Солнце в пасмурном городе

      Выбежав с территории отеля, Катя продолжает идти вперед по пустой улице, не позволяя себе останавливаться или оборачиваться. В голове бьется только одна мысль – ну вот и все. Все кончено.       Душа рвется на части от невыносимой боли, и эта боль – почти физическая. Слезы душат, не давая сделать и глотка воздуха, и Катя закуривает на ходу, только чтобы не плакать.       Вот и все…       Улицы пусты в этот ночной час, только изредка проезжают машины, темное низкое небо висит над городом, и лишь на востоке слегка начинает светлеть. Уже пятый час утра.       Скоро рассвет…       Скоро новый день. Но Катя не хочет больше рассветов и новых дней, она не хочет больше ничего. Жизнь остановилась, замерла в той точке, когда в ворота России влетел последний гол.       А потом еще раз – когда за Катей захлопнулась дверь номера, в котором жили они с Лукой.       Прошагав с пару кварталов, Катя останавливается на перекрестке. Ну, и куда теперь?       Вокруг – только чужой незнакомый город, в котором не осталось больше ничего, что могло бы держать здесь. Запоздало Катя вспоминает, что вообще-то, в одной из сочинских гостиниц у нее до сих пор забронирован номер – она ведь здесь в командировке.       Но тут же понимает, что в этом городе она не проведет больше и нескольких часов, не то, что целого дня.       В городе, в котором за один вечер она потеряла все.       Сначала участие сборной России в чемпионате мира, а потом и Луку.       Катя кривится от боли, терзающей сердце. Голова тяжелая, чумная, выпитые три банки пива и целая масса переживаний, свалившихся на нее за один вечер, замутняют рассудок.       Хочется бежать, далеко, как можно дальше отсюда.       Приняв решение, Катя выходит на обочину и начинает ловить такси до аэропорта.       Кассовый зал аэропорта пуст в этот поздний час. Катя могла бы порадоваться этому, но ей абсолютно все равно.       Подойдя к окошечку кассы, она отыскала в сумке паспорт и протянула его кассирше. - Один билет до Питера, пожалуйста, - охрипшим от криков и рыданий голосом, произнесла она. – На самый ближайший рейс.       Не спеша брать ее паспорт в руки, кассирша застучала по клавиатуре, глядя в монитор компьютера. - К сожалению, до Санкт-Петербурга билетов нет, - через несколько секунд ответила она.       Как нет? - Ну пусть не на самый ближайший, на следующий! - отчаянно воскликнула Катя. - Ближайший свободный билет до Санкт-Петербурга только через три дня, - равнодушно ответила кассирша, не глядя на Катю.       Ско-о-лько??? - Черт, - сквозь зубы выругалась Катя, - что же делать?       Она уже хотела забрать паспорт и отойти, как вдруг ее озарила внезапная мысль. - А до Москвы? – с надеждой спросила она. – До Москвы есть? – и, не выдержав, добавила: - Пожалуйста, мне очень нужно улететь отсюда как можно скорее!       Кассирша снова заклацала клавишами. - Рейс через два часа, есть свободные места. Будете брать?       Катя с облегчением выдохнула. - Да, пожалуйста, один билет.       Кассирша наконец-то забрала у нее из рук паспорт, и принялась вбивать информацию в компьютер. Потом мельком подняла взгляд на Катю, и глаза ее округлились.       Вначале Катя не поняла, в чем дело, а потом сообразила, что выглядит, наверное, просто дико. Растрепанные волосы, заплаканные глаза и лицо, размазавшийся флаг на щеке, футболка и шарф с символикой российской сборной…       Впрочем, кассирша почти сразу отвела взгляд и ровном голосом назвала сумму. Катя протянула ей деньги.       Пока та отсчитывала сдачу, и распечатывала билет, по щекам Кати вновь потекли слезы. Вот и все… Через два часа она улетит отсюда, и со всем, что было за последний месяц, будет покончено.       Вот только впереди – пустота.       Кассирша монотонно зачитывает Кате данные с билета – номер рейса, время отправления, стойка регистрации, но Катя ее почти не слышит. Вытирая слезы, забирает паспорт, билет и сдачу, и уже отворачивается от окошка, но тут кассирша неожиданно окликает ее: - Девушка!       Думая, что что-то забыла, Катя поворачивается. Кассирша смотрит на нее с состраданием. - Не расстраивайтесь вы так, - неожиданно произносит она, - это ведь всего лишь футбол!       Катя горько усмехается. - Если бы это был всего лишь футбол…       Но все намного сложнее.       Отходя от окошка кассы, Катя достает телефон и набирает номер тети Тани. Тетя долго не отвечает, но потом все же берет трубку. Голос ее сонный. - Катенька? Что-то случилось? Который час? – взволнованно спрашивает она.       Застыв на месте, Катя бросает взгляд на большие часы на стене зала ожидания.       Твою мать. Пять утра.       Это же надо было настолько потерять рассудок, чтобы забыть, что на дворе глубокая ночь, и позвонить тете.       А Кате все казалось, что время – не больше двенадцати ночи. - Теть Тань, простите, что разбудила, - пытаясь придать своему голосу хоть какие-то эмоции, говорит Катя, но тщетно – голос ее серый и безликий. – Мне нужно срочно прилететь в Москву, буквально через несколько часов. Можно остановится у вас? - Конечно можно, Катенька, - восклицает тетя. – Но что случилось? Где ты сейчас? - Я в Сочи, в командировке. Просто… - Катя сдерживает всхлип, - так получилось, что мне нужно срочно улететь отсюда. - У тебя все хорошо? – беспокоится тетя. – Тебя никто не обидел?       Нет, никто, разве что одиннадцать мужиков в черной футбольной форме.       Катя заверяет тетю что все в порядке, и наскоро сворачивает разговор.       Обессиленно падает на железную скамью. В зале ожидания довольно тепло, но ее знобит, холод будто бы идет изнутри.       Катя пытается закутаться в шарф. В сумке, конечно, есть теплая кофта, но Катя не хочет ее доставать и надевать.       Катя не хочет больше ничего.       Жизнь закончена, впереди – пустота, больше не к чему стремиться, нечего ждать с замиранием сердца, не во что верить…       Катя думает, что поступить по-другому она не могла. Не могла больше оставаться рядом с Лукой.       Ненависть, родившаяся в душе в конце первого тайма матча Россия-Хорватия, крепла с каждой минутой. Возвращаясь в отель, Катя хотела по-тихому собрать вещи и уйти, она не ожидала, что столкнется с ним.       Она думала, он еще в общей комнате, празднует вместе со всеми свою победу.       Катя думала, что не сможет уйти, пока он рядом. Пока он не крикнул ей: «Уходи!»       Ей было больно и тяжело. Она хотела обнять его, как раньше, поцеловать… но не могла. В голове все еще билась мысль: «мы проиграли».       Сейчас, ожидая рейса до Москвы, Катя жалела, что нельзя вернуться во времени назад и все изменить.       Вернуться на месяц назад и отказаться от командировки в «Лесную рапсодию».       Тогда сейчас было бы больно только наполовину.       В квартиру тети Катя вваливается около одиннадцати часов утра. Ноги подкашиваются, она не спала уже больше суток, но ей так и не удалось уснуть ни в зале ожидания аэропорта Сочи, ни в самолете.       Самое страшное, спать не хочется и сейчас, несмотря на то, что от усталости она в прямом смысле валится с ног.       Тетя Таня хлопочет вокруг, забирая у Кати из рук сумку, и относя ее в комнату. Потом настойчиво отправляет Катю в ванную.       Пока Катя отмокает в душе, размышляя, не утопиться ли ей, тетя Таня успевает пожарить ей на завтрак яичницу и заварить крепкий чай с мятой. Сев за кухонный стол, Катя долго рассматривает еду на тарелке, вспоминая, когда вообще ела последний раз.       Выходит, что очень давно.       