Счастье горбуна

I. Твоё имя нежнее солнца Старый горбун встал на ноги. Было жутко холодно, а морозный ветер ударял по лицу. Квазимодо пошёл вперёд. Он просто шагнул прямо перед собой. Он уже не понимал, что происходит вокруг. Кажется, он не только чувствовал порыв холодного ветра, но и видел его прозрачную пелену, которая накрывала собой весь мир. Идя всё также медленно, всё также прямо, Квазимодо всё чётче слышал детский плач. Квазимодо невероятно сложно переживал этот момент, ведь этот звук до глубины разрывал его душу. Подойдя к заброшеной деревянной скамье, которая годилась разве что на то, чтобы быть разобранной на дрова, горбун увидел маленькое белое животное. Такое славное и доброе. И... очень знакомое. Это была Джали. Квазимодо не видел эту козочку с тех самых пор, как окончательно стал самым одиноким человеком в этом мире. Но толку от увиденной козы было так мало, что это можно сравнить с количеством выпавшего снега в июле. Но ведь неспокойное животное бысто потеряло внимание старика. Под маленьким копытцем белого существа лежало снежно-белое одело, а в нём был укутан тот самый источник пронзительного плача. Квазимодо посмотрел на маленького ребёнка, который был укрыт не только белым одеялом, но и белым-белым инеем на маленьких ресницах. Казалось, что вот-вот эти до ужаса громкие стоны просто в миг исчезнут, улетев с порывом ветра. Квазимодо смотрел на ребёнка и чувствовал отвращение. Ему не нравилось всё, в том числе этот громкий плач. Но стоять там, на улице, было уже даже опасно. Поэтому Квазимодо просто и равнодушно развернулся и сквозь прозрачной пелены отпрвился искать дорогу к своей колокольне. Он шёл. Он не знал, сколько времени уже прошло с момента, как оказался на улице. Всё вокруг казалось ему незнакомым. Ни вывески торговых лавок и пабов, ни здания таких современных строений, ни скульптуры древнегреческих богем не были знакомы Квазимодо. Вроде и не Париж этот вовсе. Но старик прожолжал идти. Почему-то он обратил внимание на витрину какого-то швейного ателье "Мадам Арлет". Кажется, где-то он её уже видел. Но разве не всё должно быть знаным Квазимодо. Поэтому старик всё также шёл Но вот от снова видит эту вывеску ателье и как только горбун это понимает, то падает на землю. Что-то очень странное творилось в сердце старика. Какой-то очень тяжёлый груз пришлось ему терпеть. Его руки и лицо окутаны сильным морозом, уши всё также слышат что-то, какой-то плач, который становится то громче, то тише, а в голове кружится от непонятной навязчивой мысли, что он ходит кругами и не может найти то, что ему нужно: дорогу к дому, к родной колокольне. - Вот и пришло моё время. Время спокойно умереть. Квазимодо сидел. И чего он ждал? В конце концов ему вкрай всё надоело, при чём ко всей суете прибавились и голоса людей, которые то и твердили что о морозе и подшучивали над страшним непонятным человеком в снегу. Немного посуетившись, уже уверенным и злым, если можно так сказать, шагом Квазимодо снова подошёл к деревянной лавочке. Он взял в руки дитя, которое всё никак не унималось и продолжало плакать. Развернувшись, Квазимодо снова засуетился, ведь пути к дому он так и не нашёл. Сделав два неуверенных шага, Квазимодо был наконец доволен и ещё более растерян одновременно. Он сразу же осознал, где он находится. Путь к дому был коротким, но сложным: неспокойное дитя никак не унималось, а Джали мешалась у ног. Дойдя к собору, горбун вздохнул с облегчением. Козочку он так во внутрь и не пустил, а ребёнка акуратно положил на пол в небольшой тёмной и тёплой комнате рядом с кабинетом Фроло. Сам Квазимодо отправился к своей Марии. Подойдя к окну старик заметил огромное красное заходящее солнце и с мыслями о нём, он заснул тихим-тихим сном. II. Начало счастливого конца Ночь была беспокойной, но горбуну снились очень яркие сны: белый комок шерсти метался по полю зрения, а потом остановился. Подойдя поближе, Квазимодо хотел пощупать его, но этот комок опять начал двигаться и со временем преобретать знакомый облик. Это же Джали. Потом козочка сразу подбежала к старику и начала ласкать его морщинистые руки. Квазимодо не сопротивлялся и, кажется, ему это нравилось, но его внимание обратил на себя мешочек на шее Джали. Животное будто учуяло интерес Квазимодо и, ударив копытцем, ему было угодно убежать, но Квазимодо успел выхватить мешочек, разорвав тонкую верёвку. Правда, вместе с верёвкой разорвался и сам мешочек. На белый-белый пол посипались буквы:

Г Е Л Л А

Утро было всё то же холодное, раннее и ничего не обещающее. Квазимодо спустился к кабинету Фроло, а точнее, к соседнему кабинету, интерьер которого был выполнен таким же образом, так что разницы и не было почти видно. Открыв дверь, он увидел на полу сидящую девушку. Длинное тёплое платье, цвета синего инея, длинные русые волоссы, нежные очертания лица. Квазимодо был очень удивлён, а девушка очень напугана. Она зашла в совсем чужое помещение, а тут ещё её застукал очень страшный, как самый кошмарный сон, человек, эмоции которого совсем не выражали следующих действий. Девушка сидела возле укутаного в одеяло ребёнка, такого крошечного... но в один момент она встала и начала оправдыватся: - Я... Меня… Я ведь только… Я Агнес, и я пришла… Но ведь… В общем я зашла сюда, ибо услышала непонятный плач. Он не переставал, и я решила, что, возможно, я должна помочь. И по звуку я нашла это место. Я ничего плохого не сделала, я просто покормила малыша, не гоните меня. Я ведь только…, - и без сил. По бледной щеке пошла сверкающая слеза. Квазимодо долго ещё стоял и смотрел, как плачет незнакомка. Он не услышал ни слова из её тонких уст, но внимательно следил за ними. Немного подумав, Квазимодо понял, что она пыталась ему донести. Старик ушёл, прикрыв за собою дверь. Он пошёл по длинным коридорам собора, приговаривая в голове буквы. Он не мог понять, почему эти мысли лезут ему в голову, но непонятные буквы парили в воздухе и не надавали Квазимодо покоя. Л Е А Л Г или А Л Е Г Л может Г А Л Е Л … Квазимодо вернулся к комнате с ребёнком. Он был более, чем уверен, что там, кроме того самого малыша, уже никого нет. Но ошибался. Квазимодо подошёл к девушке, которая так и сидела на том самом месте и, кажется, даже не пошевелилась. Горбун дал ей кусок чёрного хлеба и сказал, что не понимает, кто она и кто этот ребёнок. И что если она хочет, то может забрать его себе и уходить. А затем и сам направился к двери. - Мне некуда идти. Но горбун ничего не услышал. Или не хотел. Он ушёл и целый день провёл в замкутом пространстве своих темных стен и бесконечных размышлений.