Не с тобой

— Ленд-лиз! — радостно заявила Александра, взбираясь на насиженное место с охапкой каких-то свертков. — Галантная нация — французы! Нам уже готовы были расстелить скатерть-самобранку, насилу уговорила выдать сухим пайком. — Не сомневаюсь в твоих способностях. Что ты им наплела? — Вообще ничего, — махнула рукой Алекс, садясь рядом и деловито разворачивая фольгу. — Я даже сочинить ничего не успела. Мсье — вполне адекватные люди, тут же извиняться стали, что не предложили сразу. Очень сокрушались, — она протянула здоровый, как лапоть, сэндвич Алисе. — А ты чего, кстати, такая красная, как помидор? Перегрелась? Так еще, вроде, не так жарко. Алиса приложила ладонь к своей все еще пламенеющей щеке и невольно глянула в сторону удаляющегося Джея. Сашка, жуя, проследила за ее взглядом. — Это тебя Джа, что ли, так в краску вогнал? — прозорливо поинтересовалась она. — И чем это, интересно? — Не интересно, — пробубнила Алиса. Александра наскоро дожевала свой бутерброд, придвинулась к Алисе и уставилась на нее темными, как спелые вишни, глазами. — Колись! — потребовала она. — Не буду! — насупилась Алиса. — А придется. — Отстань! — Не отстану! Чем же сладкий мальчик Джа так смутил нашу Белоснежку? Это было что-то непристойное? — Да уж куда непристойнее! — шепотом заорала Алиса. — Если я его сегодня утром за член схватила! Повисла мхатовская пауза. Алиса смотрела перед собой. — Вау! — в полном восхищении прошептала Александра. — По ошибке, — мрачно уточнила Алиса. — Я должна знать подробности! — простонала Алекс. Зная по опыту, что от Сашки отделаться не удастся, Алиса рассказала. Дослушав изложенную в кратком, но эмоциональном пересказе историю утреннего ЧП, Александра, как и следовало ожидать, расхохоталась. До слез. Алисе стало обидно. Поджав губы и вздернув подбородок, она отвернулась. — Прости, но это, действительно нечто! — чуть ли не всхлипывая от смеха, выдавила подруга. — Боже, полжизни бы отдала, чтобы увидеть лицо Джея в тот момент! — Мне почему-то тогда было совсем не так весело! Я ему теперь в глаза смотреть не могу! — Так и не смотри! — тут же посоветовала Алекс. — Смотри ниже! — Спасибо за поддержку! — Ай, Алиска, не делай из такого пустяка трагедию! — легкомысленно отмахнулась Александра. — Он же прекрасно понимает, что твое внимание предназначалось не ему! Зато человеку было приятно! И Алекс, не выдержав, снова рассмеялась. — Еще бы! Он мне об этом только что прямым текстом заявил. — Джей — проказник! — протянула Александра. — Зато, согласись, как обогатился твой чувственный опыт! Впервые за восемь лет тебе, так сказать, прямо в руки, наконец, попало то, что можно сравнить с эталоном. — Эталон — это у Колина, что ли? — заинтересовалась Алиса. — Так у тебя ж все равно другого нет и не было. А тут такой случай подвернулся! — снисходительно глянула на нее Алекс. Алиса вздохнула. За столько лет она так и не привыкла к неистребимому житейскому цинизму Сашки. — Мне вот только одно непонятно, — задумчиво произнесла Алиса. — Я точно помню, что вечером рядом со мной ложилась спать ты. Каким образом утром на твоем месте оказался Джей? Александра невозмутимо пожала плечами. — Понятия не имею. Может быть, замерз? — Ага, и через тебя перекатился, — усмехнулась Алиса. — Да, — тут же кивнула Алекс. — И через Шеннона. — И через Шеннона. Алиса лишь покачала головой. С машиной возились часа полтора и, когда она к всеобщему изумлению, наконец, завелась, ликованию туристов не было предела. Рыжий Кристоф, который, собственно, и занимался починкой транспортного средства, что-то долго втирал взиравшим на него с благоговейным трепетом и уважением актерам, используя загадочные термины «контакты», «прерыватель-распределитель» и «цепь низкого напряжения». Ему кивали и долго с чувством трясли за руку. — Ты лучше спроси, на ней ехать-то можно? — обратился Шеннон к франкоговорящему Колину. — Можно, — по-английски ответил Кристоф. — И далеко? — педантично поинтересовался Шеннон. — Куда надо, туда и можно, — пожал тот плечами. — Колеса немного спустите и не газуйте особо. Если опыта нет, на барханы лучше не лезть, можете навернуться. Еще раз рассыпавшись в благодарностях, распрощались. — К берберам! — решительно сказала Сашка. — Зря, что ли ехали? Я на верблюдах хочу! Все почему-то смотрели на Колина. Он, казалось, колебался. — Ладно, — решил он. — Все равно теперь к берберам ближе, чем обратно.