Но несмотря на это, ароматная яичница с луком и помидорами совершенно не вызывает аппетита.       Катя через силу съедает пару кусочков, и отодвигает тарелку. Залпом выпивает весь чай. - Катенька, может расскажешь, что у тебя случилось? – участливо спрашивает тетя Таня.       Катя поднимает на нее мутный взгляд. Понимает, что тетя переживает, беспокоится за нее. В какой-то момент возникает мысль все рассказать, но она слишком хорошо представляет, что будет, если тетя узнает, что у нее был роман со всемирно известным футболистом. - Россия проиграла, - тускло отзывается Катя. В принципе, не врет.       Тетя недоверчиво смотрит на нее. - И все? Ты из-за этого так убиваешься?       Катя молча кивает. - Боже мой, - тетя Таня качает головой. – Я-то думала, случилось что… Ну нельзя же так, это всего лишь футбол! - Футбол – вся моя жизнь, - тихо произносит Катя уже второй раз за этот день. - Ерундой занимаешься! – фыркает тетя. – Боюсь представить, что ты делала после матча.       Пила в парке на скамейке. А потом бросила человека, которого любила.        Или… люблю?       Катя чувствует, что к глазам вновь подступают слезы. - Ты когда спала-то в последний раз? И ела? – интересуется тетя, разглядывая бледное лицо Кати и огромные синяки под глазами.       Та в ответ только пожимает плечами.       Не говоря больше ни слова, тетя Таня достает из кухонного шкафчика бутылку с чем-то янтарно-темным. Из другого шкафчика – граненый стакан, явно советский еще. Наливает ровно половину, и ставит перед Катей. - Пей. - Что это? – безразлично спрашивает Катя, разглядывая жидкость в стакане. Она почти такого же цвета, как и глаза Луки. Кате становится тяжело дышать. - Лекарство, - отвечает тетя.       На запах у лекарства как минимум сорок градусов. Катя делает небольшой глоток и морщится, горло обжигает. - Закусывай, закусывай, - тетя подвигает к ней тарелку с почти нетронутой яичницей.       Катя осторожно съедает еще кусочек. Жжение в горле сразу проходит.       Так она в три приема выпивает содержимое стакана. Яичница теперь съедена почти на половину.       В голове, и так кружащейся, начинает шуметь. Видимо, градусов в лекарстве было все-таки побольше. Катя хочет что-то сказать, но язык не слушается, глаза начинают слипаться. - Так, а теперь спать, - тетя Таня подхватывает Катю под локоть и тянет в сторону комнаты. – Пойдем, я тебе постелила уже… Сейчас поспишь, а потом легче станет. Пойдем, пойдем…       Катя позволяет отвести себя в комнату и уложить на кровать. Едва голова ее касается подушки, она тут же проваливается в тяжелый пьяный сон.       Тетя заботливо укрывает ее пледом, а потом еще некоторое время с жалостью смотрит на спящую, удрученно качая головой. - Красивая, умная девка, - бормочет она. – Нет же, занимается ерундой, за футболом убивается! Нашла бы уже себе мужика хорошего, разом про свой футбол забыла бы… - О, Лука! - Что хмурый-то такой? - Мы ж в полуфинал вышли!       Эти возгласы Лука слышит сразу же, как только спускается в столовую отеля на следующее утро после матча.       Впрочем, утро – громко сказано. Почти вся команда праздновала победу всю ночь, и, конечно же, проспали почти до обеда.       Но Лука так и не смог уснуть в эту ночь.       Поначалу он злился на Катю, за ее ребячество и такие упертые, совершенно не правильные убеждения.       Потом, когда злость прошла и наступила горечь утраты, он попытался найти ее, наивно думая, что она не ушла с территории отеля.       Конечно, не нашел.       А после этого, он просто лежал на кровати в своем номере, тщетно пытаясь уснуть. Тщетно пытаясь выбросить из головы Катю и все, что было между ними за этот месяц.       «На ней свет клином не сошелся, - убеждал Лука себя, ворочаясь с боку на бок. – Да, с ней было хорошо, но что ж поделать, если она такая ненормальная? Если она не может разграничить увлечение футболом и личную жизнь? Если она не понимает, что отношения на футбольном поле нельзя выносить за его пределы? Ушла и ушла, черт с ней! Будут еще сотни других…»       Увы, но других он не хотел. Ему нужна была именно она, одна, простая русская журналистка из спортивного журнала, с растрепанными рыжими волосами и слишком неправильным восприятием окружающего мира…       Под конец Лука прибегнул к самому простому и идиотскому способу поменять отношение к человеку – пытался представить Катю в самом худшем свете, в дурацких ситуациях, высмеивать ее недостатки, да чуть ли не с мусорным ведром на голове представлять, но все напрасно.       Он продолжал любить ее.       Подсознание упрямо подкидывало картинки из недавнего прошлого – пустые трибуны тренировочного поля, моросящий дождь, порывы холодного ветра… Крепкие объятия и страстные поцелуи, десятки Катиных признаний в том, что для нее неимоверно важно все, что между ними происходит.       Ближе к утру ему все же удалось задремать ненадолго, но и тут мысли о Кате не оставляли его. Ему снился матч Россия-Хорватия, снилось, что он вновь пробивает пенальти, но вместо Акинфеева на воротах стоит Катя в синей вратарской форме и с капитанской повязкой на руке. Он с силой ударял по мячу, и тот летел прямо в ворота, но Катя стояла, опустив руки и не делая попыток его отразить. Мяч на огромной скорости ударял ее в грудь, и Катя падала навзничь, нелепо раскинув руки…       Проснувшись, Лука осознал одну простую вещь. Катя нужна ему. Но как ее вернуть, он не представлял.       Погруженный в свои мысли, Лука почти не слышал приветствий товарищей по команде, проходя вдоль стола и садясь на свободное место между Ракитичем и Видой.       Он принялся было за еду, но тут же понял, что аппетита совсем нет. Впрочем, страдающие от похмелья товарищи тоже не слишком налегали на завтрак, отдавая предпочтение лишь минералке. - Лука, а где Катерина? – буднично поинтересовался Домагой, опустошая уже второй стакан воды почти залпом.       Лицо Луки исказила болезненная гримаса. Меньше всего он хотел сейчас говорить о том, что произошло между ним и Катей ночью, но рано или поздно, рассказать придется. Лучше разделаться с этим побыстрее. - Она ушла, - сухо ответил он, пытаясь сделать вид, что ему на этот факт, в общем-то, все равно.       Получалось неубедительно. - Куда ушла? – невнимательно переспросил Вида, наливая себе еще воды. - Вообще ушла.       Сидящий с другой стороны от Луки Иван первым понял, что что-то не так. - В смысле, от тебя ушла? – с недоверием переспросил он.       Лука кивнул, пытаясь сделать вид, что стакан с минералкой сейчас интересует его больше всего на свете. - Катерина от тебя ушла?! – громко переспросил Вида, с грохотом ставя свой бокал на стол. - Да не ори ты! – шикнул на него Манджукич. – Лука, а… из-за чего?       Тот поднял на него невеселый взгляд. - А как ты думаешь? - Из-за того, что мы вчера выиграли у России? – неверяще спросил Марио. - Ну да. - Она… нормальная вообще? - Нет, - покачал головой Лука, - она чокнутая фанатичка, помешанная на своей сборной. Вот только мне от этого не легче.       Некоторое время все молчали, переваривая информацию. Потом Иван осторожно спросил: - И что ты собираешься делать дальше?       Лука тяжело вздохнул. - Не знаю.       Пробуждение было тяжелым, похмельным. Еще не открывая глаз, Катя почувствовала, как ломит все тело и болит голова.       «Что вчера было? Почему мне так плохо?       А, точно, вчера же был матч Россия-Испания. И наши выиграли, и я полетела в Нижний Новгород, а хорваты там тоже выиграли у Дании, и мы праздновали победу…       Только почему так хреново на душе и хочется плакать?»       