Души твоей соулмейт

Джесс немного порыкивает, когда кто-то, пусть и случайно, трогает его. Ему не столько не нравятся прикосновения, сколько боль, накрывающая все его тело после акта вмешательства в его маленький мир «Я». И он просто пытается никого не трогать. И сделать так, чтобы его тоже никто не трогал. Потому что он не хочет боли. Ему страшно. Врачи говорят, что это что-то связано с психосоматикой и что у него психосоматическое расстройство. Джесс молча кивает на это. Он молча кивает, и когда они говорят, что это связано с какой-либо травмой, полученной в детстве. Проблема в том, что Джесс всегда жил с этой болью и травм у него не было. А еще врачи говорят, что он должен сам с этим справиться. Походить к какому-нибудь психологу или психотерапевту — чтобы тот промыл ему мозги окончательно, — возможно, попить какие-нибудь плацебо-пустышки, которые, конечно же, не помогут, и просто продолжать жить дальше. На этом моменте Джесс уже не выдерживает, насмешливо или презрительно ухмыляется. Молча встает, переворачивая стул, и уходит. Под крики своих обеспокоенных родителей. Джесс не просто уходит куда-то — он уходит в себя. В свой уютный мир «Я», где боли нет вообще, потому что этот мир создал он и он боится боли. Он сидит под деревом, смотря на огни ночного города, скрывающие своим светом сияние звезд, когда чувствует сильную боль в руке. Джесс приходит в себя — словно выныривая со дна океана на поверхность, хватая ртом воздух в попытках надышаться, — приходит в сознание. Он с недоумением смотрит на свою правую руку и видит там сияющую черно-серым нить. Он пытается снять ее с себя, но та затягивается все туже и туже. Джессу кажется, что рука уже давно перестала чувствовать происходящее. И что боль исчезла. Но это не так. Он смотрит на эту странную змею, на путы, и просто молится об облегчении, которое все не наступает. До того мгновения, как… Как ничего. Ничего не происходит, но веревка становится все слабее и слабее, и тоньше, и свет от нее тоже почти исчезает. Он в недоумении. Он потерян. Он напуган. Боль его обескураживает, и он снова хочет забраться в свою норку. Но от резкого взмаха рукой загораются цифрами его электронные часы на запястье. И он видит время. 00:05 Отлично, Джесс. С двадцатиоднолетием тебя! Даже в своих мыслях он насмешлив и ироничен. Но немного тугодум, поэтому осознание приходит медленно, словно волнами накрывая его, и он начинает задыхаться. Значит, его соулмейт где-то рядом. Возможно, где-то близко. Очень-очень. А может, и где-то очень-очень далеко. У каждого нити разные. Он слышал от своих родителей, что есть нити, которые гаснут, когда соулмейты дальше десяти метров друг от друга, а есть и такие, что и за тысячи метров горят так же, как если бы они были на расстоянии меньше одного шага друг от друга.

***

Теперь он надеется на исцеление. Говорят, соулмейт может исцелить свою половину, просто думая о ней. Или просто целуя её. Главное его найти. И Джесс ищет. Отчаянно. До смешного упёрто. Раньше он не верил, что кому-то нужен. Обижался на судьбу. Обижался на себя. И проклинал всё, что под руку попадется. А теперь проклинать некого. И он каждый вечер приходит смотреть на звезды, потому что там он впервые почувствовал свою половинку. И каждый вечер его нить на правой руке становится все серее и тоньше. Джесс теряет надежду.