Цветочки.

Я пыталась привести себя в порядок, найти, наконец, салфетки, и одеться. Словно надеялась, что вместе с одеждой ко мне вернется и самообладание. Цесаревич откашлялся, пытаясь что-то донести до меня, наверное, нечто такое же великое, как и предыдущее… Зыркнула на него, вот только попробуй, в ответ раздался вздох, сунула ему упаковку влажных салфеток, делом лучше займись, т.е. внешним видом себя любимого. Возмущение во мне кипело и бурлило, требуя выхода, я распиналась по полной программе (про себя, конечно, вслух не было сказано ни слова). Какое-то время я еще бесилась, а потом пришло понимание. А какого лешего я вообще придаю этому такое значение? В конечном итоге чего только во время секса не скажешь, некоторые вон рычат (то же мне еще тигры), может у этого мулька такая, в любви признаваться. Ляпнул парень, с кем не бывает. Я повернулась к обиженно сопящему и обхватила его лицо, руками пристально всматриваясь. Легко поцеловала губы, щеки, глаза, лоб - безмолвно прося прощение за свое поведение. Что говорить? Объяснить сколько раз я слышала подобные «красивые» слова, от которых кружится голова и сладко сжимается сердце? Иногда они были правдивы, иногда нет. Вы никогда не узнаете этого, пока не придет ваш час. Я снова перебралась к нему на колени, прижала его голову к груди и просто перебирала волосы. Было так хорошо, спокойно, словно так и было задумано вселенной: в это время, в этот час, встретится и прорости друг в друге, двум совершенно разным людям. Все проблемы остались где-то за границей нас, там им и место… - Останься сегодня со мной. Не уходи, – он поднял голову, очертил овал моего лица, легко погладил губы и повторил, - не уходи. Не хочу отпускать тебя, – я поцеловала пальцы, гладящие меня, потерлась лицом. Глянула на него и с улыбкой кивнула. Цесаревич засмеялся и прижал меня к себе сильнее. Как мало нужно на самом деле для счастья. Следующий месяц был сумасшедшим и самым классным одновременно. Начался мой период гормонального взрыва. Не сопротивляясь, я полностью отдалась течению, и была счастлива как никогда. Для окружающих все было как прежде, изменилось только одно, теперь он везде брал меня с собой, все эти презентации, съемки, встречи, интервью. Первое время я тушевалась и нервничала, переживая, как подобные перемены воспримут окружающие, даже пыталась на эту тему поговорить с цесаревичем, на что мне было сказано: - Не дрейфь!!! – для, собственно, спокойствия решила последовать совету и не придумывать себе неприятностей. Самое главное, что где бы ни были и чем бы не занимались днем, ночью мы всегда были вместе. Хотя, ночь - сказано очень громко, чаще всего это были просто пару часиков передышки. У нас постоянно не хватало времени, стараясь в этот минимум втиснуть все чувства, что накопились за день, всегда спешили, неслись на скорости, не различая очертаний обочины. Уровень страсти зашкаливал, на нежность просто не хватало времени, мы как голодные кидались друг на друга, словно хотели влезть под кожу, закрепить, навечно слиться в единое целое. Бессмысленные слова влюбленных, о которых ночной мир знает так много и которые не живут днем. Все было выпито до дна. Хотелось остановиться, немного притормозить и оглядеться, но это была непозволительная роскошь. Мы шли по очень наряженному графику, съемки прекращались буквально на считанные минуты, а главные сцены снимались глубокой ночью. В самое темное время суток, когда больше всего хочется спать с 4-х до 6-и утра. Устали все, смеялись, шутили, подбадривали друг друга, литрами пили кофе и находились на последнем издыхании. Я напряженными глазами вглядывалась в темноту. Знала, он устал, под глазами залегли глубокие синяки, которые мне все труднее было скрывать, даже с помощью косметики, хотя я уже давно накладывала не только тон, но и корректировочный