Катя зашарила рукой по кровати, пытаясь нащупать Луку и прижаться к нему. Но кровать рядом была пуста.       Да и узкая какая-то.       Катя осторожно открыла глаза. В комнате было темно, только откуда-то падал луч неясного света.       «Наверное, Лука уже ушел завтракать, а меня будить на стал», - подумала Катя, смутно ощущая, что что-то здесь не то.       Перед ней на стене было что-то пестрое. Она с трудом сфокусировала взгляд.       «Странно, ковер на стене… В новгородском отеле не было ковров на стенах… Да и кровать стояла посередине комнаты, а не у стены…»       Рывком Катя села на кровати, лихорадочно оглядываясь по сторонам.       Не отель.       Не новгородский.       И не Россия-Испания играли вчера…       Вокруг – московская квартира тети Тани, а вчера Россия проиграла Хорватии…       Осознание навалилось как бетонная плита, прижимая Катю к кровати. В миг стало тяжело дышать, когда события последней ночи обрушились на нее.       Матч… проиграли… Лука… расстались…       Катя рухнула назад на кровать, закрывая лицо руками. Черт, как же больно…       Как бы она не пыталась, она не могла перестать думать о произошедшем. Перед глазами раз за разом всплывали картинки из недавнего прошлого – как в ворота сборной России влетает последний гол, забитый Ракитичем, и как Лука, с искаженным злобой лицом кричит ей о том, чтобы она уходила…       Пролежав так минут с двадцать, размазывая по щекам слезы, Катя все же поднялась с кровати и пошла на звук телевизора в соседней комнате. Там тетя Таня смотрела какую-то мыльную оперу по НТВ. А может, и по РенТВ, с инопланетянами. - Как ты? – спросила тетя, едва она появилась в дверях комнаты.       Катя неопределенно пошевелила пальцами в воздухе. - Сколько время? – поинтересовалась Катя хриплым, чужим голосом. - Десять вечера. Ты проспала почти девять часов.       Странно, Катя совсем не чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей. Ее будто в мясорубке перекрутили, а потом наспех склеили обратно. - Там на плите суп, иди поешь, - не отрываясь от телевизора, тетя Таня махнула рукой в сторону кухни.       Сунув нос в кастрюлю с обалденно пахнущей солянкой, Катя поняла, что аппетита по-прежнему нет. Но желудок уже просто разрывался от голодных болей, поэтому она все же налила себе полтарелки.       Сев за кухонный стол, Катя задумчиво опустила ложку в суп. Мысли ее были далеко отсюда.       Что дальше?       Завтра она должна уже вернуться в Питер и выйти на работу. Написать статью о матче Россия-Хорватия, а дальше ей наверняка дадут задание посетить матч полуфинала Франция-Бельгия, который пройдет в Питере вечером во вторник.       Но Катя не хотела больше ничего.       Стоило ей вспомнить свое рабочее место, ей захотелось завыть волком. За статью о вчерашнем матче она, наверное, не возьмется никогда в жизни – еще раз вспоминать и переживать все эти эмоции она просто не в силах.       А матч Франция-Бельгия ее больше не интересовал совершенно, хотя она и следила за выступлениями сборной Бельгии почти с самого начала чемпионата.       Точнее, хорваты следили, а она вместе с ними смотрела матчи Бельгии. В общей комнате санатория «Лесная рапсодия», и Лука сидел рядом, обнимая ее, Вида забавно комментировал происходящее на поле, а Марио с Иваном спорили об изъянах в тактике бельгийцев, иногда даже забывая смотреть на экран…       Забудь. Не было этого никогда, а если и было, то очень давно и не повторится больше. Все, эта глава жизни закончена, переверни страницу и живи дальше!       Нет. Катя покачала головой. Она не могла и не хотела забывать, но теперь теплые воспоминания приносили лишь боль.       Как жить дальше? Лишившись всего, что было так дорого, как?       Ответа не было.       Через силу доев суп, Катя вымыла за собой посуду и, вернувшись к себе в комнату, вышла на балкон. Долго чиркала зажигалкой, прикуривая сигарету, а потом опустилась на пол, выдыхая дым в небо.       Еще двое суток назад она точно так же сидела на балконе номера сочинского отеля, но тогда рядом был Лука, и наша сборная еще участвовала в чемпионате…       Катя подумала было, что стоит позвонить в справочную аэропорта, узнать, есть ли билеты до Питера, но тут же поняла, что не вернется завтра туда.       Там – дом, там – работа, там будет еще хуже. Лучше уж здесь, в некотором пограничном состоянии, будто в нигде.       Вернувшись в комнату, она прилегла на кровать. Надо снова уснуть, когда спишь, не так больно.       Но сна, конечно, не было ни в одном глазу. Катя взяла в руки телефон.       Там было шесть непринятых вызовов – два от Алены и четыре – от Луки. Катя долго смотрела на эти два имени, но в итоге не стала перезванивать никому. Луке ей нечего больше сказать, а Алене придется рассказать многое, но на это сейчас нет сил.       Она решила зайти в социальные сети. Лучше бы не заходила.       Везде только и делали, что муссировали такой обидный проигрыш России в четвертьфинале чемпионата мира. А на десятках видеозаписей Игнашевич и Самедов объявляли о завершении карьеры, а Дзюба раз за разом вытирал слезы поражения…       Потом на глаза Кате попалось то, что и вовсе ее добило.       «…футболист сборной Хорватии Домагой Вида после матча с Россией снял и выложил в сеть скандальное видео, на котором он…»       Просмотрев само видео, Катя в ярости отбросила телефон. «Вот сука, - думала она, - вот же сука…»       М-да, а Лука как в воду глядел, когда говорил, что Вида обязательно учудит что-то на этом чемпионате мира. Вот только в этот раз он сам себя переплюнул.       «Боюсь представить, как Далич на него орал, - подумала Катя. – Надо будет у Луки спросить…»       Но тут же спохватилась. Ничего больше у Луки она спросить не сможет.       Нет, так она точно не уснет. Решительно поднявшись с кровати, Катя поплелась в комнату к тете. - Теть Тань, - осторожно позвала она. – А у вас есть какое-нибудь снотворное?       Тетя отвернулась от телевизора и с жалостью посмотрела на Катю - Что, до сих пор плохо? – спросила она.       Катя кивнула. - На кухне в угловом шкафчике возьми. Только не больше полстакана!       На кухне в угловом шкафчике обнаружилась та самая бутылка, содержимым которой тетя лечила Катю утром.       Что ж, так даже лучше.       В этот раз Катя выпила все залпом и не закусывая.       Прилетев в Москву уже в воскресенье вечером, в понедельник сборная Хорватии приступила к тренировкам перед матчем полуфинала. - Давайте, давайте, играем! Иван, не выходи так далеко из своей зоны! Ведран, отдавай пас, а не пытайся прорваться к противнику в одиночку! – Златко Далич прохаживался по футбольному полю, наблюдая за тренирующейся командой. – Послезавтра уже матч с Англией, это вам не Россия! - Россия была достойным соперником! – заметил Иван. – Весь матч играли наравне с нами. - И все же, Англия будет посложнее… - возражал Далич. – Лука, не спи! Где твои глаза, ты только что проморгал отличный момент для перехвата мяча! Куда ты бьешь, ты должен отдать пас Марио, а он совсем в другой стороне! - Вы бы с ним помягче, - оказавшись неподалеку, негромко сказал Вида, - он все-таки с девушкой расстался… - Ты вообще молчи! – взвился Далич. – Я тебя права голоса лишил навечно! Если проиграем следующий матч, ты у меня вылетишь из сборной! - А если выиграем? – Вида, как всегда, не унывал. - Если выиграем, я тебя на всю ночь под замок посажу! Без капли спиртного, без телефона, без возможности выйти в интернет, чтобы ты еще чего-нибудь не наснимал и не выложил! Ты даже не представляешь, каких трудов мне стоило выгораживать тебя перед представителями ФИФА! Да тебя за разжигание международного скандала к уголовной ответственности привлечь хотели!..       