А в этой сказке было все не так...

      День рождения леди Милисенты должен был стать для Ноттингема одним из самых главных праздников в году. Не только потому, что шериф получал от герцога Стейнфорда значительные суммы на обеспечение безопасности его дочери, но еще и потому что шериф по-прежнему рассчитывал, что в скором времени леди Милисента станет королевой Англии, а такой союзник высоко ценится в любом случае.       Кроме того, за организацию праздника платил герцог. Шерифу оставалось только давать ценные советы, что было одним из его самых любимых занятий.       Вообще-то герцог вызывал у шерифа двойственные чувства. С одной стороны - доставлял ни с чем не сравнимую радость. Выкачивать из него деньги было еще проще, чем обирать крестьян. С другой стороны, именно простота получения денег и расстраивала барона Вейзи. Ему давно никто не бросал вызов. Да что там! Он и сам уже давно не плел никаких интриг. Даже проклятый Робин Гуд никак не пытался ему мешать. Такая благодать, что просто хочется плюнуть.       Гисборн тоже его расстраивал. Шериф отправил его с важной миссией получить от принца Джона задаток за невесту и убедить его не торопиться с визитом. А Гисборн задерживается в поездке уже на пару дней «по личным делам». Даже поорать не на кого. Впрочем, когда он был в Ноттингеме на него тоже было особо не поорать. Он вдруг начал справляться со своими обязанностями. Стоило затаится мерзавцу Гуду и Гисборн стал идеальной правой рукой. Ну что это такое!       Единственным удовольствием оставалась леди Милисента, которая кажется, простодушно верила во все, что шериф говорил о Дареме. А уж историй о различных жестокостях у шерифа было навалом. Благо достаточно было заменить себя на Дарема, вот и готов очередной душераздирающий рассказ о жертвах графа самодура.       Леди Милисента тоже отчаянно скучала в эти дни. Она ждала наступления бала с еще большим нетерпением, чем Ноттингемский шериф. Без сэра Гая, ее досуг скрашивали отец и шериф. С отцом она не могла проговорить и пяти минут, без того, чтобы не поругаться. А жуткие рассказы шерифа на полдня лишали ее аппетита. Единственное, что предавало ей сил – мысль о том, что Гай твердо обещал вернутся к ее дню рождения. ***       Утром в свой день рождения Милисента проснулась с таким ощущением чуда, что, наскоро умывшись и надев вчерашнее платье, бросилась барабанить в дверь Алана с требованием выпустить ее из башни. Алан, с трудом разлепив глаза, выполнил ее просьбу не переставая зудеть, про причуды неуемных женщин. Но Милисента уже не слушала его. Она пулей вылетела в конюшню.       К ее огромному разочарованию, Гай еще не прибыл. Милисента была расстроена, но за завтраком решила не подавать виду. Времени до бала было еще много. Он наверняка успеет. Однако Гай не появился и к обеду. Огорчение Милисенты переросло сначала в беспокойство, а потом к вечеру в самое настоящее уныние.       Она с трудом могла слушать веселую болтовню Мэри, когда та одевала ее в новое изысканное платье и укладывала на голове модную прическу. Но Милисента старалась улыбаться и кивать на все, что щебетала жизнерадостная горничная. Точно также, улыбаясь и кивая, она провела и начало вечера на своем балу. На душе ее, однако, скребли кошки.       Она как раз отвязалась от болтовни своего предполагаемого будущего супруга, под предлогом того, что хочет посмотреть выступление акробатов, как вдруг услышала, что рядом смолкли голоса гостей. Милисента почувствовала – сзади нее кто-то стоит. Знакомый низкий голос произнес: - Прошу нижайшего прощения, миледи, что прерываю Вас, но я хотел бы выразить Вам свое почтение и поздравить с Вашим праздником. - О, сэр Гай, - леди Милисента постаралась скрыть свою радость за легкой небрежностью тона, - Я очень Вам признательна. Рада приветствовать Вас здесь, - и она медленно повернулась.       