Боюсь, что да

Видишь, я не ты — ты лишь Кривое отражение моей суеты. Видишь, я не ты — ты лишь пыталась Казаться светом моей призмы мечты.

Музыка долбила по ушам, грозясь стать моей очередной головной болью на утро. Но на данный момент список уже был многообещающим, поэтому я лишь покрепче схватила бутылку шампанского и продолжила расталкивать людей, чтобы пройти к лестнице, ведущей на второй этаж. Несколько секунд я шла очень уверенно, даже несмотря на то, что во мне было больше половины игристого, когда кто-то случайно или не случайно, не знаю, но очень больно, наступил мне на ногу. Я не могла разглядеть свои испачканные белые кроссовки и из-за этого мне пришлось буквально проползти через дрыгающиеся тела и остановиться в углу, опереться на стенку и вытереть обувь. Как только я выпрямилась, чтобы продолжить путь, на глаза попалась знакомая макушка одногруппника, проходящего мимо. Я схватила его за руку, чтобы остановить, и дернула на себя. Парень пошатнулся, но удержался на ногах, смотря на меня блестящими карими глазами. — Никитос, — как можно громче закричала я ему на ухо. — Где Дима? — Я видел, как на второй этаж поднимался, — речь парня была слегка бессвязной, но мне хватило того, что я услышала про второй этаж. Хлопнув парня по плечу, я направилась в сторону лестницы. Во всем доме происходит вакханалия, теперь это хорошо видно со ступенек, где просматривается почти вся гостиная внизу и кусок коридора. Я уже минут пятнадцать искала зачинщика всей этой вечеринки, именинника и по совместительству своего парня. 21 год — это лучшая дата, как твердил несколько дней подряд перед днем рождения Дима, загадывая как все пройдет и контролируя каждую мелочь, каждый продукт, каждую бутылку. На втором этаже, где располагались нужная мне комната и спальни для гостей, никого не было. Это очень странно и удивительно, как Димасу удалось оставить эту территорию неприкосновенной и защитить от сумасшествия пьяной молодежи. Но меня это перестало волновать почти сразу же, я шла к знакомой дверь, пару раз по дороге останавливаясь и глубоко дыша. Все-таки я еще никогда так не пила, да и к тому же на спор с дебилами-одногруппниками. Во мне смешались разные виды алкоголя, и я смутно понимала, что завтра без помощи не встану. Я нашла комнату спустя несколько минут хождения по кругу. Если Димы не было на первом этаже, среди гостей, то скорее всего он у себя в спальне. Может, пошел за чем-то, а может просто поплохело?! После этой мысли я громко хмыкнула. Дима не тот, кому из-за текилы и рома станет плохо, он скорее будет вливать эту ядреную смесь кому-то в глотку, чем корчиться возле унитаза. А вот я — наоборот. Почувствовав неприятный горький привкус во рту, я постаралась проглотить рвущуюся наружу рвоту. И, судя по тому, что я не облевала любимый ковер мамы Димы, у меня получилось. — Ты куда пропал? — дверь открылась сразу, и я влетела в комнату, впуская с собой рвущую перепонки музыку и свет. Но из-за темноты я ничего сразу не увидела, глазам понадобилось пару секунд, чтобы привыкнуть к смешанному освещению. — Ты че творишь? Привыкли. Парень резко подскочил от неожиданности и спрыгнул с кровати, обматываясь простыней. Кроме него, я увидела еще двух голых девиц, которые не так яро отреагировали на мое появление, они надменно заулыбались, даже не удосужившись прикрыть свои сиськи. — Жень! Я с яростью кинула полупустую бутылку в сторону Михайлова, но тот успел увернуться. Шампанское с грохотом разбилось об стену на разлетевшиеся осколки. Брюнетка закричала, а блондинка вскочила вслед за парнем. — Пошли вон отсюда размалеванные шлюхи! — это был край. Я только что переступила границу адекватности. — Женя! — Дима стоял напротив меня, поднимая руки вверх и стараясь переключить мое внимание на себя. Я хотела было что-то еще крикнуть, но резко замолчала. Посмотрела в голубые и некогда, как мне казалось, родные глаза, развернулась на 180 градусов и вышла из комнаты. Дойти я успела до лестницы, как почувствовала, что меня хватают за плечи и впечатывают в стену. А самое занимательное в этой ситуации то, что я никак не реагировала. Лишь видела Михайлова, успевшего натянуть джинсы, перед собой, но не слышала. Он что-то говорил, встряхивал меня и пытался обнять. Ступор проходит, и я бью его по лицу, отчего парню приходится сделать шаг назад. — Еще раз подойдешь ко мне, я не отвечаю за себя, — отталкиваю вновь приближающегося Диму и лечу со скоростью света вниз, к выходу. — Сволочь! Эти воспоминания снова пульсируют болью, даже спустя несколько лет. Я молча сижу в кресле в кабинете Красновского и не замечаю, как мы остаемся одни. Все врачи и ординаторы ушли, и теперь тяжелый взгляд заведующего пронзает меня насквозь. Закрываю глаза и чувствую приближающийся ком в горле и щипание глаз. Только не сейчас, пожалуйста, только не здесь!.. — Женя, — тихий голос зовет меня, но я продолжаю смотреть в одну точку перед собой и ломать пальцы на руках. — Чернова! — добавляет уже басом, и я медленно начинаю приходить в себя. Поворачиваю голову в сторону Красновского. Он не замечает или не хочет замечать мое состояние, прячется за кипой бумаг и рукой машет в сторону двери. — Вали работать. — Вы знали, что он придет? — мне даже имя его не хочется вслух произносить. — Или и для вас это стало сюрпризом? — Жень, — повторяет он, но уже мягким тоном. -Ответьте! На один вопрос! — со срывающимся голосом я поднимаюсь на ноги и уже в упор смотрю на заведующего. Он тяжело вздыхает, старается не смотреть в глаза и тоже встает, подходя ко мне. Тяжелая мужская ладонь опускается на плечо, слегка сжимает, и я понимаю, что наступает еще один пиздец. — За него договорился Федоров. Он вчера приезжал к главу. Мои слова про то, что нам не нужен лишний рот, они пропустили мимо ушей. Прости. Он все знает. Красновский все знает про мою историю, поэтому он искренне сочувствует. И помочь он пытался. Но не вышло. Блять. — Вы будете работать в разные смены, — мужчина тяжело вздыхает и возвращается на свое кресло заведующего. — Вы не увидите друг друга. На этих словах я поднимаю голову на анестезиолога и горько усмехаюсь. Он найдет способ увидеться. Даже не сомневаюсь. Всегда находил. *** «Как дела?» Получаю сообщение от Антона, как только захожу в квартиру. Скидываю обувь друг на друга, бросаю рядом сумку, иду в спальню и падаю на кровать лицом вниз.