Воспользовавшись тем, что пока Далич орет на Виду, тренировка приостановилась, Марио подошел к Ивану. - Смотри! – он кивнул на Луку, который, совершенно не обращая внимание на происходящее, стоял, глядя куда-то вдаль, и машинально раз за разом взлохмачивал волосы. – Он уже второй день такой.       Иван хмуро кивнул. - Страдает по Катерине, - произнес он. – Храбрится, говорит, что переживет, но по нему видно, что он только о ней и думает. - Он не пытался с ней помириться? - Говорит, звонил ей вчера несколько раз, она не берет трубку. - Плохо дело, - цокнул Марио. – Послезавтра уже матч, в таком состоянии он не сможет играть. Он хоть спит по ночам? В его мешки под глазами можно картошку грузить. - Не знаю, - напряженно ответил Иван. – Мне кажется, что нет… - Черт, - выдохнул Марио, прислоняясь спиной к штанге ворот. – Что ж Катерина-то, с виду нормальная девчонка, и такую дичь учудила! Расстаться из-за футбольного проигрыша? - Я сам в шоке, - пожал плечами Иван. – Я знал, конечно, что она заядлая болельщица, но чтоб вот так… Что самое плохое, теперь и Лука уперся, и сказал, что больше не будет ей звонить и пытаться помириться. Мол, он себя не на помойке нашел, чтобы унижаться, когда ни в чем не виноват. - Может она остынет, да поймет, что была не права? И сама объявится? – предположил Марио. - Понадеемся, - Иван вздохнул. – По ним видно было, что они счастливы друг с другом, да вспомни сам – ходили как влюбленные школьники за ручку и улыбались… - Черт, а ведь это мы с тобой подбивали его, чтоб не тормозил и закрутил с ней отношения! – Марио в сердцах пнул газон. – Если б знали, что все так выйдет… - Знаешь, мне кажется, все так вышло бы и без нашего участия… Да и тем более, Катерина – хорошая девушка, Лука был бы с ней счастлив, если бы их отношения продлились и после чемпионата мира. - Но теперь из-за этих порвавшихся отношений может зависеть исход полуфинального матча, - Марио покачал головой. – Если Лука не возьмет себя в руки…       В этот момент посланный кем-то мяч подкатился к ногам Ивана. - Эй, Лука! – окликнул того Иван, и, подождав, пока он обернется, с силой послал мяч в его сторону.       Лука хотел отбить его, с запозданием приподнял ногу, но мяч в этот момент уже проскользнул мимо. - Плохо дело, - негромко повторил Иван слова Марио. – Если до завтра ничего не изменится, придется что-то делать. - Что, например? – глядя, как Лука потерянно бредет по газону в сторону тренера, созывающего всех вокруг себя, спросил Марио.       Иван не ответил, но Манджукичу показалось, что тот что-то задумал.       …И кто сказал, что время лечит? Что когда поспишь, будет не так больно?       Врут все.       Проснувшись в понедельник утром, Кате уже не мерещилось, что вчера была игра с Испанией. Она уже ясно и четко осознавала произошедшее.       Но боль и ощущение дичайшей утраты никуда не делись.       Лежа в кровати, Катя почти с ненавистью смотрела на залитую солнцем комнату, на квадрат ярко-голубого неба в окне…       Надо было вставать, что-то делать, жить в конце концов, но хотелось только отвернуться к стене и сдохнуть.       Все, на что Катю хватило – это позвонить главному редактору и сказаться больной, попросив отгул… ну как минимум на неделю. - Неделю? – недовольно переспросил Виктор Петрович. – Ты что, и правда так сильно болеешь? - Да, - прохрипела Катя, на руку пришлось ей и то, что голос до сих пор был хриплым после последнего матча. – Ангина у меня… температура тридцать девять… - Екатерина, ты меня просто убиваешь, - вздохнул главный. – Ну и кто, скажи на милость, пойдет завтра на матч?       Кате было глубоко наплевать, но из вежливости она предложила несколько кандидатур своих коллег. - У Ани слог слишком сухой, а Дима не может описать суть события без пятисот слов воды… Ладно, разберемся. Но учти, на финале чемпионата мира ты должна быть! – строго проговорил Виктор Петрович. – Постарайся вылечится к этому времени, иначе поедешь в Лужники с температурой! - Я поняла, - кивнула Катя.       Ну что ж, отлично, до финала чемпионата мира почти неделя, он состоится здесь, в Москве, так что можно по-прежнему паразитировать в тетиной квартире, забравшись в свою раковину из отчаяния и боли.       Идеальный вариант.       Спустя несколько часов, за которые Катя успела без энтузиазма позавтракать, выкурить несколько сигарет, и морально сожрать себя до костей, к ней в комнату заглянула тетя Таня.       В этот момент Катя лежала на кровати (как и все эти часы) и мысленно вопрошала у неидеально белого потолка:       Ну почему все именно так? Почему именно я, почему Лука? Почему так сложилась турнирная сетка чемпионата? Если уж нам суждено было проиграть, то почему именно Хорватии? Почему не какой-нибудь другой стране?       Тетя Таня отвлекла ее от мыслей, которые повторялись уже по десятому кругу: - Катюш, есть вещи в стирку? Посмотри у себя.       Катя помотала головой. - Посмотри, посмотри, - настойчиво повторила тетя. – Ты же из командировки, наверняка что-то нужно постирать.       Она вышла, а Катя с горестным стоном сползла с кровати и плюхнулась на колени возле стоящей на полу так и не разобранной со вчера сумки.       Не особо вдумываясь, она принялась вытаскивать из нее свои вещи и раскладывать их на две стопки, отбирая в стирку. Примерно на середине сумки она наткнулась на смятый комок черной ткани, в котором не без труда признала свою любимую рубашку с заклепками на воротнике и ремешками на рукавах.       Испытав легкий укол совести перед любимой вещью, Катя осторожно расправила рубашку, как вдруг из нее, прямо к ней на колени выпала какая-то красно-белая тряпка.       Это еще что?       Отложив рубашку в сторону, Катя подняла красно-белый комок, и, расправив его, подняла перед собой на вытянутых руках.       Перед ней была футболка, явно от футбольной формы, в красно-белую «шашечку», с нашивками ФИФА и эмблемой хорватского футбольного союза.       Переворачивая ее, Катя уже знала, что увидит на спине.       Большая цифра десять.       Фамилия Modrić.       Откуда она тут взялась???       С минуту Катя тупо разглядывала футболку Луки, совершенно не понимая, как она тут оказалась. А потом нахлынул поток воспоминаний…       …У нас сегодня фотосессия для загребского спортивного журнала, сказали всем быть в основной форме…       …Наконец, дверь открылась, и в комнату устало вошел Лука.       - Скучала?...              …Не желая тянуть время, он начал расстегивать пуговицы на ее рубашке, а Катя тем временем стаскивала с него красно-белую футболку с цифрой «десять» на спине и его фамилией.        Стянув футболку, Катя скомкала ее вместе со своей рубашкой и прицельным броском отправила куда-то под кровать…       А два дня спустя…       …А потом Катя как вихрь сорвалась с места, подхватила с пола дорожную сумку, и стала запихивать в нее свои вещи, разбросанные по комнате…       …Катя извлекает из-под кровати свою скомканную рубашку, и, не разворачивая, забрасывает ее в сумку…       Ясно. Понятно. Футболка оказалась здесь совершенно случайно, когда Катя лихорадочно собирала свои вещи, намереваясь исчезнуть из жизни Луки навсегда.       