Заберите меня отсюда!

— Зачем Вы так стремились умереть, профессор? — тихо спросила я, глядя в его мертвенно бледное, преждевременно постаревшее, но всё ещё красивое лицо. — Неужели только из-за той глупой девчонки, которая обидела Вас в юности? Она просто выбрала более перспективную партию, а Вы бросили ей под ноги всю свою жизнь. Зачем? Вы могли бы создать зелья, которые способны помочь сотням и сотням, а вместо этого стали марионеткой на долгие годы. Разве это соразмерная плата за эфемерный грех, режиссированный одним бородатым мерзавцем? За что Вы так жестоко наказывали себя? Именно Вы. Ибо я не верю, что Вам не удалось раскусить многоходовочку Дамблдора максимум за год-два…       Я говорила и говорила, но уже сама понимала, что в очередной раз несу несусветную чушь… Вовсе не из неистребимой любви к власти и тёмным искусствам юный Северус Снейп когда-то связался с Пожирателями. И совсем не Воландеморта он желал уничтожить любой ценой. Хотя и к нему не испытывал даже толики тёплых чувств. Совсем иное стремление двигало им. Я так и не посмела прочесть дневник его матери. Но двух строчек, показанных мне старым блокнотом в тот страшный день, хватило, чтобы в общих чертах понять историю Принца-полукровки. И окончательно паззл сложился теперь, когда я сидела в мертвенной тишине больничной палаты и говорила с тем, кто меня не слышит.       Не знаю и, наверное, никогда не узнаю, чем руководствовался много лет назад ублюдок со множеством имён, явившись к юной миссис Снейп. А вот в том, что он околдовал Тобиаса, превратив того в агрессивного урода, и заморочил голову беременной волшебнице россказнями о возрождении её почти угасшего рода, я не сомневалась ни на секунду. Проводил ли старик какой-то бесчеловечный эксперимент? Или уже тогда собирался заняться выведением «Избранного»? Кто знает? Но это и не важно. Правда в том, что участие в затее старика превратило жизнь несчастной Эйлин в ад, разрушило семью, едва не лишило ребёнка и, в конце концов, свело в могилу.       Искал ли Северус способ спасти угасающую на глазах мать, когда обратился к Тёмным искусствам? Или он уже тогда задумал месть режиссёру этого отвратительного спектакля? Этого я тоже не знала. Да что там. Я даже не знала, когда именно умерла Эйлин. Но и это не играло для меня никакой роли. Я чувствовала канву… Когда-то давно Северус Снейп пожелал отомстить Дамблдору. Но в первом раунде старик переиграл юношу, впутав его в очередную свою гадкую игру со вселенским злом и беззащитным избранным.       Скорее всего, именно тогда, разобравшись, как нагло и подло его обманули, профессор зельеварения и изменил свои устремления. Казалось бы, чего уж проще — подлить какой-нибудь малоизвестный яд замедленного действия ублюдку, бдительность которого ты усыплял чёрт знает сколько лет? Но наследнику Рода Принц банальной смерти старого манипулятора было уже недостаточно. Он хотел вывернуть гада наизнанку, показать всем и каждому, какое уродство скрывается под благопристойным фасадом «доброго дедушки всея магической Англии».       Где-то в глубине души сыто мурлыкал Дар, в очередной раз досыта накормив свою прОклятую носительницу дерьмом правды. Я знала, что, если и ошибаюсь, то в мелких и незначительных деталях. А в основном, пожалуй, единственная, кто сумел понять стремления лежащего на больничной койке умирающего, но победившего человека. Истинную Цель его жизни.       Северус Снейп добился своей Цели. Вот только цена этой победы казалась мне совершенно неприемлемой.       Я, сглотнув подкативший к горлу комок, провела пальцами по искорёженной вязи браслета ученичества на его коже: «Вы так многому успели меня научить, наставник Северус…» И вместе с этой мыслью мозги обожгло плетью очередного запоздалого озарения. Как бы так научиться воспринимать это уже ставшее привычным событие несколько иначе?! Или хотя бы отобрать у драклова Дара мордредову плётку?! Надоело вскакивать и носиться по кругу, как будто мне в зад вцепилась дюжина бешеных Гримов! Этак я скоро в психушку угожу!       На этот раз причиной незапланированной разминки стали обрывки того самого татуированного браслета. До меня дошло то, что я могла бы вспомнить сразу, едва сообразила, что пережила клиническую смерть в арке, если бы не нырнула с головой в драклову войну с Воландемортом.       По завершении ученичества обрядовые браслеты исчезают бесследно! Но их обрывки всё ещё красовались на запястьях Снейпа и расцвечивали чёрными пятнами мою собственную кожу. Как я там посчитала, когда узнала, что зельевар ни с того, ни с сего скопытился? «Я умерла. Но я жива. Парадокс — сбой программы — кома». Всё правильно. Вот только с одним уточнением. Программа всё ещё сбоит! Ученичество есть, но его и нет. Мандавошек в бороду Дамби! Ненавижу парадоксы!       Вот почему в последние дни я ползала, как муха в желе, и не воспринимала окружающее! Драклов Дар заставлял меня интуитивно делиться жизненной силой с умирающим Снейпом, чтобы обрывки ученичества с его кончиной не загнали в кому уже меня! Мордред на все эти хитросплетения магии! Без хорошего учителя мне никогда не разобраться, и это чёртово личное кладбище, сомнительную честь стать пионером которого огрёб Снейп, будет расти в геометрической прогрессии. Скольких ещё я прозеваю, не успею предупредить, или банально не сумею убедить в собственной правоте?! А уж драклов Дар позаботится о том, чтобы я знала о каждой своей ошибке.       От открывающихся перспектив я поёжилась, хотя в палате было довольно тепло. Холодила кожу неизбежность. И в то же время в груди нарастала злость. — А вот посмотрим, — сердито пробормотала я, выуживая из памяти всё, что знала о кровном ученичестве. — Посмотрим, — шептали мои губы, когда я провела палочкой по ладони, делая глубокий надрез. — Посмотрим, — лёгким выдохом сорвалось в воздух, когда моя кровь скрыла обрывки браслета на руке зельевара.       Я на мгновенье замерла, собираясь с духом, а потом внятно и громко проговорила, продолжая удерживать безвольную ладонь и склонив голову: — Наставник Северус…       Там я и брякнулась, мгновенно потеряв сознание. И, кстати, метко приложившись мордой о твёрдый бортик больничной койки. Но я этого уже не почувствовала. На этот раз последней моей мыслью в этом мире стало истеричное хихиканье: «Надо же, даже к собственной смерти можно привыкнуть…»

