А в этой сказке было все не так...

      Свадебный пир начался без осложнений. Гай был даже немного насторожен таким поворотом событий. Во-первых, явилась почти половина всех созванных в Ноттингем гостей, а поскольку приглашали их с большим запасом, то праздник получился масштабным.       Конечно, гости были сначала немного напуганы армией, расположившейся перед воротами Ноттингема, но Гаю удалось убедить всех, тонкими полунамеками, что сэр Говард настолько важная шишка, что не выезжает из Лондона без такой охраны.       Казалось бы, все идет хорошо. Именно поэтому, когда сэр Говард поднялся для следующего тоста, Гай даже не насторожился. Между тем, сэр Говард сказал: - Я, - важно начал он, - хочу выпить за традиции. Они скрепляют нашу старую добрую Англию. Я, как представитель, нашего доброго принца Джона, хочу проследить за тем, чтобы и на этой свадьбе традиции соблюдались. А одна из самых важных традиций – проводы жениха и невесты в опочивальню. Давайте же проводим их, чтобы как тут желали до меня, было положено начало многим маленьким Гисборнам.       Тост этот был встречен бурными криками одобрения от подвыпивших гостей. Гай в ответном слове пытался сказать, что он согласен с этой замечательной традицией, но не следует ли отложить ее до конца праздника. Однако гости жаждали веселья. Поэтому от Гая потребовали, чтобы он, взяв невесту на руки, отнес ее в свои покои. Шумная толпа последовала за ними.       В спальне веселье не прекратилось. Едва сэр Гай опустил леди на кровать, его немедленно оттащили от молодой жены и стали расстегивать куртку. Гай смирно выносил все это, ровно до тех пор, пока не увидел ужас в глазах Милисенты. Казалось, она сейчас упадет в обморок. Неужели она думает, что он настоит на своих правах? Гаю даже в голову не пришло, что Милисента боится вовсе не его, а злобно ухмыляющегося королевского прихвостня.       Тем не менее, Гай безумно хотел стереть это жуткое выражение из ее глаз: - Пошли вон! – рявкнул он на развеселую толпу. Все замерли. - Пошли вон, - уже спокойнее добавил Гай, но металл в его голосе никуда не исчез.       Один за другим гости постепенно ретировались. Лишь один из молодых лордов пробормотал что-то о невоспитанном выскочке, но под суровым взглядом новоиспеченного жениха присмирел и стремительно ретировался. Говард вышел одним из самых первых и шепнул стоящему неподалеку стражнику: - Следи за дверью. Если кто-то из них выйдет из спальни, сразу доложи мне.       И отправился к себе необыкновенно довольный своей хитростью. «Что ж», - думал он, «решили одурачить меня, доверенное лицо принца? Посмотрим, как вы тут все запоете, когда завтра выясниться, что свадьба то не настоящая. Уж я выведу эту кодлу на чистую воду». Сэр Говард уже размечтался, какую награду получит от герцога и как принц будет сокрушаться, что так доверял барону Вейзи.       Оставшись наедине со своей женой, Гай как-то сразу же почувствовал себя неуютно полуодетым. Он потянулся за рубашкой, но увидев, что она почти вдрызг разодрана и от нее остались только кружева, натянул свою кожаную куртку прямо как есть, на голое тело.       Оглядевшись, Гай хотел было присесть на кровать, но увидев, как напряжена его молодая жена остался стоять. Он начал слегка неуверенным тоном, не гладя ей в глаза: - Простите меня за этот цирк, Милли. Я просто опасался, что если я буду слишком сильно возражать, он что-то заподозрит. - Я, п-п-понимаю сэр…Гай, то есть простите милорд. - Вы можете по-прежнему звать меня Гаем, Милли. - Это, наверное, было бы неправильно. Вы теперь мой муж. - Да, верно…- Гай чувствовал себя ужасно глупо стоя вот так посреди комнаты, поэтому решил все-таки присесть на самый краешек кровати. Милисента мгновенно притянула к себе колени и так и осталась сидеть, обхватив их. Это ее движение отозвалось тупой болью в сердце Гая. Он потер уставшие глаза и вцепился руками в волосы. Чтобы такое сказать? - Я, понимаю, Ваши ощущения, милорд. Вы наверное ожидали в свою первую брачную ночь чего-то другого, - сказала Милисента, а про себя подумала «вернее, кого-то другого».       От Милисенты не укрылось, как радостно Гай приветствовал Марион, когда она приходила его навестить. Она, естественно, истолковала это однозначно – Гай все еще любит леди Марион.       Знай Гай о ее мыслях, все было бы намного проще. Но он и сам размышлял, а как свою первую брачную ночь представляла Милисента? Наверняка не его она видела своим мужем. - Мне тоже жаль, что все так обернулось, Ми…миледи. - Гай взглянул на Милисенту и невольно поймал себя на крамольной мысли. А если он все-таки настоит на своих супружеских правах? Что она сможет сделать? Она в его полной власти. Она его жена. Ей никто не придет на помощь.       