Теперь Милисента понимала, почему гости замолчали. Сер Гай выглядел необыкновенно элегантно в черном с серебром камзоле из-под которого выглядывал манжеты черной шелковой рубашки. Сказать, что она пришла в восторг, значило не сказать почти нечего. Но выдать себя было никак нельзя. Гай в ответ на ее приветствие церемонно поклонился. Милисента присела в реверансе. После чего, она взяла Гая под руку и самым безразличным тоном, на который была способна сказала: - Сэр Гай, Вы не проводите меня к отцу? Уверена, он тоже будет рад Вас поприветствовать. - Я как раз хотел просить Вас о том же самом, миледи. Мне не терпится выразить ему свое почтение.       Милисента, конечно хотела сказать совсем не это. Но увы. На глазах у стольких людей, и прежде всего у Дарема она не могла даже ничего прошептать на ухо Гаю. А так хотелось! Хотелось похвалить его новый наряд. Хотелось расспросить о поездке. Но все что ей оставалось - это просто прогуливаться по залу с ним под руку.       Гай хотел, чтобы эта прогулка никогда не кончалась. Как же он скучал! Ему казалось, он думал о Милисенте каждую минуту из тех, что провел в этой поездке. Так много хочется ей сказать. Но надо соблюдать приличия. Всему свое время, вечером они обязательно останутся наедине. Но, Боже, как трудно молчать. - Вы сегодня необыкновенно прелестно выглядите, миледи. Этот цвет очень Вам к лицу, - как же трудно дается этот формальный тон. - Благодарю, сэр Гай. Ваш наряд тоже очень элегантный, - и мысленно тут же добавила про себя, - «под цвет Ваших глаз». - Да, я подбирал его под цвет глаз, - сказал Гай светским тоном, но упомянутые карие глаза сияли искорками смеха.       Милисента закусила губу, чтобы не рассмеяться, но постаралась взглядом выразить все, что не могла сказать словами. Разбил их пару, как всегда, шериф, громогласными шуточками, выразивший свое удовольствие по поводу возвращения Гисборна и его нового наряда.       Милисента и Гай смогли снова поговорить лишь несколько часов спустя после того, как все гости разошлись. Они правда станцевали один танец, но вовремя него не успели обменятся ни единым словом. Еще Гай произнес приличествующие случаю формальные поздравления, когда наряду с другими гостями дарил Милисенте свой подарок – книгу сонетов какого-то римского поэта. Милисента так бы и не поняла, что она с секретом, если бы передавая ей подарок, Гай не вложил в ладонь маленький ключик. Улучив момент, она увидела, что книга на самом деле представляет собой шкатулку с замочком. Внутри была записка «Это чтобы Вам было, куда прятать секретные письма. А главный подарок Вы найдете в конюшне после приема». И все, без подписи. Милисента расцеловала записку и спрятала ее за корсаж платья. Подарок тронул ее до глубины души.       Когда гости разошлись, Милисента немедленно отправилась в конюшню, надеясь, что Гай уже ждет ее там. Она решила застать его врасплох и, спрятавшись за дверью, аккуратно выглянула из-за угла. Как оказалось, она могла и не стараться. Гай ее все равно бы не заметил. Он стоял посреди конюшни, окруженный людьми Робина Гуда. А у его ног заливался лаем…Бобо…ее любимый пес Бобо. Так вот что за подарок он имел ввиду! Но все мысли о благородстве Гая вылетели у нее из головы, когда она увидела, что Роджер наставил на него меч. - Последний раз спрашиваю тебя, мерзавец, где моя невеста? - А я в который раз повторяю, не понимаю о ком ты говоришь! - Гай, пожалуйста, перестань – послышался голос Марион, - ты же понимаешь, он говорит о леди Милисенте Клейтон. - Нет, леди Марион, - выделяя обращение «леди» ответил Гай, и тут же добавил насмешливо, - леди, о которой Вы говорите, расторгла с ним помолвку. - Она все равно моя невеста и скоро станет моей женой. - Только в твоих фантазиях, - и на лице Гая появилась злая саркастическая гримаса. - Гисборн, - вмешался Робин Гуд, - говори, где Милисента? - Во-первых, для тебя леди Милисента, Гуд. Во-вторых, я еще не спятил и не собираюсь Вам помогать. - Да, что мы тут возимся, - подал голос Малыш Джон. – Давайте тюкнем его по башке и отправимся на ее поиски. - Отличная идея, - подхватил Гисборн, - жаль