«Все круто. Ты как?»

Я помню, что мы договаривались не врать друг другу, но эту новость ему я писать в сообщениях не хочу. К тому же, у Локомотива завтра игра. Портить настрой парня перед матчем? Извольте, не сегодня, никогда. «Комендантский час наступил) Уснуть не могу»

«Все будет отлично, не накручивай себя. Буду с Темой завтра смотреть игру, зря что ли я кричалки учила?)»

«❤️» Я глубоко вздыхаю, и телефон выпадает из рук. Очень не хочется от него сейчас что-то скрывать, но это всего лишь на несколько дней. Скоро он приедет, и я все расскажу лично.

«Антон, у меня вопрос возник.»

«М?»

«Ты знал, что Леша и Соня расстались?»

Не уверена, стоит ли это сейчас писать, но помимо внезапно возникшей проблемы в лице бывшего парня, появилась еще и проблема с новой подругой. Хоть мы с Соней не общались так долго, как с Ксюшей, но даже два месяца дали понять, что мне очень повезло с новым знакомством. Мне обидно за девушку, хоть в этой ситуации замешана моя лучшая подруга. Я, вроде как, должна быть за нее? Или все-таки за правду? «Да, Леха пару дней назад рассказал» Я несколько секунд смотрю на экран и не знаю, что ответить. Написать, что мне позвонила Алендер, и потом мы напились до искрящихся звездочек в глазах? Или, может, о том, что Ксюха мне и половины правды не рассказала, утаив самое главное в истории? Ничего у нее с Лешей не было. Ну да, как же. Поцелуй не считается. «Они сами разберутся, забей. Не первый раз такое уже» Сообщение Антона заставляет нахмуриться. Не первый раз Леша с кем-то тусуется или не первый раз он с Соней расстается?! Понимаю, это не мое дело, но хочется помочь друзьям. Всем. Возможно, чтобы избавиться на время от своих проблем.

«Конечно сами, спокойной ночи»