***

Шатры стояли прямо посреди пустыни — пять вместительных буро-коричневых палаток с полосатым верхом. Как позже выяснилось, никакое это было не селение, а, можно сказать, самая заурядная гостиница такого вот экзотического вида, которых в этой части пустыни было великое множество. Бизнес. — А мы вас вчера ждали! — навстречу им вышел высокий молодой человек в традиционной джеллабе. — Мы и сами себя вчера ждали! — проворчал Колин. Молодой мужик оказался местным гидом. Звали его Хамму и был он историком, преподавал в Рабатском университете, а в свободное от работы время водил группы туристов по пустыне, благо, что прекрасно владел четырьмя основными европейскими языками, помимо арабского и берберского. От полуденного зноя укрылись под центральным тентом, где свободно могли расположиться человек двадцать. Ожидая, пока будет готов традиционный марокканский мятный чай, Хамму рассказывал, как за последние несколько десятков лет эти места стали обитаемыми, потому что итальянцы построили тут ирригационную систему, которая состояла из каналов, спускающихся вниз с вершин дюн, и колодцев-воздуховодов. Каким-то труднообъяснимым образом от перепадов температур и влажностей в этой системе образуется конденсат, которого и хватает на то, чтобы многочисленные бербер-тенты возле дюн могли предложить своим постояльцам холодную и горячую воду практически круглые сутки. Чай в маленькие конические стаканы разливала молодая женщина, которая могла бы показаться весьма миловидной, если бы не затейливая роспись в виде орнамента на ее лице. Видя неподдельный интерес гостей, гид тут же объяснил, что после принятия ислама берберки не наносят узоры на лицо, все это делается теперь в угоду туристам. Для большего антуражу. — Блин, а тут вообще что-нибудь настоящее есть? — негромко пробормотал скептик Шеннон. — Я тоже такой узор хочу! — оживилась Александра. — На лицо?! — изумился Шеннон. Чаепитие плавно перетекло в обед с непременным тажином — национальным блюдом, приготовленным в керамической посудине с высокой крышкой. Вообще-то, тажин бывает всякий, в этот раз довелось отведать из индейки — очень большой и очень старой, приготовленной в соломке из моркови, изюма, чернослива, оливок и стручковой фасоли. Все это парилось в собственном соку, поэтому было дико вкусным, настолько, что изголодавшиеся путники подтирали остатки подливки белой рыхлой лепешкой, беззлобно подтрунивая над Джаредом, в силу вегетарианских пристрастий лишенного этого великолепия. После сытного обеда всех разморило. Вылезать под палящее солнце никому не хотелось, поэтому решили устроить сиесту, растянувшись прямо здесь на красно-коричневых полосатых коврах, устилавших земляной пол. Выяснив, что гости не планируют оставаться до вечера, Хамму решил внести изменения в традиционную программу. Как по мановению волшебной палочки нарисовался местный оркестр с непривычного вида музыкальными инструментами, по центру возник кальян, все та же разрисованная леди разлила очередную порцию мятного чая для жаждущих — одним словом, все тридцать три оплаченных удовольствия. Появились рисовальщицы хной. Посовещавшись, Алекс и Алиса пришли к заключению, что расписывать лицо — это все-таки чересчур экстремально, равно, как и руки. Смывается вся эта красота далеко не сразу, а заявиться на работу с размалеванными руками было бы несколько вызывающе. Остановились на щиколотках. Алиса смотрела, как из-под ловкой руки рисовальщицы на ее лодыжке, блестящей от эвкалиптового масла, проявляется затейливый растительный орнамент. Всего несколько минут — и ее щиколотку охватил тонкий витой браслет. Заметив, что