следовало сказать Тому отвалить, отвалить нахрен, особенно сегодня, особенно навсегда. Отвалить со всем его наигранным беспокойством, со всеми его играми и манипуляциями.
— Если ты будешь говорить, я исключу тебя из защитных чар. Ты можешь сидеть здесь и читать в тишине или заниматься чем-то подобным.
Он не знал, что и думать, когда Том просто последовал за ним и сделал все именно так, как он сказал.