***

      Знакомое серое ничто. Ну, здравствуй. Не скажу, что успела соскучиться, но… — Мельчают мои дети… — А может, это у Вас запросы растут? — огрызнулась я раньше, чем успела подумать.       М-де… Очень надеюсь, что это сработал Дар, а не моя врождённая дурь. Я, вообще-то, просить сюда явилась, а не нарываться. — Запросы? Надежда, что особа, обладающая абсолютной памятью и Даром находить истинные пути, умеет считать до трёх, это, по-твоему, завышенные запросы? — звук, как и положено голосу «ничто», шёл сразу отовсюду. — Тебе что было сказано про третий раз?       Прикусив на кончике языка сакраментальное «Бог троицу любит», я медленно проговорила: — Я не могу отпустить его. Это несправедливо. — Да? — если бы ничто могло испытывать хоть какие-то эмоции, я бы сказала, что оно насмешливо улыбается. — А кого можешь? Выбирай. Друзей и знакомых у тебя теперь много. Чью жизненную силу желаешь передать своему любимчику? — Свою.       На этот раз ничто молчало долго. Так долго, что я уже, было, решила, что моя затея провалилась. Но, наконец, туман снова заколебался: — А ты понимаешь, что теперь проживешь вполовину меньше, чем могла бы? — А ты понимаешь, что он вообще ещё не жил? — обозлилась я. — Долг, Долг, Долг. Вот и всё, что он видел в жизни. Ах, нет! Я ошиблась. Ещё были предательство и боль! — Нет… Мои дети не измельчали, — медленно окутали мой разум чужие слова. — Они — обнаглели! — Зато наша Мать забыла, что мы дети! — Ученица достойна своего наставника, — всколыхнулся туман. — Он обзывает меня дракловым лондонским смогом. А эта вообще хамит. Забирай и убирайся!       Нечто плотное врезалось мне в грудь, едва не снеся с ног. Ничего, кроме серого марева, я не видела, но удар почувствовала, как и то, что под моими руками теперь есть что-то иное, чем эфемерная живая магия. — А сделка? — уточнила я. — Ты её уже заключила. Учись отвечать за свои слова.       Меня тряхнуло. Туман вдруг начал стремительно мутнеть. Вокруг словно завертелся водоворот. Но я упрямо вцепилась в то живое и тёплое, что сжимала обеими руками.       А потом вдруг всё исчезло. Я поняла, что лежу на полу в больничной палате, а точно мне в лоб смотрит волшебная палочка, и держит её ни кто иной, как Сириус Блэк. Нет. Это уже даже не смешно. — Как Вы сюда попали, дамочка?! Ну-ка, грабки кверху и палочку аккуратненько доставай! — Ты уж реши, Бродяга, или палочку, или грабки вверх, — усмехнулась я. — А вообще, убери эту тыкалку и прекрати таращиться на меня, как на призрак Волди! — Гвен?! — опешил Сириус и неверяще взмахнул палочкой.       Передо мной появилось ростовое зеркало. А за стеклом — особа лет тридцати пяти-сорока, с картинным фингалом в пол-лица и растрёпанными, совершенно седыми волосами.       «Сделка состоялась», — пробормотала я себе под нос. — Ты… Ты… — Бродяга перевёл ошалевший взгляд на Снейпа, который уже совсем не похож был на ифернала, а потом снова на меня. — Да ты… — Представляешь, меня настиг откат того чулана, где Волди держал Рега, — спокойно перебила я. — Сама, как увидела — рухнула. Удивительно, да? — Д-да… — пробормотал он.       За что люблю Бродягу. Он никому не мешает идти в ад своей собственной дорогой.