Как всегда

Огромный глаз спящего маяка наблюдает, как влажный пронизывающий ветер упруго бьется о кирпичные стены и норовит скинуть с высоты застывшую на смотровой площадке девушку. Поток беснующегося воздуха яростно треплет медные пряди ее волос над воротом слишком большого – не по размеру – дождевика, но она лишь подставляет урагану лицо, крепко цепляясь за ограждение. – Ты снова здесь. – Теплые жесткие ладони накрывают замерзшие пальцы, отрывая их от ледяных перил. – Как и ты, – улыбается девушка, не оборачиваясь. Сильные руки уверенно обхватывают ее плечи, и она благодарно откидывается назад. Тяжелый свитер пахнет табаком, хвоей и совсем немного сыростью. – Опять заболеешь. – Не ворчи. Ничего не случится. – На тебе моя куртка. – Ты против? – Когда я был против? Мятежное море неистово бросается на скалы. Вода взмывает ввысь россыпью пенных брызг и с сердитым рокотом возвращается обратно. Расчерченная у берега мраморной паутиной зеленая патина переходит в неспокойную темную бирюзу, расстилающуюся до самого горизонта. – Что нового? – Звонила Анна. Зовет к себе на выходные. – Поедешь? – Без тебя не хочу. – Ты же знаешь, я не могу. Поезжай. Она давно тебя ждет. – Не хочу. – Упрямишься, как всегда. – У тебя научилась. Горячий шепот согревает затылок, разбегается по телу обжигающими дорожками: – Ты вкусно пахнешь... Я соскучился. – Сегодня странное небо... – Разве? – Смотри! Пламенеющий всполох разрезает косматые серые тучи. Край набухших облаков искрится, переливаясь огненным золотом. – Я так давно не видела солнца. В последнее время всегда идет дождь. Вырвавшиеся на свободу солнечные лучи льются сквозь образовавшиеся трещины, пронзают толщу воды, расцвечивая ее оттенками изумруда и малахита. Волосы девушки вспыхивают карминово-красным. – Как в день нашей свадьбы... Всего на мгновение мне показалось, что ты горишь, и я успел испугаться. Стать вдовцом, так и не дождавшись первой брачной ночи! – Даже не глядя, она знает, что он улыбается. – Ты чудесно краснела тогда... Что пылало ярче: твои щеки или волосы? Шутливый тон поддразнивает, вызывая смущение. – Не смейся надо мной. – Я не смеюсь. – Смеешься! Зачем же влюбился в рыжую? – Не смог устоять. К тому же, это очень удобно. На улице пасмурно, а в доме всегда есть солнце. – Его губы так близко, что уху щекотно, но девушка боится пошевелиться, чтобы не спугнуть едва ощутимый трепет в обнаженной душе. – Ты – мое солнце. Ласкающее касание. Невесомый поцелуй в висок. – А ты – мой океан... Ты подарил мне его однажды. – Я помню. – Вздох сожаления овевает шею. – Прости... Я бы хотел подарить тебе всё богатство мира, но не смогу. – Мне не нужно. – Сердце щемит. Невысказанные чувства рвутся сквозь слезы невыносимой нежностью. – Ничего не нужно. Лишь бы ты никогда не оставил меня. – Не оставлю. – Обещай. – Клянусь. Этим солнцем и морем... ветром... – Руки впаивают, впечатывают тонкую фигуру в мужское тело. Твердые мышцы горят и плавятся, принимая ее безраздельной частью себя. – Я всегда буду рядом. – Пока смерть не разлучит нас. – Она не разлучит. – Я люблю тебя. – Я тоже тебя люблю. Уют глубоких объятий дарит упоительное ощущение защищенности. Мир концентрируется в движении грудной клетки, прижатой к спине. Оно завораживает, подчиняет тела единому ритму, и дыхание становится общим. – Как хорошо... Небо медленно излечивает раны, натягивая на себя свинцовую дымку. Иссиня-черные тучи нависают над берегом, где осенний лес грозно шумит листвой, предвещая надвигающуюся беду. – Начинается шторм. Пора зажигать маяк. – Ты снова уйдешь? – Как всегда. – Ты обещал... – Я ненадолго. Заботливый кокон внезапно безжалостно разрывается. Холод хлынувшего одиночества пробирает до костей. Девушка открывает глаза и провожает взглядом знакомый призрачный парус, тающий вдали. Дождавшись, когда рассеется горький мираж, идет внутрь, и, спускаясь вниз, тяжело переставляет ноги по чугунной винтовой лестнице. Зажигает фонарь, подходит к небольшому оконцу, а затем долго стоит, всматриваясь в угасающие отблески солнца и бушующее море, забравшее Его себе. Волны злятся, вгрызаются в камни, грохочут, перекрикивая громкие стоны чаек. Яркий спасительный свет маяка тревожно подмигивает сгущающейся темноте. Она знает, что когда-нибудь Он вернется. Она верит, поэтому ждет, освещая ему путь домой. Как всегда в эти долгие два года.