карандаш. Я старалась, как могла, растягивать время его передышки, работая над его макияжем, зная - он тоже ждет этих минуток отдыха. Откидывая голову назад, он отключался мгновенно, позволяя мне, колдовать над его лицом. Просыпался он резко, как от толчка, только слыша свое имя, произнесенное помощником режиссера. Смотрел на меня мутными глазами, трусил головой, хватал приготовленный кофе, нацепив улыбочку типа «А мне все пофиг», отправлялся и дальше нести свет в массы. Не знаю, замечал ли еще кто-нибудь - сегодня он особенно устал, улыбка была вымученная, меньше смеялся. Вот только слабость свою не покажет (гордость, будь она неладна), будь на его месте другой актер, давно бы уже закатил скандал и отправился спать, а этот будет тянуть до последнего, да еще и над другими подтрунивать, поднимая настроение всей съемочной бригаде. Он выполнял заученные на зубок движения, падал как всегда с перекатами, но остался лежать… Сначала никто не понял, что произошло, даже крика режиссера «Снято» не прозвучало. Но когда он не отозвался на свое громко выкрикнутое имя, на периферии послышался легкий шепот, который очень быстро перерос в гул, все кинулись к цесаревичу. Честное слово, пока я бежала, такого себе напридумывала. «У страха глаза велики»,- слышали эту поговорку, не дай вам Бог понять насколько она истинна. Бегаю я быстро, да и была ближе всех к нужному месту. Добралась одной из первых, перевернула его, жадно вглядываясь в лицо, щупая рукой пульс на шее. Пульс был - громкий и отчетливый, я судорожно втянула воздух в легкие. Дотронулась до лба, приложила ухо к груди, не понимая, что случилось. Рядом толпилось куча народа, кто-то побежал за медсестрой и аптечкой. А я начала медленно въезжать в ситуацию, и чем больше понимала, тем злее становилась. Подняла голову от его груди, резко тряхнула его, и только когда он начал открывать глаза поняла, что не ошиблась. ОН СПАЛ!!! Этот идиот уснул во время съемки, потому что полностью вымотал себя. Но это еще не все, он улыбался, честное слово, смотрел на меня и лыбился блаженной улыбкой. Тянув это свое дурацкое - «НУНА». Меня начало трусить от злости. Так, нужно быстро сматываться, если я не хочу нажить себе неприятности на одно место, иначе выскажу все, что думаю и выставлю наши отношения на общественное обсуждение. Резко поднимаюсь, отталкивая его руку и отрывая взгляд от теперь уже перепуганных глаз. Народа много, он за мной не побежит, а я иду в ближайшее питейное заведение снимать стресс (главное не спится, пока эта канитель не закончится). Вернулась я домой поздно, не включая света, прошла сразу в ванную, главное найти силы принять душ. Стоя под струями воды, я заново прокручивала события сегодняшнего происшествия. Прекрасно понимая, что виду себя как имбицилка, но по другому просто не могла. Мне хотелось защитить его от всего мира, сделать маленьким, маленьким, и спрятать в кармашек на сердце. Чтобы никто не мог туда добраться без моего ведома и обидеть его или навредить… Такая глупость. Так нельзя, я начинаю растворяться в нем, становлюсь одной из куриц, которые носят все яйца в одном кошелке. Занятая невеселыми думами, я не слышала, как он вошел, даже не слышала звука открытия кабинки, просто почувствовала его руки у себя на талии. Стало еще хуже, он вымотался, устал, но пришел сюда и ждал, пока я вернусь, вместо того, чтобы лечь спать и отдохнуть хоть немного. От эгоистичности своего поступка меня замутило. Развернулась, вглядываясь в любимое лицо, к черту игры с самой собой, пора открыть глаза и признаться, если не ему, так хоть себе. Люблю его, люблю безумно, до чертиков в глазах, до дрожи в пальцах. Это так прекрасно и так пугающе одновременно, настолько сильно быть зависимой от другого человека. Вглядываясь в дорогие глаза, я пыталась выдавить из себя нужные слова. Мысленно