Не с тобой

Южная Африка — Дублин, апрель Африка не отпускала. Словно ревнивая любовница она лишь крепче сжимала объятия, оставляя предательские отметины на его теле и забираясь все глубже в душу. Очередное свидание затянулось. Неоправданно затянулось. Он понятия не имел, какого дьявола его понесло на этот Калк-Бей. Трасса была сложная, старт с сильным нависанием, да и страховать на камнях оказалось неудобно. Уже пройдя почти половину маршрута, Джаред все еще слышал, как изощренно ругается внизу Шеннон, проклиная скользкие острые камни под ногами, не оставлявшие места для маневра, порывистый ветер, приносивший с собой соленое дыхание океана, и его, Джареда, безрассудство, гнавшее его по неразведанной трассе. А уж когда он сорвался… Красноречие брата достигло пика. На вершине было прохладно. Пожалуй, только здесь становилось понятным, что к Южной Африке подбиралась осень. Скоро начнется сезон дождей, и, как утверждают местные, богатый ковер растительности у подножия горы приобретет совсем иной вид. На непритязательный взгляд Джареда все это вечнозеленое разнообразие внизу и сейчас выглядело исключительно. Странно все-таки это — осень, начинающаяся в апреле. Непривычно. Джаред развернулся на узком языке, уселся, скрестив ноги. Слева плескались воды залива Фалсбей, где Шеннон ловил вчера свою волну, игнорируя красные флаги, предупреждающие о возможном нападении акул. Поговаривают, что они здесь по ночам чуть ли не на песок выпрыгивают. Шеннона это не особо впечатлило, гораздо больше огорчений доставило ему открытие, что городок Фиш Хук, раскинувшийся на берегу залива, являлся единственным местом в Южной Африке, где была запрещена продажа алкоголя. «Сухой» закон, так-то. Правда, выяснилось, что в кафе и ресторанах все же наливали, хоть и не позволяли выносить, и это кое-как примирило брата с африканской действительностью. Справа вдали виднелись пляжи Саймонстауна, известные проживающей там колонией пингвинов. На многочисленных туристов птицы привычно не обращали внимания, хотя и особо близко не подходили. Млеющий от любой живности Томо в одну из вылазок подбил Мэтта и Шеннона помочь поймать птичку на предмет погладить и отпустить. К делу подошли основательно и с азартом. По всем правилам охотничьей науки отделив дюжину пингвинов от основной стаи, Мэтт и Шеннон начали загонять их на Томо, который заблаговременно перекрыл пути отступления к океану. По грандиозному хорватскому плану ему лишь оставалось дождаться, пока птицы приблизятся на расстояние броска, и хапнуть парочку. В полуметре от Томо пингвины, явив недюжинный интеллект и способность к стратегическому мышлению, дисциплинированно выстроились в колонну и, четко рассчитавшись на первый-второй, стали синхронно оббегать хорвата с двух сторон. Четные номера слева, нечетные — справа. Пораженные охотники лишь растерянно смотрели вслед скрывшимся в родной стихии птицам. Его ребята жили в Кейптауне уже третью неделю. Рваный график съемок оставлял многочисленные лакуны, которые деятельная натура Джареда жаждала непременно заполнить. «У меня есть новое название нашего следующего альбома!» — сообщил он с энтузиазмом невозмутимому Шеннону, который прилетел первым. «Начнем записываться!» — поставил он в известность остальную часть команды. «Здесь?» — изумился все еще непривычный к причудам фронтмена Томо. «А почему бы и нет? — пожал тот плечами. — Чем здесь хуже?» Возражений не последовало. Да и откуда им было взяться? …Джаред улегся на спину, раскинул руки. Скала под ним была прохладной и удивительно гладкой, монолитной. Лазание по ней дарило совсем иные, непривычные ощущения. Само прикосновение к глянцевому, словно отполированному камню было приятным едва ли не до чувственного экстаза, и таким же опасным. Сегодня он сорвался два раза, чего давно с ним не случалось. А, может быть, он просто потерял форму? Ведь он почти полгода не лазал на естественном рельефе, в свободное время выбираясь на ближайший скалодром. Свободного времени было не так уж много. Сияющая лазурь утреннего неба слепила, и Джаред закрыл глаза. Сегодня последний день съемок перед коротким перерывом, коротким настолько, что мало кто из съемочной группы собирался воспользоваться им, чтобы вернуться в Штаты. Нерационален был этот вояж туда и обратно, нерационален и бессмысленен. Но он плевать хотел на смысл. Ему были просто необходимы эти двое суток свободы. Он должен был увидеть ее. Он находился в Кейптауне тридцать девять дней. «Какая точность! — восхищался Шеннон. — Ты, словно потерпевший кораблекрушение, выброшенный на необитаемый