Что ж, не будем нарушать планов.       Аккуратно сложив футболку, Катя отправилась на кухню, и открыв дверцу под раковиной, вытянула руку с футболкой над мусорным ведром.       Все кончено. Между нами все кончено. И не стоит хранить эту вещь, вещь врага, как бы хорошо с ним не было когда-то…       Решение принято, но Катя медлит. Пальцы почему-то упорно не желают разжиматься, а рука, занесенная в том жесте, которым гладиаторы пронзали мечом поверженных врагов, почему-то начинает трястись…       Носа Кати достигает едва уловимый запах, исходящий от футболки, запах парфюма Луки, может, шампуня, может, дезодоранта, а может, просто его запах…       Перед глазами – раковина с немытой посудой, но в глазах совсем другие картинки…       Сырое после дождя футбольное поле… пустые трибуны с жесткими сиденьями… первый поцелуй, такой трепетный и нежный, такой неповторимый…        «Я давно этого хотел… с тех пор, как тебя увидел…»        «Я не встречал раньше таких, как ты…»        «Ты очень нравишься мне, Катя, и я рад, что мы познакомились      …»        «И я тебя… тоже…»       С грохотом захлопнув дверцу, Катя на деревянных ногах разворачивается, и бредет к себе в комнату, все так же на вытянутой руке неся перед собой красно-белую футболку.       В коридоре сталкивается с тетей Таней, которая удивленно смотрит на вещь в Катиной руке. - Это в стирку? – спрашивает она, протягивая руку.       Катя уже почти отдает ей футболку, как вдруг понимает, что если ее сейчас постирают, она не будет больше пахнуть Лукой, а превратится в обычную фанатскую вещь, которую можно купить на любом рынке.       Она с силой выдирает футболку из тетиных рук, и кидается к себе в комнату.       Наскоро отнеся тете отобранные в стирку вещи, возвращается. Вновь берет в руки футболку Луки, расправляет ее, и неожиданно даже для самой себя, прижимает ее к себе, будто обнимая, и вдыхает, вдыхает вновь этот запах…       Я не могу без тебя, Лука.       Падает на колени возле кровати, зарываясь носом в воротник футболки.       Я люблю тебя, черт тебя подери…        Ты лучшее, что было со мной…        Но… из-за тебя проиграла сборная России. Я всю жизнь мечтала о том, чтобы они стали чемпионами, и теперь, в двух шагах от победы, на их пути встал ты, со своей командой, об которую сломают зубы все, кто угодно…        Теперь и мы сломали…        Я люблю… и ненавижу тебя…        Но что же мне делать?       Выпрямившись, Катя отбрасывает футболку на кресло, и та ложится ровно на спинку, будто расправил кто.       Катя кидается на кровать и отворачивается к стене, но спиной чувствует, будто футболка за ней наблюдает с упреком, янтарными совиными глазами, и изредка осуждающе качает русой головой…       Остаток дня проходит неинтересно – изредка Катя встает с кровати покурить на балконе и пошататься по квартире, а все остальное время лежит на кровати, лицом к стене, изредка косится на футболку на кресле, но убрать ее почему-то не решается…       Вечером тетя Таня сообщает ей радостное известие – завтра она уедет на четыре дня к подруге в Подмосковье, и, если Катя не собирается вернуться в Питер, то квартира в ее распоряжении.       Впрочем, Кате все равно – одна или с тетей, ей не легче.       Вечер проходит тускло, Катя отсиживается на балконе, слишком много курит, и пытается не разорваться от любви и ненависти к одному и тому же человеку.       А из комнаты, с кресла, за ней укоризненно наблюдает красно-белая футболка…       На следующее утро тетя Таня уезжает. Катя специально притворяется, будто бы уже пережила свое несчастье и вернулась к обычной жизни – с деланным энтузиазмом завтракает, хотя еда по-прежнему не лезет в горло, ведет оживленную беседу, хотя каждую фразу приходится подолгу сочинять. Тетя Таня уезжает спокойная, думая, что племянница наконец-то перестала страдать и убиваться.       Ага, как бы не так.       Едва за тетей закрывается дверь, Катя сползает по стенке вниз. Боль и отчаяние ее, в первые дни такие сильные и острые, теперь слегка притупились, но никуда не исчезли. Стали привычные, как простуда – когда заболев, на первый день ты с удивлением относишься к насморку и кашлю, а на третий уже привыкаешь к ним.       Катя долго слоняется по квартире, подпирая собой стенки – из прихожей в кухню и обратно, в комнату, где на кресле по-прежнему висит хорватская футболка, и обратно в прихожую.       Наконец, бессмысленные хождения прерываются телефонным звонком.       Звонит Алена. Как бы не хотелось сбросить вызов, приходится отвечать. - Ну и куда ты пропала? – кричит подруга, опуская приветствия. – На работу не вышла, главный сказал, что ты заболела… На звонки не отвечаешь, ты где вообще? - В Москве, - из всех вопросов, Катя отвечает на последний. - А, вместе с хорватами, - улыбается Аленка. – Я все понимаю, у вас с Лукой любовь, но зачем про друзей-то забывать?       Давай, скажи это. Все равно придется. - Нет, Ален, не с хорватами, - Катя переводит дыхание. – И мы с Лукой больше не вместе.       Дальше следует вполне предсказуемый диалог, и нет смысла его описывать. Катя рассказывает о произошедшем за последние дни, Алена, конечно же, имеет свое мнение.       Она терпеливо выслушивает подругу, а потом осторожно говорит: - Кать… мне кажется, ты погорячилась. Футбол футболом, но…       Катя выслушивает дальнейшие увещевания, закатывая глаза. Да, конечно, это игра, и играли хорваты честно, и просто чуть-чуть не повезло сборной России…       И все это она уже слышала.       Видя, что Катя не скрывая, пропускает ее слова мимо ушей, Алена резко сменила тему. - Ты любишь его? – спросила она так прямо, что Катя, не задумываясь, ответила: - Да. - Тогда зачем мозги паришь ему и себе? Тоже мне, в футбол проиграли! Этого футбола еще много будет в твоей жизни! В этот раз наши проиграли, в следующий раз хорваты проиграют, и никто не делает трагедии, кроме тебя одной! - Ален, ты не понимаешь… - Не понимаю что? Ты загоняешься, Катя, честное слово! Не хочешь думать о себе, подумай о Луке! Представь, каково ему сейчас – не сделал ничего плохого, а ты взяла и бросила его! - Как это, ничего плохого?.. – возмущается было Катя, но как-то вяло, без прежнего уже рвения. - А что он сделал? Выиграл у России? Так он за этим сюда и приехал, чтобы побеждать! За такого целеустремленного и успешного мужика держаться надо, а ты… - Да ну тебя, - вяло огрызается Катя, - ты вообще не патриотка… - Знаешь, что? – внезапно вспыхивает Аленка. – Иди ты в жопу. Мы на войне что ли, чтоб о патриотизме говорить? Я что, шпионю на врага? Это футбол, Катя, всего лишь футбол…       Катя открывает было рот, но такая привычная фраза «футбол – вся моя жизнь», почему-то не хочет произносится… - Нельзя жить только этим, - продолжает Алена. – Футбол – это увлечение, хобби, работа в твоем случае, но никак не жизнь… Прошу тебя, подумай обо всем этом, и сделай правильные выводы. И… знаешь, мы знакомы с тобой не так уж много – сколько, три, четыре года? Но я никогда не видела тебя такой счастливой, как за последний месяц. И не смей мне сейчас говорить, что все это только из-за чемпионата мира и сборной России. Это из-за Луки, и только из-за него. У тебя глаза горели, ты вся светилась, когда о нем говорила, когда собиралась ехать к нему…       Катя по-прежнему молчит, только по щекам ползут такие непрошенные слезы… - Не ломай жизнь себе, - тихо говорит Алена. – Если сейчас упустишь – потом уже не вернешь. И еще, никто не обвинит тебя в предательстве, если ты будешь с ним…       Глотая слезы, Катя прощается с Аленой и падает на кровать. Рыдает, колотя подушку кулаками. Алена права, сотни раз права, но как пересилить себя? Что делать, если в голове не меркнут картины недавнего матча, и каждый гол в ворота России будто влетает в душу, разрывая ее на куски…       Одна часть ее уже готова простить и забыть, но другая, та, которую чаще всего изображают дьяволенком на левом плече, коварно нашептывает в ухо:       Он выиграл, а мы проиграли. Вспомни, как они, суки, радовались, когда наш Акинфеев сидел в воротах… Когда Дзюба – Дзюба! – плакал в прямом эфире… Когда ты плакала сама, убегая со стадиона…       Наконец, спустя час или больше, выплакав все слезы, Катя просто лежит, глядя в потолок, пытаясь думать о чем угодно, но только не об этом всем.       