Мы не бываем свободны

Как же больно дышать! Больно и холодно… …Ребра… Это сломанные ребра. Итан отдавал себе отчет, что от края пропасти надо бы отползти еще хоть на пару дюймов, но сил больше не осталось. Камни скал были ледяными, такой же ветер трепал его волосы и забирался под куртку. Он — на вершине мира. Как же здесь красиво! Скалы, небо, огромное озеро там, внизу. Жаль, он не побродил здесь раньше, при жизни. Не успел… «Эй, — одернул он сам себя, — ты еще жив!» Хотя… Ненадолго. Судя по ощущениям, жить ему осталось около часа, а помощи ждать неоткуда. Но это уже неважно. Важно то, что он опять успел в последнюю секунду, с последним усилием, на последней пуговице… спасти мир. Смешно! Сегодня террористам было мало глобальной катастрофы, они травили именно его, Итана Ханта, и травили беспощадно. И потому он сам спасал отнюдь не мир, а медицинский лагерь, в котором остались все, кто был и остается ему дорог. Проклятый Лейн снова едва не переиграл его: на какую-то страшную долю секунды Итану показалось, что время вышло, что уже слишком поздно… Но ядерный взрыв трудно не заметить, даже если ты улетел от его эпицентра. Итан снова подумал о людях, которые ждали его там, в лагере. Они живы — и это главное. Интересно, эта маленькая круглая афро, как бишь ее, большой босс из ЦРУ, хоть немного знала директора Ханли? Работала с ним? Общалась помимо работы? Почувствует ли она боль, узнав о его смерти? Узнав о том, что его убил ее «цепной пес» — человек, которому она всецело доверяла? Или снова скажет, холодно и цинично: «Такая у нас работа!» Итан знал, каково это — когда тебя предает и подставляет тот, кому ты доверял свою жизнь; когда гибнут члены твоей команды, которые были для тебя семьей… Еще тогда, после далеких трагических событий, он поклялся, что не допустит смерти друзей, что сделает для этого все возможное и невозможное. Лицо Линдси, ставшее страшной маской после того, как в голове у нее взорвался вживленный заряд, долго снилось ему в кошмарах… Он спас Бенджи, спас Лютера — и не собирался ни с кем обсуждать правильность своих поступков. В конце концов, именно друзья помогали ему все эти годы спасать мир, так что имеют полное право рассчитывать, что их жизнь тоже чего-то стоит. Как и жизнь Ильзы. Он уже сбился со счета, сколько раз она спасала его, ломая собственные планы, рискуя доверием руководства, да и просто своей жизнью. Он вздохнул, насколько позволяла боль в груди, и представил себе лицо Ильзы. Во всех подробностях, словно рисуя его невидимым грифелем по голубой бумаге неба. Ее выразительные глаза, ее улыбку. И веснушки! Почему он раньше не замечал ее веснушки?! Они делают ее такой трогательной, совсем девчонкой… Итану вдруг захотелось дотронуться до ее лица, провести кончиками пальцев по нежной коже. И увидеть, как распахиваются голубые глаза, как ее взгляд перестает быть стальным скальпелем или прицелом снайперской винтовки, как в нем появляются нежность, удивление, растерянность… Как тогда, когда он неожиданно вошел в комнату и застал их с Лютером за тихим разговором. На Итана в тот момент волной накатили эмоции — любопытство, ревность, смущение — такие непривычные, почти забытые, что он почувствовал себя подростком. Наверное, он и выглядел тогда как подросток, переминающийся с ноги на ногу у дверей. — Все в порядке? «О чем вы говорили? Обо мне?» Конечно о нем! Но не о том, насколько плох или хорош его план, не о том, как быстро он бегает или метко стреляет. Они говорили о нем, просто как о живом человеке. О нем и о ней. О мужчине и женщине, которые… Где-то вдалеке, на грани слышимости, родился низкий непонятный гул. Вертолет? Итан попытался пошевелиться, но не смог даже приподнять голову. Ну что ж, он всегда знал, что когда-нибудь именно так и закончит свой путь: истекая кровью, выдохнув жизнь с последним усилием завершенного дела, довольствуясь мыслью о том, что он — все еще лучший, непревзойденный профессионал, обреченный умереть в строю. Даже если не сегодня, то — скоро… И только где-то внутри, там, где все еще билось упрямое сердце, пряталась щемящая тоска. Никто и никогда не отпустит его на покой. Никто не скажет ему: «Отдохни, Итан! Ты сделал то, что выше человеческих сил. Хватит. Иди домой. У каждого человека должен быть дом, а не железная койка в заброшенном бункере. Дай руку женщине, которую любишь и которая любит тебя, и иди домой. А если у тебя нет дома, ты еще успеешь его построить. Ступай, Итан!» Нет! Слишком боится его начальство, чтобы выпустить из-под контроля. Боится того, что он лучший, боится его навыков и талантов, изобретательности и удачливости. Боится, что он, так же, как Лейн или Уокер, однажды обратит все свои силы и знания против вырастившей его системы… «Ты свободна!» — сказал он Ильзе. «Мы не бываем свободны», — ответила она.