пиная себя и матюкая последними словами. Ну, давай же, давай! - Я… Я… Он понял, конечно, понял, вот за это я его и люблю, он всегда понимает, что со мной происходит, порою даже лучше меня самой. - Я знаю любимая, знаю, все хорошо, это не важно… Слезы полились сами собой, сколько раз заветные слова были сказаны в прошлом, я бросалась ими на ветер, не задумываясь об истинном их значении. А потом пришел тот, кто сломал меня ими, доведя до абсурдности все происходящее вокруг. Временами мне казалась, что если бы не антидепрессанты меня бы уже давно упекли в психушку. Я выбралась, смогла, и вот теперь за прошлые ошибки расплачивается совсем другой. Человечек, который стал для меня солнышком, и которого я мучаю, не сумев побороть свои страхи. - Поцелуй меня… Я ждала от него страсти, боли, разрушения, что унесет меня и растворит в небытие. Но поцелуй вышел другим, нежным, ласковым, тягучим как нуга и таким же сладким. Он постоянно отрывался от моих губ, целуя лицо, гладя волосы. Очень скоро мне захотелось большего, чем просто прикосновение губ, и меня начинало трусить от неудовлетворенного желания. Цесаревич поднял меня на руки, вынес из душа, накинул полотенце, промокнул тело от влаги, слишком долго, слишком медленно. Мне он был нужен немедленно, я рывком откинула полотенце и, поднявшись на носочки, обхватила его шею руками, впиваясь в губы поцелуем. Мин Хо одним движением подкидывает меня вверх, и я обхватываю его ногами за талию. Не отрываясь ни на секунду от процесса, он быстрым шагом идет в комнату, на пороге спотыкается, и мы чуть-чуть не заваливаемся. Я непроизвольно издаю придушенный писк, приподнимаясь повыше и готовясь к большому «БАХ». Думаете, это кого-то остановило? Как бы не так, я пыталась оторваться от его губ, чтобы присмотреть место приземления. Он сильнее надавил мне на талию, стараясь донести до меня всю чрезвычайность своей степени возбуждения. Почувствовав его, я непроизвольно застонала и перестала реагировать на окружающую обстановку. Ну шмякнемся мы, ну и фиг с ним, дальше пола не упадем. Только он, только его горячие руки, влажные поцелуи, волнообразные движения тела. Он словно кошка терся об меня, доводя до исступления. От нежности его прикосновений таяли косточки. Он тянул время, легкими как перышка прикосновениями сводил с ума и вытягивал душу. Чередуя руки и губы. Я знала, чего он хочет, проходили уже, нужно просто попросить. Для него это как игра, довести меня до безумия, а потом подарить долгожданную разрядку, когда я уже буду не в состоянии мыслить разумно. Здесь мне моя гордость не мешала, в любви нет победителей и побежденных. Когда мы, наконец-то, удовлетворили свою жажду единения, электронное табло часов показывало 5,15 утра – не о каком сне уже не могло быть и речи. Значит бодрящий холодный душ и кофе. На следующий день у меня были запланированы поездки по магазинам и покупка необходимых аксессуаров. Все это должно было занять по времени часа 2-3 от силы. Но затянулось неимоверно. Мин Хо звонил уже несколько раз, интересуясь, где меня носит. Что сказывалось, бессонная ночь или просто банальная усталость, я не знаю. Но результат был на лицо – я вымоталась и с трудом успевала за ритмом. Закончилось все тем, что при передвижении по месту съемки, я зацепилась за один из проводов, которых тут великое множество и растянулась при всем честном народе вверх попой. Если честно боли не почувствовала. В голове крутилась только одна мысль: «Сарафан шифоновый, легкий, как далеко он задрался?» И еще меня очень беспокоил вопрос: «Сегодня я одела нормальные трусики, или все-таки натянула кружевные стринги?» На несколько минут вокруг наступает тишина, а потом все кинулись мне помогать, интересуясь, как я себя чувствую. Цесаревич не нашел ничего лучше, чем усесться возле моих ног требуя аптечку и дуя на