Из открытого окна доносится шум машин с улицы, из-за стенки приглушенная ругань соседей…       От нечего делать, Катя вслушивается в соседскую перепалку – соседка тетя Люда пилит своего мужа дядю Толю за то, что он…       …алкаш проклятый, с утра нажрался уже, когда ж ты работу себе найдешь, сволочь, на моей шее сидишь, да что ты мне врешь, ты сегодня к вечеру снова шары зальешь и будешь футбол свой проклятый смотреть…       Боже, и тут про футбол. От него хоть где-то можно скрыться? Катя со злости бьет кулаком в стену, надеясь, что это усмирит соседей, да куда там! Они начинают кричать еще громче, и Катя накрывает голову подушкой, начиная тихонько завывать…       К черту все, все к черту! Хочу оказаться в параллельном мире, где Россия не играла с Хорватией, и все.       К вечеру Катя все же выбирается из кровати, и даже выходит на улицу – у нее кончились сигареты, и приходится идти в ближайший магазин. Там же она берет себе несколько банок пива – надо же воспользоваться тем, что она одна в квартире, и наконец-то, залить свое горе как следует.       Начиная часов с восьми вечера, Катя планомерно напивается в пустой тетиной квартире. Наконец-то, впервые за три дня, становится немного легче, и Катя даже включает телевизор, когда должен начаться матч Бельгия-Франция.       Еще утром ей казалось, что она больше никогда в жизни не сможет смотреть футбол, но матч затягивает ее, на игру бельгийцев приятно смотреть, и Катя наконец-то, хоть на какое-то время забывает о всем произошедшем за последние дни…       Возвращаясь с тренировки в отель вместе со своей командой, Лука сидел в самом конце автобуса, один, возле окна, и хмуро смотрел на солнечное московское небо. Он вспоминал санаторий «Лесная рапсодия» в сером пасмурном городе, тот маленький уютный тренировочный стадион, путь от которого занимал всего десять минут по петлявшей среди деревьев дороге…       Он вспоминал Катю, ее вечно взлохмаченные рыжие волосы, серые глаза, на дне которых всегда плескалась грусть, веселый хриплый смех… Вечно дымящую сигарету в опущенной правой руке, этот запах табака – едкий, заставляющий глаза слезиться.       Она так и не вернулась…       Прошло уже три дня, Лука все ждал, что она одумается, позвонит или даже приедет – она ведь могла узнать, в каком отеле они остановились, эта информация была в общем доступе. Но все впустую.       Ему становилось все хуже.       Лука сам не мог понять, что с ним происходит, почему время не лечит, а делает только хуже. Он думал о Кате почти постоянно, раз за разом прокручивал в памяти моменты, когда все еще было хорошо…       А самое противное – он действительно начинал ощущать вину за то, что они выиграли в четвертьфинале…       Он понимал, что его состояние сказывается и на его игре в футбол, понимал, что подводит свою родную команду, но ничего поделать с собой не мог. Наверное, сказывалось напряжение от чемпионата, нервы уже просто не выдерживали.       Он почти не спал по ночам, лишь изредка проваливаясь в противное ощущение полусна-полуяви.       Если бы только Катя была рядом…       Поддерживала бы его, говорила, что он выиграет… Лука видел, как на стадионе в Сочи она радовалась за каждый забитый Россией гол, как полыхала огнем ее красная футболка посреди журналистского сектора…       Как бы он хотел, чтобы она так же болела за него, чтобы на ней была футболка в красно-белую «шашечку»…       Поток отчаянных мыслей прервал Иван, севший вдруг рядом на свободное сиденье. С минуту он внимательно смотрел на Луку, потом спросил: - Ты как?       Лука подавил желание скривится. Это повторялось уже третий день, с тех пор, как он рассказал всем, что Катя от него ушла. Иван, Марио или Домагой подходили вот так вот, участливо спрашивали, как он, но ответ его всегда был один и тот же: - Нормально.       После этого ему говорили какие-то слова поддержки, только разве что Марио и Иван уверяли, что Катя одумается и вернется, то Домагой обычно советовал найти себе другую бабу, потрахаться, и успокоится.       Лука обычно посылал его на хрен.       Но в этот раз Ракитич сказал: - Может, тебе попробовать еще раз ей позвонить? - Иван, я же уже говорил, - раздраженно отозвался Лука, - я не буду больше ей звонить. Если она действительно что-то поняла и переосмыслила, то вернется сама. Если же нет – я не буду ей навязываться. Представь, если мы сейчас с ней помиримся, но она по-прежнему останется верна своим убеждениям? А когда-нибудь, через полгода, год, мне снова придется сыграть против России? И все повторится. Нет уж.       Лука ожидал, что Иван начнет спорить, но тот как-то неожиданно легко отстал, пробормотал что-то, и отошел.       Если бы Лука не был так сильно занят своими мыслями, то сразу понял бы, что у Ивана явно другое мнение.       После обеда Иван дождался, пока Лука уйдет, а потом наклонился к сидящим напротив Марио и Домагою. - Разговор есть, - негромко сказал он. – Пойдемте ко мне в номер. - А почему не в общую комнату? – удивился Вида. - Там слишком много ушей, - лаконично ответил Ракитич.       Спустя десять минут они зашли в номер к Ивану. Вида сразу уселся на подоконник, Марио – на краешек кресла, а Иван остался на ногах, задумчиво прохаживаясь туда-сюда по комнате. - Ну и? – спустя пару минут молчания осторожно произнес Марио.       Спохватившись, Иван остановился. - В общем, с Лукой надо что-то делать, - прямо сказал он. – Так дальше продолжаться не может. Вы видели, как он играет на тренировках, если завтра он также будет играть на матче, мы можем забыть о финале чемпионата мира. - Согласен, - кивнул Марио, - что предлагаешь?       Иван чуть замешкался с ответом, и Вида успел влезть: - Напоить его кофе перед матчем, и все! - Не поможет, - вздохнул Марио. - Тогда энергетиком. - Могут счесть за допинг. - Тогда… - Хватит! – оборвал их Иван. – Дело не только в его физическом состоянии, но и в моральном. В этом случае пытаться решиться проблему кофе так же глупо, как лечить любовь аспирином… - Ни хрена ты романтик, - хмыкнул Вида. – Так что предлагаешь-то? - Нужно помирить их с Катериной! - Пффф, - фыркнул Марио, - каким образом? Оба упертые, как ослы. Разве что запереть их в одной комнате, и не выпускать, пока не помирятся… - И предварительно напоить виагрой, - добавил Домагой.       Ракитич пропустил его слова мимо ушей. - С Лукой говорить бесполезно, - задумчиво произнес он. – Нужно поговорить с Катериной. Она наверняка уже остыла после матча, и, мне кажется, ее можно будет переубедить… - Возможно, - согласился Марио, - но как? Мы даже не знаем, где она сейчас. - Нужно ей позвонить, - просто ответил Иван. - Хорошая идея, - одобрил Вида. – У тебя есть ее номер? - Нет, - покачал головой Иван. - Плохая идея. - Для начала попробуем так, - Иван, порывшись в сумке, достал какой-то журнал и бросил его на кровать. Это был тот самый выпуск «Спортивной жизни», в котором когда-то вышла статья Кати про хорватскую сборную. – Там наверняка есть телефоны редакции. Можно позвонить туда и попробовать связаться с Катериной.       