Седьмой из Эспады

Опять ввысь вздымаются каменные стволы голых деревьев, опять, под ногами шуршит крошащийся под когтями камень – Лес Меносов не привык радовать посетителей разнообразием. Фигура в рогатой маске сидит, опершись о дерево и мысли его далеки от тех, что обычно посещают пустых. Почему он пощадил ту синигами? Она – враг. Это было инстинктом –тем, в чем было невозможно сомневаться. Синигами убивают таких, как он, убить синигами это естественно, правильно. Тем более если она напала сама. Но тогда почему? Почему снова спас тех девочек, ведь он прекрасно знал о приближении той девчонки. Столь слабого пустого она могла убить и сама. Но почему то, он захотел спасти их сам. Убедиться в безопасности… И самое главное, почему эта боль в дыре приходит каждый раз. И почему, в этот раз она не желает прекращаться? Пальцы левой руки пустого сдавили стенки пустоты в его груди. Это было впервые – обычно эта боль была яркой, но занимала мгновения. А теперь она тлела в его груди, будто пытаясь прожечь пустоту. Из его горла раздался сдавленный рык. Все это сводило его с ума. Внезапно в спертом воздухе раздался едва слышный треск. - Похоже, мои подозрения были верны. – спокойный, умиротворяющий голос, долетавший явно с некоторого расстояния, заставил пустого резко поднять голову, всматриваясь в приближающуюся к нему неспешным шагом фигуру шинигами в белом хаори. И с каждым шагом, он вся яснее чувствовал то, что большинство назвали бы страхом – на сколько бы шагов этот шинигами и ни приблизился к нему, он так и не мог ощутить его присутствие или почувствовать рейатсу. Для него, инстинктивно знающего, что не существует никого, кто мог бы от него скрыться, этот мужчина был воплощением того, что существовать не может, а значит и тем самым страхом, что пробирается глубже чего бы то ни было. Страхом перед невозможным. А тот тем временем приближался все ближе к не отрывающему от него пустых глазниц маски пустому, доброжелательно улыбаясь и продолжая говорить. – Твоя маска действительно начала раскалываться. Похоже, защита, поставленная на Хоугиоку, наконец пала. Хогеоку? Защита? Смысл всех этих слов ускользал от пустого, как песок сквозь пальцы, когда внезапно среди мельчайших песчинок слов не обнаружился достаточно крупный камешек, не сумевший ускользнуть так просто. Маска? Левая рука почти бессознательно поднялась к лицу, безошибочно найдя когтистыми пальцами тоненькую трещинку, что украсила его маску под рогом. Крайне медленно, едва касаясь, он провел пальцем вниз по внезапно украсившей его маску неровности. Множество вещей, что он не мог постичь, множилось все быстрее и быстрее. Все инстинкты говорили о том, что подобное невозможно, ведь когда ломается маска, пустой умирает, но вопреки всему, эти же инстинкты продолжали молчать, совершенно не воспринимая новую опасность. - В этом нет ничего страшного – шинигами подошел еще ближе и теперь стоял над ним, смотря сверху вниз. – Это лишь доказательство того, что ты способен на большее, чем быть просто пустым. - Он протянул руку ладонью вверх, все также не отрывая взгляда от пустых глазниц треснувшей маски. – Идем со мной, и я дам тебе то, чего ты так желаешь. С твоей помощью, я покажу тебе мир, о котором другие не могут даже мечтать. И вот он снова здесь, среди разгоняющих темноту фонарных огней и шумных, наполненных людьми улиц. Снова смотрит на исходящие светом окна домов и ощущает столь привычные огоньки знакомой рейатсу. Но сегодня он пришел сюда не к ним. За его спиной стоят фигуры адьюкасов, гилианов, обычных пустых, один за другим исчезающих в различных направлениях. Каждый из них желает найти то, что нужно Азену-сама. Каждый хочет первым получить ту силу, о которой говорил шинигами, способный вызвать страх у пустого. И пожрать менее удачливых собратьев. Из горла вырывается сдавленный, рычащий выдох, а сам он пытается почувствовать то, что было бы похоже на след силы, оставившей трещину в его маске – именно это сказал ему сделать Айзен, отправив остальных искать шинигами, у которого нет рейатсу. Шаг сонидо, и небо, где совсем недавно была открыта гарганта, остается пустым. Времени оставалось все меньше – но он будет первым. Он знает больше других и он найдет то, что нужно. И тогда, возможно, он наконец поймет, а эта боль, терзающая дыру в его груди, исчезнет. - Учти, кем бы ты ни была старикану и что бы ни сделала, я не признаю тебя. – Карин Куросаки, высказав эту фразу обыденным для нее тоном, прошла мимо выходящей из ванной Кучики Рукии, направляясь в кухню. Это был первый раз, когда она заговорила с гостьей их дома, которую отец семейства представил дочерям как «дальнюю родственницу его старого друга, которая по семейным обстоятельствам приехала в их город и не имеет места, где могла бы переночевать». В тот раз Карин лишь проигнорировала девушку, в отличие от матери и сестры, встретивших гостя их дома как всегда радушно. Но она слишком хорошо помнила