разбитую коленку. От этого стало еще хуже, Господи, стыд-то какой, лучше бы они все сделали вид, что ничего не заметили. Нет, мне было приятно, очень приятно, если быть честной, но мы же палимся, неужели не понятно, что все вокруг далеко не дураки. Я нагнулась пониже, пытаясь перехватить взгляд Мин Хо и поделится с ним своим беспокойством. Он просто проигнорировал это, и, не допустив даже медсестру, сам обмыл мне коленку от грязи, нанес антибактериальный гель и заклеил пластырем. Когда он закончил, вид у него был потешный, такой гордый собой, словно только что победил дракона и должен получить за это заслуженную награду. Неимоверным усилием воли я сдержалась и не потянулась к его губам, с желанием поцеловать и выразить всю свою любовь и благодарность. Но вокруг нас было слишком много глаз, поэтому я просто сказала спасибо, стараясь глазами передать ему все свои чувства. Он полностью уселся на траву и счастливо засмеялся, опустив голову к полу. Конечно, понял, моя радость, какой же ты… Случайно глянув в сторону, я перехватила взгляд одной из главных актрис, меня как холодной водой окатили, столько в этом взгляде было… голода. Пак Мин Ён мне нравилась, я очень уважаю ее как человека, актрису, она не относилась к тому типу девушек, у которых на первом месте находится их персона. Хотя ни красотой, ни умом ее Господь не обделил. Про таких говорят, что они в прошлой жизни спасли страну. Мне нравилась она, а ей, судя по всему, нравился кто-то другой. Внутри заворочалась змейка плохого предчувствия, стараясь не показать этого, я продолжала смеяться и болтать со всеми, уверяя, что все хорошо и коленка просто глупость. - Все твои шпильки, не понимаю, как ты вообще на них ходить можешь, не говоря уже о том, как ты на них носишься. Вильям тоже входил в группу, что приехала с нами из Сеула, чему я была безмерно рада. Всегда чувствуешь себя комфортнее, когда рядом есть хоть парочка знакомых лиц. Сделав страшные глаза, я стала с ним препираться, стараясь быстрее перескочить тему моей обуви. Цесаревич уже несколько раз по этому поводу проходился, далеко не ласковыми словами. Сейчас он смеялся вместе со всеми, и я потихоньку выдохнула - прокатило. Эта тема не поднималась ни в этот вечер, ни в последующие дни, и я расслабилась. Как оказалась, радоваться было рано. Через пару недель всю съемочную группу ждали подарки в виде мягких мокасин очень известного бренда. Судя по улыбке победителей, Ли Мин Хо и Вильяма, именно они были участниками этого незапланированного аукциона щедрости. Понятно, Вилька скорее всего узнавал размеры и составлял нужный список, а Цесаревич расплачивался. Молча, покачала головой, да уж, широте его души можно только позавидовать. В коробке с моим именем лежали ярко желтые тапочки, идеальные, на мой взгляд. Цвет просто шикарный, подходит почти ко всем моим аксессуарам, у меня есть сумка, платки, шорты, и парочка маечек подобной расцветки. Сложно не догадаться, что я его люблю. Поискала глазами Мин Хо и встретившись с ним взглядом, махнула головой в сторону наших домиков: «Давай быстрее и приходи, буду тебе СПАСИБО говорить». Он приподнял бровь и удивленно улыбнулся. Я повторила его мимику и слегка облизнула губы. «Да ладно, тебе понравится, обещаю». Он громко засмеялся, тут же начиная прощаться со всеми присутствующими. Быстренько оглянувшись вокруг, не видел ли кто нашего безмолвного разговора, пошла к себе, вспоминая, есть ли у меня лед в баре или нужно за ним послать?! Он мне сегодня понадобится, и не для напитков, а для моего личного способа сказать спасибо любимому. Хорошо, если бы он дал мне, хоть раз, довести до конца весь процесс и не срывался на середине. Ладно, посмотрим, как в этот раз все пойдет, думаю, со льдом ему понравится еще больше, сочетание горячего рта и обжигающего холодного льда - это что-то.