*** Артём сидит в гостиной и заправляет телевизором. Из кухни я слышу непрекращающееся щелканье пультом и перемотку каналов разной направленности, от новостей церковного хора до телемагазина на диване. Макс со мной на кухне под музыку с телефона помогает закончить подготовку к просмотру футбола — высыпает чипсы в глубокие тарелки, раскладывает еду из Макдональдса и достаёт из холодильника пиво с пепси. Я ничего ему не рассказала о неожиданном и не особо радостном возвращении бывшего парня, который сейчас больше напоминает пятно на белой рубашке, возникшее так невовремя и с трудом отстирываемое. После той вечеринки спустя где-то неделю произошла как раз та авария, перевернувшая мою жизнь и жизнь моей семьи. Поэтому виновником моего безумного состояния Максим считает Михайлова, или как еще можно оправдать действия человека-идиота, то есть мои, поспорившего с самым непредсказуемым гонщиком с ярко выраженным влечениям к ненормальности, если не приступы сумасшествия вперемешку с горем от разбитого сердца и неразделенной любви к мудаку? Брата еле удержали от избиения и спасли от условного срока, когда он приехал в универ «просто поговорить» с Димой. Несколько парней стояло между ними. И если Михайлов всегда был против насилия (он предпочитал решать проблемы разговорами), то Макс на тот момент с удовольствием бы разбил бы ему лицо. Меняется музыка из динамика на более клубную, и я встряхиваю головой, отгоняя ненужные воспоминания. Артем находит нужный канал и кричит несколько раз, чтобы мы поторапливались, а Макс закатывает глаза и показывает средний палец стене, за которой находится бармен. Видя эту картину, я усмехаюсь, и, возможно, допускаю мысль о том, что сейчас все хорошо. Ну несмотря, конечно, на то, что мне понадобилось несколько часов, чтобы прийти в себя до прихода ребят. Встречать их с красными опухшими глазами был не вариант, и поэтому я просидела 40 минут со льдом и патчами под глазами. Плакать из-за урода? Из-за несправедливости жизни? Да, это я могу. Первым приехал брат и сразу поделился тем, что сплавил Алису на вечер к деду. Он прям кайфанул, когда осознал, что все это время он проведёт с пивом и футболом, а не за тысячным просмотром «Холодного сердца». Я лишь снисходительно похлопала его по плечу и сразу отправила на кухню с привезенными пакетами фаст-фуда. Тема не торопился и приехал за пятнадцать минут до начала матча. Красно-синий шарф с логотипами ЦСКА он с бережностью завязал на груди и бил по рукам каждый раз, когда мы с Максом пытались снять с него. — Здесь болеют за Локо, прости, братан, — уже, наверное, в сотый раз говорит Максим, когда мы заходим с едой в гостиную, и пытается дотронуться до шарфа. И эта сто первая попытка не увенчалась никаким успехом. Увы и ах. — Хоть вы мне и друзья, — изогнув бровь и даже не повернувшись к нам, заговорил Артем, — но шарф ни за что не сниму. Мы переглядываемся с Максимом и одновременно закатываем глаза. Брат падает на диван рядом с любителем ЦСКА, а я беру телефон с журнального столика, где сейчас временно обитает пиво и бургеры, и иду в коридор, чтобы проверить сообщения. Может, Антон что-то прислал. Звонок в дверь слегка удивляет, потому что мы больше никого не ждали. Я мельком смотрю на экран телевизора, где игроки обеих команд уже вышли на поле и разминаются перед матчем, вижу прилипших к телеку парней и иду к двери. — Привет.

Приплыли. Оно само нашло меня. В который раз.

Напротив меня стоит Михайлов со скрещёнными руками на груди и излюбленной ухмылкой на губах, в которую я когда-то имела неосторожность влюбиться. Дыхание перехватывает от неожиданности, но я закрываю за собой дверь, чтобы Макс не услышал разговор и незаметно завожу правую руку за спину, сжимая кулак от злости/боли. — Я соскучился, — делает шаг вперёд, и я в это время спиной прижимаюсь к двери. — Что тебе нужно? — у меня нет времени на глупые заигрывания с его стороны, я хочу знать чётко по факту, что он забыл в моем доме и как вообще узнал, где я живу. — Я пришёл поговорить, — Дима видит, что я не настроена на его игры, поэтому возвращается в ту позу, в которой я его увидела, когда открыла дверь. Улыбка с лица пропала. — О чем же? — Ты имеешь полное право злиться на меня, я заслужил, — парень отводит взгляд, нервно запуская руку в волосы. Я помню этот жест, он всегда так делал, когда переживал. — Но выслушай меня сейчас без издевок. Я ничего не отвечаю, и Михайлов принимает это за согласие. — Я правда соскучился по тебе, веришь-нет, ты была мне очень дорога. Тому, что произошло, нет оправданий, я напился и… так получилось… — Ты же не оправдываться приехал спустя четыре года? — я хмурюсь, но продолжаю смотреть на него. — Я не хочу участвовать в играх твоего бывшего любовника, — как только я хочу послать его, он поднимает ладонь вверх в знак того, чтобы я замолчала, — прошло много лет, ты, возможно, меньше держишь зла на меня, я перестал чувствовать терзающую вину и снова по-новой? Что-то есть в его словах, как ни странно. Закусываю губу и перевожу взгляд в другую сторону, наверно потому, что не знаю ответа. — Мы не обязаны мучить друг друга по его прихоти. Я знаю, у тебя новый парень, у меня невеста, так давай не будем творить херню, из-за которой наша жизнь снова превратится в ад?! Я молчу несколько секунд, обдумывая его слова. Рассматриваю маникюр и чувствую на себе прожигающий взгляд голубых глаз. И усмехаюсь как-то по-доброму, отчего становится непривычно и неловко. — Мозги наконец отыскал?