эту девушку в совершенно другой одежде, с мечом в руках, не спровоцировано нападающей на того, кто, как она знала абсолютно точно, являлся ее братом, Ичиго. Уже почти неделя прошла с тех событий и два дня, как эта Рукия поселилась у них в доме. Карин не могла понять, зачем она здесь, подозревая, что та хочет выследить Ичи-нии, но ее уверенность в этом поколебали воспоминания о случайно увиденном разговоре между ее отцом и тем самым мужиком в шляпе, которого она видела тем вечером и который обещал позаботиться об этой самой девчонке. Но вот откуда Бородач, как и Юзу совершенно не видящий призраков, мог знать этого странного, определенно с ними связанного, мужика? Дойдя до кухни, Карин заняла свое привычное место и уже собиралась приступить к ужину, когда началось это. Память милосердна, и сохранила лишь немногие моменты произошедших в тот вечер событий, но и их было достаточно, что бы привычный мир рухнул. Она помнит внезапно напрягшегося отца и испуганную мать, а также всполошившуюся, глядя на них, Рукию. Помнит жуткий, многоголосый вой, буквально раздирающий барабанные перепонки, заставляющий упасть на колени и сжаться в комок, молясь всем известным богам лишь о том, чтобы он закончился. А через несколько мгновений стена кухни разлетелась каменным крошевом, пропуская внутрь растворяющуюся фигуру одного из тех мостров, а Карин видит в открывшемся проходе Ичи-нии и нескольких других существ и слышит мерзкий, клацающий голос. - Мы знали, что ты найдешь ее. Этот Айзен позволял тебе слишком многое, он должен был поведать тебе секреты, а значит ты не мог не найти ее. Но теперь, шинигами достанется нам. И сила, что была обещана, будет нашей. А ты станешь нашим кормом вместе с этими сладенькими людишками. Кхе–хе-хе-хе. А в следующий миг мир Карин померк, превратившись во тьму, сквозь которую прорывались лишь невнятные голоса, тяжелые хрипы и вспышки черно-багровой силы. Последним, что сохранила память, была фигура отца в черных одеждах. Такие же были в тот день на Рукии, стоящей над ней с мечом в руках. И глядящие в ее сторону провалы глаз маски Ичи-нии, держащего в руке явно бессознательную Рукию. В ее голове тут же зародилась мысль о схожести ситуаций и она ожидала увидеть, как он снова отпустит тело этой глупой девчонки, в очередной раз доказав, насколько она заблуждалась, называя его чудовищем, и уже собиралась что-то сказать, когда фигура в рогатой маске совершила резкий прыжок, уносясь в черную пустоту неба вместе со своей жертвой. Черноволосая девочка еще не понимала, что эта сцена будет еще долго преследовать ее в кошмарах. Что она будет видеть удаляющуюся спину пустого, не обращающего внимание на ее протянутую руку и слышать звон разбиваемых на осколки образов и надежд, что позволяли ей называть это существо старшим братом. Этим вечером она, сама того не понимая, сделала первый шаг на пути ее новой жизни. А пустой стоял среди простирающейся во все стороны пустыни, содрогаемый вырывающимися через раз тяжелыми, хриплыми вдохами и непрекращающейся, разрывающей болью в груди, что настигла его в тот момент, когда он сомкнул свою руку на горле этой мелкой шинигами. И он не понимал, почему так больно было видеть их глаза в тот момент. Голова резко запрокинулась, а из горла вырвался неистовый, раздирающий воздух вой боли и ярости. Но даже эта боль не помешала ему услышать негромкие шаги и почувствовать присутствие. Его присутствие. На этот раз, он чувствовал его отчетливо, его сила давила, перемалывая окружающее пространство, прижимая к земле, лишая воли к сопротивлению. Девчонка, чья шея была все еще зажата в его руке, внезапно задергалась и захрипела, явно даже в бессознательном состоянии чувствуя ту мощь, что исходила сейчас от приближающегося к ним шинигами в белом хаори и квадратных очках. - Я вижу, ты выполнил мою просьбу. – Айзен мягко улыбался, стоя над ним, от давления рейатсу опустившимся на колени и едва удерживающимся от того, чтобы опустить голову. - Я заберу это. – Спокойные слова и тело юной шинигами оказывается в его руке и он осматривает ее, будто ценный приз. – Очень умно, Урахара Киске. Но ты просчитался. – Его правая рука , покрывшаяся зеленой чешуей, проходит внутрь груди девчонки, чтобы появиться с зажатый в пальцах белым кристаллом. - Насколько же он мал… – Казалось, разум шинигами сейчас пребывает где-то в другом месте, полностью поглощенные блестяшкой в его руке, но вот его взгляд вновь обращается на стоящего перед ним на коленях пустого. Рука, что удерживала черноволосую шинигами разжимается, позволяя той упасть на песок, а сам он делает еще один шаг и рейатсу начинает давить еще сильнее, заставляя опустить взгляд провалов глазниц вниз и упереться руками в землю, что не быть раздавленным навалившейся сверху массой. - Теперь пришло время исполнить мое обещание. – на интеллигентном лице на миг, проскальзывает предвкушающая улыбка и окружающий мир исчезает в белом сиянии.