Продажная

      Александру так и хочется бросить Вике в спину: продажная, да только вот это не совсем правда. Клочкова не соглашается лечь с ним в постель за деньги. Какие бы наряды она не носила, как бы не красилась и каких бы проблем у нее не было: Вика не отдаст себя ему — так она говорит. Постоянно притворяется сильной, стремится быть выше всех его приставаний. Воропаева все это выводит из себя: он хочет быть победителем, хочет одолеть строптивицу. Его невероятно бесит несговорчивость Клочковой. Воропаев не упускает шанса указать Вике на её место в его кровати. Он постоянно пытается сказать ей: ты шавка, так и веди себя как полагается. Да только вот Клочкова шипит, скалит зубки и дерзит, стараясь выглядеть сильной и независимой. Каждый раз после их стычки, она старается уходить красиво. Да только Александра бесит, когда что-то идёт не по его плану, и он готов на что угодно, чтобы победить.       Но к его удивлению, чем больше Клочкова отказывает — тем больше ему хочется приставать. Она выглядит аппетитно — глупо это отрицать. Пусть криклива и глупа, Вика остается сексуальной. С каждым ее — как ей кажется — остроумным «нет», Воропаев все больше заводится. Каждый раз, когда она уходит, случайно задевая его своими волосами, Александр усмехается и тихо и едко произносит: ты отдашься мне, продажная. Ради того, чтобы потешить свое самолюбие Воропаев постоянно называет ее так, да только ее это не унизит, пока не станет правдой.       Александру не хочется признавать, но в случае с Клочковой процесс доставляет намного больше удовольствия, нежели принесет результат. Как же весело наблюдать, как глаза Вики бегают, когда он подходит слишком близко, нарушая ее личное пространство. После этого она сглатывает и, стараясь подавить дрожь, здоровается, а Александр незаметно наклоняется к ее уху и с ехидством, присущим ему одному, приветствует секретаршу. Клочкова, конечно, изо всех сил делает вид, что ей не страшно, что она сильнее, но вот получается у нее прескверно: она начинает отступать и нервно улыбаться ему. Александр никогда не идет по своим делам до того, как Вика не усядется и не начнет работать. Нужно будет взять этот способ на вооружение, когда стану президентом, про себя отмечает Воропаев и, к облегчению для нее, идет дальше. Он желает ее тела, но понимает — после ночи с ней пропадет интерес и азарт, который Воропаев так любит. Вика просто превратится в жалкое подобие себя самой. В последствиях этого секса мог быть только один плюс: он оставит деньги, а на следующий день наконец спокойно скажет прямо ей в лицо: продажная. Александр довольно живо представлял себе побледневшее, а затем медленно краснеющее от гнева лицо Клочковой. Воплей и недовольного кириного взгляда не избежать, но ему глубоко плевать. Он просто будет смотреть в глаза, исполненные ненависти и презрительно скажет «волшебное слово» вновь ещё громче.

***

      Александр скользит взглядом по глупой и нерасторопной секретарше. Ее платье замечательно подчеркивает фигуру. Аккуратная грудь, тонкая талия, бедра… Она, черт возьми, невероятно соблазнительная. Увидев ее, Воропаев, конечно же, отпустил едкий комментарий по поводу ее вида и тонко намекнул на то, что все еще считает секс за деньги — приемлемым для Клочковой вариантом. Как только он отвернулся, дуры из женсовета захихикали, а Вика прожигала его взглядом — Александр чувствовал.       Без стука войдя в кабинет к сестре, он сел так, чтобы было идеально видно дверь, так как знал — она зайдет. Кира даже не поздоровалась — будто бы ждала чего-то. Через несколько секунд за дверью раздается стук каблуков и, распахивая дверь, заходит разъярённая и красная от гнева Вика. Она со злостью жестикулирует, а чуть отдышавшись, с криком начинает свою гневную тираду: — Кира, да ты хоть представляешь, что сказал… — Завидев Александра, улыбающегося, как удава, Клочкова замолчала и сглотнула. Ее глаза забегали, она начала нервно теребить рукав платья. Воропаев читал в ее взгляде: хочу провалиться сквозь землю.       Кира устало подняла голову, призывая Вику продолжить. Да только вот эта секретарша будто бы воды в рот набрала. Александр прищуривается, задерживая взгляд на декольте Клочковой. Она, будто и не заметив этого, потерянно улыбается Кире и неуверенно говорит про то, что зайдет позже. После этого Вика чуть ли не выбегает из кабинета. Воропаев ухмыляется, понимая, что одержал ещё одну маленькую победу, а его сестра, заметив похотливые взгляды, которые он бросает на Вику, со вздохом произносит: — Прекрати уже так смотреть на мою подругу.       Александр поворачивается к ней лицом и, продолжая ехидно ухмыляться, в своей манере отвечает ей: — Дорогая сестрица, мне кажется, что ты недооцениваешь меня и переоцениваешь ее. Сама прекрасно знаешь, что в твоей Виктории нет ничего такого, что могло бы меня привлечь, — последнее он специально говорит громче. Александр знает — она услышит. Ему слишком хорошо известно, что в такой ситуации Клочкова будет подслушивать, чтобы в своем разговоре с Кирой «приукрасить» действия Воропаева. Так пусть думает, что ему она совсем неинтересна, а все эти приставания — способ поиздеваться и отвлечь себя от скуки. Впрочем, так оно и есть, верно?       Кира только вновь вздыхает и неодобрительно качает головой, не поверив не единому слову брата.