Марио подтянул к себе журнал и открыл на последней странице. - Да, вот тут есть какие-то номера… Домагой, глянь, - он передал журнал Виде. - Да, вот номер редакции, - кивнул тот. – Кто будет звонить? - Ты, - безапелляционно заявил Иван. – Ты единственный из нас, кто умеет говорить по-русски. И не отпирайся, ты это недавно доказал. - Я был пьян, - заспорил Вида. – Я могу по-русски только по пьяни! - Я сейчас Златко позову! – пригрозил Иван. – Скажу, что ты чего-то снимал на видео, говоря при этом по-русски… - Ладно, ладно, - Вида примирительно поднял ладони. - Просто попытайся дозвониться до Катерины. Если получится, передашь трубку мне, - сказал Иван.       Домагой кивнул, достал телефон, и, набирая номер, беззвучно зашевелил губами, видимо продумывая, что сказать на малознакомом языке. - Алло!.. Это редакция? Мне нужно поговорить с вашей журналисткой Катериной… - он вопросительно глянул на Ракитича. - Русаковой, - подсказал тот. -…Русаковой. Да, спасибо, - он посмотрел на Ивана и Марио и шепотом сказал: - Соединяют с ее отделом, но не знают, на месте ли она.       Спустя минуту он снова заговорил в трубку: - Здравствуйте… Я могу поговорить с Катериной Русаковой?.. По какому вопросу? По личному. А когда будет? Когда-а-а? Понятно, спасибо…       Вида нажал на сброс и опустил руку с телефоном. - Сказали, что Катерина болеет. Выйдет на работу не раньше следующей недели, - оповестил он. - Черт! - выругался Иван. - Не прокатило, - подытожил Марио. – Великий заговорщик, у тебя есть запасной план? - Есть, - хмуро ответил Иван. – Только он вам вряд ли понравится.       Марио и Домагой молча смотрели на него, ожидая продолжения. - Номер телефона Катерины есть у Луки, - неохотно продолжил Ракитич. - И как ты планируешь его достать? - Может, на тренировке, Лука ведь оставляет телефон в раздевалке? – предложил Вида. – Ты знаешь его пароль? - В том-то и дело, - вздохнул Иван. – У него нет пароля, его телефон разблокируется отпечатком пальца. - Плохо, - констатировал Вида. - Так что нам придется довести его до состояния, когда он не сможет почувствовать, что его рукой кто-то разблокирует телефон, - тихо произнес Иван. - Ты это о чем? – с подозрением спросил Марио. - Думаешь, снотворное? – предположил Вида. - Нет, - отрицательно качнул головой Иван. – Мы не знаем нужную дозу снотворного, да и проверка на допинг может что-то засечь… Я предлагаю старый как мир вариант – алкоголь. - Да он же тогда завтра точно не сможет играть! – возразил Марио. - Я не говорю, поить его до беспамятства, - Иван напряженно смотрел куда-то в стену, что-то обдумывая. – Лука не спал уже три ночи, ему достаточно будет двух-трех рюмок чего-нибудь крепкого, чтобы уснуть беспробудным сном… Даже если не сможем помирить его с Катериной, он хотя бы просто выспится… - Ха, а я-то думал, ты хренов купидон, - хмыкнул Вида. - Пошел ты… Я не купидон, я просто не хочу проигрывать матч полуфинала из-за того, что наш капитан не смог… - Потрахаться. - Не смешно уже. - Зато правда. - Конкретно, что ты предлагаешь? – не выдержал Марио. - После ужина, берем бутылку, идем к нему… А там как кривая выведет… - заметив радостную улыбку на лице Домагоя, Иван нахмурился: - Сами почти не пьем! Главная задача – усыпить Луку! Домагой, бутылка с тебя. И только попробуй принести начатую… - Чего это ты раскомандовался? – обиженно буркнул Вида. - Если ты не помнишь, Лука, когда уходит с поля, отдает капитанскую повязку мне… Считай, что сейчас он ушел с поля, а наша задача – его вернуть.       После ужина Иван, Марио и Домагой встретились в коридоре возле номера Луки. - Принес? – тихо спросил Иван у Виды. Тот молча показал ему бутылку коньяка.       Иван кивнул, и уверенно постучал в дверь к Луке.       Тот долго не открывал, потом все же дверь приоткрылась, и Лука выглянул в коридор. Увидев товарищей по команде, он как-то разочарованно вздохнул, будто бы ждал кого-то другого. - Вы чего? – прямо спросил он. - Да вот, мы к тебе пришли, - неловко улыбнулся Иван. – Просто хотели… думали, может тебе захочется поговорить с кем-то? - Поговорить? – Лука с сомнением смотрел на них. - Нервы успокоить, - вмешался Вида, осторожно показывая ему коньяк. - С ума сошли? – возмутился Лука. – Завтра матч! - По чуть-чуть, - примирительно подняв руки, сказал Иван. – Только чтобы уснуть.       Лука смягчился. - Ну, разве что действительно чтобы уснуть, - пробормотал он.       Восприняв это как согласие, Домагой бесцеремонно отодвинул его с порога, и прошел в комнату. - Только если вы опять начнете говорить мне про Катю… - сурово начал было Лука, но Иван его перебил, вслед за Марио и Домагоем проходя в номер: - Нет-нет, ни слова про нее!       Спустя час, трое заговорщиков рассматривали спящего капитана своей команды. - Ты уверен, что ему завтра не будет еще хуже? – с сомнением спросил Марио, глядя то на Луку, то на почти пустую бутылку коньяка. - Да он выпил не так уж много, - покачал головой Иван. – Больше всех выжрал вот этот деятель, - он кивнул на подозрительно веселого и раскрасневшегося Виду. – А Лука проспит часов десять, если не больше, и с утра будет как огурчик. Ну, хотя бы в физическом плане. Ладно, надо по-быстрому достать номер Катерины и сматываться отсюда. - Ну давай, - Марио передал ему телефон Луки, лежащий на тумбочке возле кровати. – Твоя была идея, ты и действуй. - Боишься, что если Лука проснется в неподходящий момент, просидишь завтра на скамейке запасных? – хихикнул Вида. - Нет, это твоя участь, - огрызнулся Марио. - Тихо вы! – шикнул Иван, склоняясь над уснувшим поперек кровати Лукой.       Он осторожно взял его за руку, и приложил телефон нужным местом к большому пальцу. Телефон негромко пикнул, и разблокированный экран засветился.       Ни медля, Иван нашел в исходящих вызовах номер Кати и переписал его к себе в телефон.       Потом накрыл Луку пледом, выключил телевизор, в котором французская сборная уверенно обыгрывала бельгийцев, и кивнул Марио и Домагою: - Пойдемте. - Слушай, - напряженно произнес Марио, когда они уже заходили в номер к Ивану. – А вдруг Катерина даже не захочет с нами разговаривать? Мы ведь тоже все как бы виноваты в том, что Россия проиграла! - Вполне возможно, - кивнул Иван, доставая телефон. – Но нужно попытаться. Хотя бы попытаться. - Кто будет с ней говорить? – спросил Марио. - Давайте я, - вызвался Вида, но Иван бросил на него испепеляющий взгляд. - Нет уж! Тебя вся страна ненавидит после твоей выходки, и Катерина вряд ли захочет с тобой говорить. Я сам с ней поговорю!       Он решительно набрал номер Кати и напряженно замолчал, слушая длинные гудки.       Катя сидела в темной комнате перед мерцающим экраном телевизора и, размахивая банкой пива в руке, отчаянно болела за бельгийцев. Но они проигрывали, сдавали позиции, французы теснили их по всему полю, и несмотря на то, что счет был пока равный, становилось понятно, чем закончится дело.       Катя встала было, намереваясь выйти на балкон, но ее остановил звонок телефона.       