остров. Делаешь зарубки, боишься потеряться во времени?» Шеннон насмешничал, видя причину. А он по-детски упрямо продолжал считать дни. Эти дни он забивал до отказа, ни секунды не сидя на месте: съемки, интервью, репетиции, студия, фотосессия, а в оставшееся свободное время тащил бездельничавших музыкантов расширять кругозор. Подняться в фуникулере на Столовую гору, чтобы обозреть лежащий внизу как на ладони Кейп, прыгнуть с моста Блоукранс на самой высокой тарзанке в мире, отправится на сафари в Национальный парк поглазеть на «большую африканскую пятерку», пописать сразу в два океана, Атлантический и Индийский, с мыса Игольного — самой южной точки Африки (это была идея Шеннона, мол, океану все равно, он большой и соленый, а мне приятно). На первых порах это помогало: в отель он возвращался измотанный до предела. Потом помогать перестало. Он лежал у себя в номере, слушая, как постепенно сонно затихает шумный Кейптаун, и предавался воспоминаниям и мечтам. Он привезет ее сюда. Убеждениями, уговорами или шантажом, уж как получится. Он больше не может жить звонками и короткими сообщениями, ему просто необходимо чувствовать ее рядом. Душная африканская ночь неторопливо просачивалась сквозь открытые окна, беспорядочные видения лишали сна, заставляя молодое тело плавиться от желания. Устав путаться во влажных от пота простынях, он сползал с кровати и брел в душ, искренне завидуя Шеннону, который всегда самый простой способ решения проблемы почитал самым верным. Выучив на африканос в первый же вечер одну-единственную фразу, в вольном переводе означавшую что-то вроде «свободна ли ты для любви, крошка», тот из ночи в ночь совершенствовал свое произношение всякий раз с новой преподавательницей. — Эк, тебя плющит! — насмешливо сочувствовал Джареду брат и великодушно предлагал поделиться. Невыспавшийся и злой тот от гуманитарной помощи нецензурно отказывался, подкрепляя свои слова соответствующим жестом. Шеннон лишь со смехом пожимал плечами, недоумевая, к чему столь противоестественно лишать себя плотских радостей. Последнее время Джареда вдруг начали посещать мрачные сомнения, рожденные расстоянием в тысячи миль между ним и его женщиной. Дремлющая мнительность, присущая любому влюбленному, разлученному с объектом своей любви, неожиданно проросла и заколосилась. Истоки собственной паранойи он, пожалуй, объяснить не смог бы. Смутное беспокойство, еще не облеченное не только в слова, но даже в образы и мысли, одолевало его. Эта подсознательная тревога вновь и вновь заставляла его вчитываться в каждую строку смс-сообщений, через которые большей частью и протекало их общение, словно в попытке постичь некий тайный смысл, скрытый в ее словах. Таких ровных и доброжелательно-сдержанных словах. Дьявол, почему эта женщина всегда была так скупа на внешнее проявление эмоций? Даже в самые интимные моменты, когда, казалось бы, их близость была такой полной, такой всеобъемлющей, у него не было уверенности, что он постиг ее всю, целиком, что она позволила ему это сделать. И сейчас ему казалось, что разлука и время лишь усугубили эту ее, пусть и ощутимую лишь на уровне подсознания и инстинктов, отстраненность. … Джаред поднялся на ноги, подошел к самому краю склона. Кейптаун и Дублин разделяли одиннадцать с половиной часов на самолете. Если вылететь ночным рейсом, завтра утром он будет в Ирландии. Он дернул веревку, проверяя надежность крепления. Внизу у подножия скалы, зябко ежась под тонкой штормовкой, курил Шеннон. Отсюда, с 35-метровой высоты он походил на лилипута. — Я спускаюсь! — крикнул ему Джаред. Шеннон знаком показал, что понял его, и, неторопливо затушив сигарету, поднялся с камня, на котором сидел. Сборы в номере отеля заняли от силы полчаса. В последний момент за ним увязался брат. В ответ на удивленный взгляд Джареда, он рассудительно произнес: — Алекс должна скоро родить. Как думаешь, где она предпочтет это сделать? — Э-э, а как скоро? — осторожно спросил Джей. — В ближайшие недели, — последовал ответ. — Ты собираешься торчать в Дублине несколько недель?! — Если нужно — да! — последовал непреклонный ответ. — Не каждый день у меня на свет появляется ребенок. И я хочу быть рядом в этот момент. — Твой предполагаемый ребенок, — не удержался Джей. — Не старайся. Я лечу и останусь там, сколько потребуется, — отрезал Шеннон. Джаред махнул рукой. Спорить с ним — примерно то же, что восставать против сил природы — непродуктивно и бессмысленно. К тому же, удивительно, но, похоже, Шеннон искренне радовался столь глобальным переменам в своем статусе. Возможным переменам.