работа закончена, Колин на четвереньках подполз к сидящей на невысоком табурете Алисе и, взявшись обеими руками за ее ногу, стал внимательно рассматривать. Большими пальцами он ласково погладил кожу вокруг рисунка и, как бы невзначай, провел рукой до колена. Это была откровенная провокация на глазах у десятка людей, но Колина это мало смущало. Подняв голову, он уставился на Алису блестящими потемневшими глазами. Кожа в том месте, где были его руки, тут же запылала. Забывая дышать, Алиса попыталась вытянуть свою ногу, но он не обратил никакого внимания на ее попытку. От нарастающего возбуждения у нее закололи кончики пальцев. — …Рисунку надо дать просохнуть хотя бы часа два, то есть не мочить водой, — как сквозь вату долетали до нее слова Хамму. — Два часа? — оживилась Александра. — Значит, мы можем теперь прокатиться на верблюдах? Вставай, Ше, ну что ты разлегся? Мне нужна компания. Шеннон обреченно уперся лбом в открытую ладонь и зажмурил глаза. Шатер начал быстро пустеть. Исчез обслуживающий персонал, уволокла упирающегося Шеннона Александра. Колин, наконец, разжал руки и резко поднялся на ноги. Алиса, испытывая странную смесь облегчения и разочарования, наклонилась, чтобы обуться и в тот же миг почувствовала на себе другой взгляд: чужой, тяжелый, почти физически осязаемый. Она вздернула голову, но никого не увидела. Оглядевшись, Алиса обнаружила, что осталась одна. Наскоро зашнуровав ботинки, она подхватилась и метнулась к выходу, чтобы с разбегу впечататься в широкую грудь, плотно обтянутую футболкой. Колыхнулся, опускаясь полог, погружая шатер в мягкий полумрак. Она широко раскрытыми глазами смотрела на вошедшего. — Что ты делаешь? — испуганно проговорила она, отступая. Мужчина усмехнулся. — Не бойся, Эли. Сюда никто не придет. И он сделал шаг по направлению к ней. — Ты сумасшедший? — она загнанно оглянулась. Увы, в шатре черный ход не предусматривался. — Да, — тут же согласился он. — Я с самого утра ни о чем другом думать не могу. А тут еще узор этот твой… Я не железный, в конце концов! Он медленно надвигался на нее, она продолжала пятиться. — Не подходи! — затрясла она головой. — Поздно, — безжалостно заявил он, цепляя ее одним пальцем за пояс бриджей и рывком подтягивая к себе. — Кричать будешь? — осведомился деловито. Алиса уперлась ему в грудь руками. — Сюда же в любой момент могут войти! — она смотрела на него с неподдельным страхом. — Но это так возбуждает! — шепнул он ей на ухо. — Придает небывалую остроту ощущениям. Легко преодолев сопротивление, он прижал ее к себе. Алиса зажмурилась, слыша, как часто и гулко колотится его сердце. Что он творит? Он творил, что хотел. Крепко удерживая ее одной рукой, второй он сноровисто расстегивал пуговицы ее рубашки. — Не надо! — жалобно попросила она, в последней попытке воззвать к благоразумию, непонятно — его или своему. — Надо, — возразил он, опускаясь на колени и целуя ее в гладкий, подрагивающий от прикосновения его горячих губ, живот. Ее начинало трясти — от страха и от нарастающего возбуждения одновременно. Алиса отчаянно сжала пальцами его плечи. Он поднял на нее темные жадные глаза. — Не бойся, малыш! — повторил он, настойчиво клоня ее к ковру. — Никто не придет, никому нет до нас дела. Здесь только ты и я. Это был уже не он. Стихия полностью завладела им, подчинила себе. И эта стихия сейчас гнула ее, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. Ноги подкосились, и Алиса упала бы, если бы он не поддержал ее, только лишь затем, чтобы через секунду самому опустить на ковер. Запуская руку в вечно взъерошенные светлые волосы, она неслышно выдохнула: — Колин!