Кто может звонить так поздно? С Аленой она уже говорила сегодня, с мамой тоже. Если только…       Но нет. Катя долго смотрела на незнакомый номер, потом все же сняла трубку. Знакомый, еще не успевший забыться голос произнес: - Катерина? - Иван???       Может, мне мерещится? Может, это уже белая горячка? - Рад, что ты меня еще помнишь, - несмело улыбнулся Ракитич, все еще не зная, какой реакции ждать от Кати. Но то, что она до сих пор не бросила трубку, уже было плюсом. - Откуда у тебя мой номер? – хмуро спросила Катя.       Первоначальное удивление, которое она испытала, услышав голос Ивана, прошло, уступив место уже застарелой обиде и злости. - Переписал из телефона Луки, пока он спал - честно ответил Иван. - Зачем ты мне позвонил? – прямо спросила Катя. - Надо поговорить. - О чем нам с тобой говорить, Иван? - О вас с Лукой. - У нас с Лукой все кончено. - Из-за чего? - А то ты не знаешь! – язвительно воскликнула Катя, подумывая, не бросить ли трубку. - Знаю. Просто хочу от тебя услышать, - Иван давил на Катю, как танк. – Вдруг Лука мне соврал.       Катя открыла было рот, но фраза о том, что Россия проиграла Хорватии, упорно не хотела произноситься. Той острой, мутящей сознание злости уже не было.       И как бы Катя не желала себе в этом признаваться, где-то в глубине души она была немного рада тому, что Иван ей позвонил. - Это Лука тебя попросил мне позвонить? – так и не ответив на вопрос, спросила она. – Он рядом сейчас? - Нет. - А кто шепчется на заднем плане? - Домагой и Марио, Луки с нами нет, - ответил Иван, и зачем-то добавил: - Он спит пьяный. - Что, до сих пор празднует победу над Россией? – ядовито спросила Катя, вновь ощетинившись. - Нет, вовсе нет! – воскликнул Иван, коря себя за лишние слова. – Он не праздновал ее вообще! Катерина, он… ему плохо без тебя.       Слова больно ударили по ушам, а еще больнее – по сердцу. Все эти три дня Катя со злости убеждала себя, что Лука там веселится, празднует победу, готовится к матчу полуфинала… А теперь Иван одной фразой разбил всю теорию. - Да ладно! – вяло огрызнулась Катя. – Выход в полуфинал его не утешает? - Представь себе, нет, - произнес Иван и перевел дыхание. Он чувствовал себя так, будто шел по минному полю. Одно неверное слово – и Катя просто пошлет его куда подальше и бросит трубку. Если она и успокоилась уже после того матча, то не настолько, насколько Иван ожидал. - Луке очень плохо без тебя, - продолжил он. – Он не спит по ночам, почти ничего не ест… Все время думает о тебе, все время подсознательно ждет, что ты вернешься. На тренировках постоянно оглядывается на трибуны, в отеле каждый раз, как кто-то входит в комнату или стучит к нему в дверь, он думает, что это ты…       Катя почувствовала, как по щекам снова катятся слезы. Она выходит на балкон, закуривает, чтобы не расплакаться прямо в трубку.       Молчит, не зная, что ответить. - Скажи, - продолжает Иван, - неужели тебе все равно? Я ни за что не поверю, что тебе без Луки сейчас хорошо! Не хочешь говорить мне, просто самой себе признайся!       Нет, мне не хорошо. И мне не все равно. - Какая разница? – тихо говорит Катя, глотая слезы. – У нас все равно нет будущего… Мы не сможем быть вместе. - Почему? – кажется, Иван удивляется искренне. - Потому что чемпионат мира закончится меньше, чем через неделю, - на выдохе говорит Катя. – И вы уедете, Лука уедет и может никогда больше не приедет в Россию… Мы все равно бы расстались, понимаешь? Если не после матча Россия-Хорватия, то после того, как для вашей команды закончится чемпионат.       Иван молчит долго, будто бы что-то обдумывая. Катя курит, глубоко затягиваясь и с шумом выдыхая. Потом Иван тихо произносит: - Катерина… неужели ты думаешь, что Лука уехал бы без тебя?       Катя замирает.       Забывает дышать, забывает про сигарету в пальцах. Стискивает телефон так крепко, что скрипит пластмасса.       Она так долго мечтала услышать это… - Откуда тебе знать? – пытаясь, чтобы голос звучал по-прежнему равнодушно, говорит она. - Лука – мой близкий друг, если ты не забыла, - отвечает Иван. – И… он любит тебя, Катя. Даже если ни разу не говорил тебе об этом.       Однажды он почти сказал это…       От Кати не укрывается, что Иван назвал ее обычным русским именем, хотя раньше так говорил только Лука. Сердце болезненно сжимается.       Они молчат долго, сигарета давно потухает, на заднем плане у Ивана негромко спорят о чем-то по-хорватски Домагой и Марио. - Прошу тебя, подумай обо всем этом, - говорит Иван, так и не дождавшись от Кати никакого ответа. – Вы с Лукой были бы счастливы вместе, не стоит отказываться от этого только из-за футбола… И не говори мне, что футбол – вся твоя жизнь. Моя жизнь тоже – футбол, но я бы простил. - Я не знаю, - шепчет Катя, мечтая поскорее попрощаться с Иваном и дать волю слезам. - Если надумаешь, просто позвони ему. И еще… не говори Луке, что мы тебе звонили.       Попрощавшись с Катей, Иван отбросил телефон на кровать и опустился на кресло, запустив пальцы в волосы. - Ну? Что там? – почти в один голос нетерпеливо воскликнули Марио и Домагой. - Да ничего, - устало вздохнул Иван. Он чувствовал себя абсолютно вымотанным, будто не по телефону говорил, а отыграл целый матч с овертаймом и серией пенальти. – Я не знаю, удалось ли мне ее убедить… Она молчала почти все время, только слушала меня. И ничего не сказала в конце. - Теперь осталось только ждать, - развел руками Марио. – Понадеемся, что завтра она вернется или хотя бы позвонит Луке. - А ты, Иван, оказывается, нехороший человек, - прищурившись, произнес Вида. – Только ради того, чтобы Лука завтра смог нормально играть, ты сейчас Катерине наобещал с три короба… «Не уедет без тебя», «любит тебя»… Лука-то сам в курсе, что любит ее и не уедет без нее, а?       На удивление, Иван промолчал, лишь подняв на Домагоя тяжелый взгляд.       Тем временем Катя вернулась в комнату с балкона и выключила телевизор, шум которого вдруг стал раздражающим. Квартира погрузилась во мрак, нарушаемый лишь светом уличных фонарей.       На фоне темной мебели и ковра светлым пятном выделялась красно-белая футболка, по-прежнему висящая на спинке кресла. Катя подошла и спокойно взяла ее в руки, хотя последние два дня не решалась к ней прикасаться.       Мягкая, явно дорогая, ткань повисла в руках.       Сжав ее покрепче, Катя направилась в прихожую, и, включив настенный светильник, встала перед зеркалом. Расправила футболку, разглядывая нашивки ФИФА.       А потом, одним резким решительным движением надела ее на себя.       Футболка была ей велика, но ненамного. Будь эта футболка, например, Ивана или Марио, она висела бы на ней до колен, и рукава были бы ниже локтей.       А с Лукой они были почти одного роста.       Повернувшись, Катя посмотрела на себя в зеркало через плечо. Фамилия "Модрич" на спине и большая цифра десять…       И от футболки по-прежнему пахнет таким знакомым парфюмом…       У меня было две радости в жизни – участие сборной России в чемпионате мира и Лука. С уходом одной радости, не стало и другой.        Но, может, на самом деле, можно было по-другому? Потеряв одно, не терять другое?       Алена сказала – никто не обвинит тебя в предательстве. Да, никто, кроме… меня самой.        Что же мне делать? Сборная России или Лука?        Смогу ли я?        Мне ни с кем не было хорошо так, как с Лукой… Но и сборная России никогда…        Но у сборной России еще все впереди, а Лука…       Катя выключает свет и, оставшись в темноте, медленно снимает хорватскую футболку.       Впереди бессонная ночь, в течение которой ей нужно принять решение.