***

— Что ж, сюрприз удался! — констатировал Шеннон, когда и после третьего звонка дверь не открыли. — Что будем делать? — Не знаю, — честно ответил Джей, прислушиваясь к вопросительно-возмущенному лаю за дверью. — Подождем? Собака дома, значит Алиса никуда не уехала. По крайней мере, надолго, — поправился он, встретившись со скептическим взглядом брата. — Скорее всего, она просто на работе. — Ага, — согласился Шеннон. — А если смена у нее только началась? Джей не нашелся, что ответить. Ситуация была смешной и глупой. Он уже несколько раз набирал Алисин номер, но телефон молчал. Шеннон прав: о визите стоило предупредить заранее. Ему захотелось устроить сюрприз. В результате получил вполне предсказуемый сюрприз сам. — Что мы имеем? — сам у себя спросил Шеннон. — Дверь закрыта, твоя дама отсутствует и когда появится — неизвестно, такси мы отпустили, на улице плюс восемь и самый густой туман, который я когда-либо видел. Хм… Я люблю Ирландию, — целиком логично заключил он, опираясь спиной о перила. — …Доброе утро! — из тумана возник вначале женский голос, а затем, как изображение на старой фотопленке, проявилась и его обладательница — молодая женщина в джинсах, резиновых сапогах и вязаной полосатой шапочке. — Я как раз работала в саду и видела, как вы подъехали, — сообщила она, подходя, — вот, решила предупредить, что никого нет дома. — Да мы уже и сами… — пробормотал Шеннон. — Я Морин, соседка, мы живем через дорогу, — улыбнулась женщина, кивая себе за плечо. — Очень приятно, — Джей вежливо пожал протянутые пальцы и осторожно поинтересовался: — Может быть вы в курсе, когда появится хозяйка? — Элис? — казалось, женщина удивилась. — Так она в госпитале. А я почему-то подумала, что вы к Колину. Он ведь приехал сегодня. Джаред оцепенел. — Сегодня? — деревянно переспросил он, чувствуя, как холодеют кончики пальцев. — И где же он? — Он повез подругу Элис в больницу, — жизнерадостно сообщила соседка. — У нее начались роды, и Колин очень торопился, что, конечно, объяснимо. Я еще пожелала Алекс удачи! У меня у самой трое, и я прекрасно помню, каково было с первенцем, — многословно объяснила она. — Что?! — Шеннон одним прыжком перемахнул через перила. — Когда это было? — Часа два назад, — женщина на секунду задумалась и поправилась: — Нет, наверное, уже немного больше. Мы успели позавтракать, я постригла весь виноград. Да, наверняка… — Спасибо! — перебил ее Шеннон. — Вы нам очень помогли! Поехали, Джей! Пока вызывали и ждали такси, Шеннон едва не прыгал от нетерпения. Давно Джей не видел брата в таком возбуждении. — Вот видишь! — ликовал он. — Я знал, я чувствовал, что надо лететь! А ты мне не верил! Подумать только, бро, сегодня я стану отцом! Если уже не стал. Просто в голове не укладывается! И он радостно захохотал. — Ты принимаешь желаемое за действительное, — холодно ответил Джаред. — Да ладно, братишка, — Шеннон дружески толкнул брата в плечо. — Это точно мой ребенок, я без всяких экспертиз знаю! У меня — сын! Ну, или дочка. — Или не у тебя, — тихо закончил Джей и попросил: — Дай сигарету! Шеннон протянул ему пачку, глянул сочувствующе. — Брось, — вздохнул он. — То, что он приехал, еще ровным счетом ничего не значит, верно? Мало ли что ему понадобилось. Все-таки это был его дом, он здесь жил… И Шеннон замолчал, чувствуя, что получается как-то неубедительно. — Спасибо, Шенн, — Джей запрокинул голову, выпуская дым. — Только я уже как-нибудь сам разберусь, окей?