Но за этой мыслью пришла другая. Нет, не о том, как будет он утром смотреть на себя в зеркало. Не о том, что герцог его, скорее всего, убьет. Мысль о том, что если он сейчас так поступит с Милисентой, то в мире не останется ни одного человека, который бы смотрел на него, как на героя. Который бы безоговорочно ему верил. Сегодня, в церкви и потом на лестнице перед королевским посланником, Гай чувствовал – он нужен Милисенте. Он в ее глазах рыцарь в сверкающих доспехах. Это слабое утешение, конечно. Но не так уж он и плох, если хоть один человек в мире будет вспоминать его с благодарностью. Гай горько улыбнулся своим мыслям, и поднявшись с кровати сказал: - Спокойной ночи, Милли. - Как? – Милисента выглядела ошарашенной. – Вы уходите? Но куда? - Я посплю сегодня в покоях шерифа. Я думаю, прошло достаточно времени и у комнаты никого нет. - Но, Вы так скоро уходите… - Чем дольше я остаюсь здесь, тем больше компрометирую Вас, Милли. - Да, но… - Сладких Вам снов. Гай подошел к изголовью, нагнулся и поцеловал Милисенту в лоб.       Он уже был почти в дверях, когда вдруг обернулся и тихо спросил: - Милли, можно мне задать вам один вопрос? - Какой? - Вы писали письма Роджеру Стоуку, после того, как я вернул Вас в Ноттингем? - Только одно, Гай. - И что Вы ему писали? Вы организовывали побег? - Нет, я просила его не пытаться меня спасти. Я клянусь Вам, я ничего не знала о том, что они собираются прибыть в Ноттингем. - А почему Вы не попытались сбежать, когда увидели их в конюшне? - Я, я не знаю…Растерялась, наверное. А потом Вас ранили, и я не могла бросить Вас там одного. - Спасибо, Вам, Милли. Я Ваш должник. Я обязан Вам жизнью. - Вы мне ничего не должны, сэр Гай. Вы спасли меня от ужасного брака. - Это было честью для меня. Спокойной ночи, еще раз.       Милисента прикусила нижнюю губу. Как ей хотелось его удержать! Но как это сделать? Он любит другую. Она должна позволить ему расторгнуть этот брак, после всего, что он сделал для нее. Но сегодня в церкви…На пару мгновений ей показалось, что Гай… Нет, глупости! Она просто себя обманывает, Гай любит Марион. Все говорили ей об этом.       Ладно, надо переодеться и спать. Спать! Уснешь тут. Ну хоть переодеться. Милисента направилась к сундуку, когда увидела рубашку Гая, контрастно сверкающую белизной на темном полу. Она улыбнулась трогательному жесту Гая – все-таки надеть белую рубашку… Это для него подвиг. Она приподняла ее с пола, чтобы оценить размер ущерба, как вдруг из рубашки, плавно спикировав на пол, выпала сиреневая лента для волос.       Милисента ее узнала. Это была ее собственная лента. Она потеряла ее около ручья, когда они однажды с Гаем, катаясь за городскими стенами, решили из него напиться. Она помнила, как набирала воду во флягу, а когда вернулась домой поняла, что одной ленты в волосах не хватает. Она думала, что просто обронила ее где-то, а теперь выходит, Гай взял ее себе. Но зачем? Если только? Он ведь спрашивал про побег. Если бы он был совсем равнодушен к ней, он бы не спрашивал такое. Может быть все-таки…Нужно спросить. Даже если она окажется отвергнутой, по крайней мере, она попыталась. И Милисента направилась в покои шерифа, сама, не замечая, что бежит по коридору.       Даже не постучав, она влетела в комнату. Гай еще не лег. Он был в одних брюках и как раз умывался. - Милли, - удивленно спросил Гай, - Что Вы тут делаете? Что-то случилось? - Я…Я…пришла вернуть Вам…эту…вещь, - Милисента тяжело дышала, задыхаясь от быстрого бега и сильного волнения.       К ее удивлению, Гай сильно покраснел и протянул к ней руку. Милли вложила в нее ленточку, но при этом крепко сжала его ладонь: - У меня тоже есть к Вам вопросы, Гай. Почему Вы так обращались со мной после ранения? - Я думал, Вы со мной сидите, только чтобы я никому не сказал, что Роджер был там с разбойниками и ранил меня. Я был глупцом, простите. - А эта ленточка? Почему Вы ее у меня взяли? - Я…Боже, Милли, я не знаю…Я просто хотел, чтобы у меня что-то осталось, когда Вы… - Когда я что? - Когда Вы уедете из Ноттингема. - Зачем? - А Вы не понимаете? - Скажите, Гай, прошу, я ничего не понимаю. - Я люблю Вас, Милли. Я Вас люблю с того самого момента, когда Вы накрыли меня своим плащом. А может быть еще раньше. Может быть, как только Вас увидел. Я знаю Вы меня не любите, Вы любите Р… Милисента приложила палец к его губам: - Я тоже люблю Вас, Гай. Я не знаю, когда я Вас полюбила. Но я точно знаю, что уже любила Вас, там в лесу, когда Вы забирали меня из лесного домика. Я знала, Вы найдете меня. Не знаю почему, я просто знала – Вы меня не отпустите. Тогда в конюшне я не растерялась, я просто не могла уйти и больше никогда Вас не видеть. А когда Вы выставили меня и остались с леди Марион наедине, я подумала… Путанную речь Милисенты прервал страстный поцелуй       ее мужа. Он справедливо рассудил, что в будущей семейной жизни у них будет предостаточно времени, чтобы узнать все подробности. А сейчас…Сейчас есть дела и поважнее.