только, что я не увижу, как вы безнадежно осаждаете башню, в которой она заперта, а шериф ловит Вас всех и бросает в темницу. Марион, я надеюсь на Ваше благоразумие. Уходите отсюда, пока люди шерифа Вас не схватили. - Не смей угрожать ей, Гисборн, - закричал Робин, наставляю на него меч. - Я не угрожаю, дурак, а пытаюсь спасти ее от беды, в которую ты ее втравил. - Прекратите, - спокойно сказал Уилл, - оставьте свои любовные перипетии на потом. Гисборн нам лжет. Если Милисента в башне, то почему он здесь? - Еще раз повторяю, для Вас отребье, она леди Милисента! - Что-то ты слишком активно заступаешься за честь чужой невесты, Гисборн, - спокойно сказал Роджер, - Ты что же думаешь, что имеешь на это право? - Да уж прав у меня побольше чем у тебя, - усмехнулся Гай, - меня попросил позаботится о леди ее отец. - А меня сама леди, Гисборн. Вот, кстати, и ее письмо ко мне, - и с этими словами       Роджер продемонстрировал Гаю какую-то бумагу. - Ты гнусный лжец, - заорал Гай и бросился на Роджера. Он попытался выхватить письмо, но Стоук отдернул руку, а вместо этого приставил к груди Гая меч. Гай зловеще хмыкнул и обнажил свой клинок: - Ну что ж ты сам напросился!       Мечи со звоном скрестились. Люди Робина Гуда отошли в сторону. Только Марион отчаянно хватала Робина за рукав и пыталась что-то ему сказать, но ее слов Милисента не слышала в лязге оружия. Судя по всему, она просила Робина вмешаться и остановить драку.       Но Робин мотал головой, решив дать Стоуку и Гисборну разобраться самим. Милисента отчаянно вцепилась руками в дверной косяк. Нужно было бежать и звать на помощь, но … Ведь Роджера тогда схватят и повесят. Надо остановить их самой, пока не поздно. Значит придется уехать с Роджером. Гай никогда ее не простит. И Милли приготовилась выйти из укрытия.       Силы соперников были примерно равны, поэтому обменявшись первыми яростными атаками они оба заняли выжидательную позицию, уйдя в оборону. Роджер Стоук был очень искусным бойцом, не зря он много лет воевал в Святой земле. Но Гисборн, как ни странно, тоже демонстрировал, что он парень не промах.       Единственное, что не учел Стоук, это то, что он имеет дело с правой рукой одного из самых подлых людей Англии. Поэтому, когда во время одного из перемещений, Гай споткнулся, Роджер опустил клинок, благородно давая сопернику возможность восстановить равновесие. Однако Гай никакого равновесия не терял. Это был один из его любимых простеньких трюков для одурачивания противников. Ловкий удар – вот и показалась первая кровь.       Правда, Стоук быстро сообразил, что его провели, поэтому Гаю удалось лишь слегка задеть его руку. Но все равно это было серьезное преимущество. Проблема заключалась только в том, что и Гай, и Роджер совершенно забыли про маленького друга Милисенты, которого мы называем маленьким весьма условно, ведь Бобо был огромным волкодавом. До того, как Гай нанес удар он смирно сидел, но теперь снова залаял и бросился в гущу противников. - Чертова псина, - заорал Роджер, - уймись. - Хороший песик, фас, - насмешливо ответил Гай.       К сожалению, Бобо, очевидно, успел привязаться к Гаю. Услышав его голос, Бобо повернулся к нему и высоко подпрыгнул чтобы лизнуть. Увы, прыжок Бобо пришелся на правую руку. Меч выскользнул, и прежде чем Гай успел его схватить, он ощутил резкую надрывную боль в правом боку. «Ну, вот», - отрешенно подумал Гай, глядя как на рубашке расплывается темное пятно, «а она еще спрашивает, почему они все черные».       Дальнейшее Гай помнил очень смутно. Чей-то шершавый язык на лице, а потом…Нет, одно он помнил хорошо. Милисента склонялась над ним и прижимала что-то к его немеющему боку. Оно кричала ему прямо в самое ухо: «живи, пожалуйста, живи». Он хотел сказать, что не глухой, но язык во рту не ворочался. Еще он хотел попросить, чтобы ему перестали лизать лицо, но и этого сделать не мог. В конце концов, он понял, что у него нет сил бороться со сном и просто закрыл глаза. Он слишком устал за сегодня.