***

      Проходят месяцы, а Вика все не сдается, все играет в сильную девочку. Ее долги растут, а она все равно не спешит ползти к Александру за помощью. Его раздражает этот Зорькин, которым Клочкова пользуется. Воропаева бесит, что из-за этого Николая Вика больше не видит в нем своего спасения. Ее дорогой Николя оплатит все ее долги, не прося ничего взамен. Заманчивое предложение, не правда ли? Воропаев ядовито ухмыляется — он уверен, что мсье Зорьки́н обязательно потребует плату позже. Вике нечем привлекать, кроме тела.       Да только к удивлению и разочарованию Воропаева несколько месяцев Николай все ничего не требует. У Александра отняли интересную игрушку. Высмеивать Клочкову больше не так весело — слишком мал теперь шанс, что она станет унижаться перед ним позже, усиленно делая вид, что не было всех предыдущих словесных баталий. Теперь все его издевательства — игра в одни ворота, похожая больше на желание Александра самоутвердиться, а подобного Воропаеву допускать не хочется.       Ещё пара дней и Александр сдает позиции. Ему надоело ждать эту дуру — других дел полно. Он даже стал немного реже заезжать в компанию, а когда все же приезжает по делу, то уже по какой-то странной привычке, невесомо лапает Клочкову при приходе в «Зималетто», а в след себе слышит возмущенное: извращенец.       Воропаев останавливается, пытаясь понять, что за странные нотки он уловил в викином голосе. Когда до него доходит, он неторопливо оборачивается и насмешливо ухмыляется, чувствуя, что его ожидание практически себя оправдало: в голосе Клочковой он уловил именно ее — обреченность. Александр медленно, будто хищник, приблизился к Вике. Ее взгляд снова забегал, как когда-то, и она очень-очень тихо сглотнула, думая, что он не заметит. Да только в этом и прокол — Александр замечал и замечает ее страх и неуверенность. Он долго молча смотрит на нее, доводя чуть ли не до истерики, а затем просто разворачивается и вальяжно направляется к Андрею.

***

      Воропаев отставил чашку кофе и расслабился на стуле. Рабочий день выдался трудным, так что теперь очень хотелось отдохнуть. В кафе уже почти никого не было — слишком поздний час. Только Александр собирался уезжать — у него внезапно зазвонил телефон. Воропаев недовольно вытащил его из кармана и, не обратив внимания на имя звонящего, взял трубку. И телефона раздавались неразборчивые звуки и плач. Воропаев поморщился и отвел средство связи от уха на пару секунд. — Какого черта ты звонишь мне в такой час? — раздраженно крикнул Александр в трубку. Это точно не Кира, не Кристина, и не Маргарита, что для Воропаева означает: можно вести себя как угодно.       Плач прекратился, только кто-то продолжал тихо шмыгать носом. Отвечать будто и вовсе не планировали, а может планировали, но как-то слишком долго. Александр хотел уже сбросить, как вдруг его остановил знакомый голос. Пусть он не сразу узнал его — слишком подавленно и тихо звучало раздавшееся из трубки: Это Клочкова. Воропаев замолчал, обдумывая следующую колкость, но оставив эту затею до личной встречи, назвал Вике адрес отеля. Возмущенного возгласа не возникло, Клочкова просто судорожно вздохнула и замолчала. Александр усмехнулся и сбросил вызов с полной уверенностью в том, что она приедет по адресу. Судя по ее состоянию, она не могла не приехать.

***

      Подъезжая к отелю, Воропаев сразу заметил Викторию: она неподвижно стояла у самого входа, опустив голову. Когда Александр подошёл к ней, Клочкова не произнесли ни слова, только подняла на него глаза, обменявшись с ним коротким взглядом. Она выдавила из себя подобие улыбки и отвернулась. Воропаев ухмыльнулся: ночь только началась, а он уже победил. — Ну что, Клочкова, друзей позвать? Ты же явно получишь больше денег, если обслужишь не одного, а, например, … — Александр не успел договорить, как ему прилетела пощечина. Резкая боль обожгла щеку, и Воропаев с удивлением глянул на Вику. Ее красные от слез глаза пылали гневом, губы дрожали не то от холода, не то от злости. Она сжала руки в кулаки и выпалила: — Я не собираюсь спать с кем-либо! — Александр понимающе кивнул, а затем расплылся в улыбке, намотал прядь ее волос себе на палец и слабо потянул на себя. — Зачем же тогда приехала сюда? А, Клочкова? — насмешливым шепотом произнес Александр и, приблизив свое лицо к ее уху, обдал его горячим дыханием. Вика резко вырвала свои волосы из рук Воропаева и, отвесив ему еще одну пощечину, гордо развернулась на каблуках, задев его своими мягкими волосами. Помедлив еще несколько секунд, Клочкова быстрым шагом направилась прочь, а Александр так и остался стоять около этого отеля, прижимая руку к пострадавшей щеке. Неужели он просчитался? Неужели ошибся и недооценил Викторию? Неужели был слишком самонадеян, желая назвать ее столь мерзким, но идеально подходящим ей словом: продажная?