Самое главное

Мурманск. Знала бы Эльжбета, куда ее направляют, требовала бы увольнения в запас. Русский северный город-порт оказался крайне неприветлив по отношению к разбалованной умеренным климатом полячке, которая, едва заселившись в квартиру, выданную ей за счёт "командировочных", первым делом купила в первом попавшемся магазине длинное пологое пальто нейтрального настолько, насколько это возможно, серого цвета. Ожидая тут же увидеть разгуливающих по улице медведей в кокошниках, Эльжбета столкнулась лишь с русским менталитетом. Она не питала ненависти к русским, но всех прохожих, чьи лица она видела, могла лишь назвать "лишенными всяких эмоций, закаленными сталью" людьми. Этими наблюдениями девушка делилась с Брунсмайером, который делил с ней пополам уютную "двушку" в центре города. Мужчина каждый раз с неподдельным интересом внимал каждой мысли напарницы, но каждый раз подводил черту практически одинаково: - Что поделать, - Доминик сосредоточенно размешивал сахар в чаше, с которой свисал пакетик чая с непонятным никому из них названием на русском языке, - Россия для грустных. - То-то я смотрю, ты постарел на десяток лет, - с удовольствием потягивая кофе из кружки, Эльжбета бросила на собеседника взгляд, который так и говорил: "смотри, как я тебя поддела!" Немец посмотрел на полячку так, что она сразу сменила довольную ухмылку на серьёзный, сверлящий насквозь и будто чего-то ожидающий взор. - Так чего ты тогда запросила в позавчерашнем рапорте сформировать оперативную двойку со старым и сварливым немцем? - Брунсмайер оставался невозмутим, как парус, поймавший попутный ветер. - С тобой веселее, - сказала девушка непринуждённо, вернув обратно на свое едва покрыто мелкими веснушками лицо легкую улыбку. - Тебе гораздо веселее и полезнее будет хотя бы иногда на свет божий появляться, - Доминик сделал большой глоток из кружки, - иначе скоро совсем на ожившую меловую статую станешь походить. - Дядя, я уже большая, - Эльжбета передразнила своеобразную интонацию мужчины, - маме не жалуйтесь только. - Ничего святого в тебе не осталось, - вымученно выдавил из себя Брунсмайер, - а насчёт прогуляться не шутил, сейчас позавтракаем и пойдем по бульвару пройдёмся. Босак поставила кружку на стол и, сложив руки перед собой, сделала совсем непринуждённый вид, будто вовсе тут не присутствовала. - То есть ты уже организовал мой распорядок дня? Я польщена, - она поправила чёлку, упавшую ей на глаза, - а вдруг я против? - А кто тебя спрашивал? - Доминик показал удивление, настолько неестественное, что самому стало мерзко. - Верно, никто, поэтому я сама решила, что мы пойдём на бульвар, - она одарила свой объект воздыхания улыбкой, одним движением встала из-за стола и через секунду уже оказалась около спальной комнаты. Брунсмайер наконец допил чай и оглушительно для самого себя прогремев кружкой, направился было в прихожую комнату, как его взгляд перехватил блеснувший объектив фотоаппарата. Надо же, фотографировать любит. Святое любопытство взяло вверх, и руки мужчины уже шустро набирали на маленькой панельке пароль, который девушка предусмотрительно ввела против тех, кто интересуется ее жизнью. Пароль оказался той же комбинацией, которую она поставила на свой телефон. Многие так узнавали много чего интересного о ближних и не только людях. Ну, а чем мы хуже? - Надо делиться мыслями, - вполголоса проговорил Доминик, присев обратно за стол, - так что назовём пьесу "сами виноваты". Перед мужчиной первыми открылись последние сделанные фотографии, на большей части которых были пейзажи из иллюминатора самолёта, на котором они летели сюда три дня назад. Внезапно прогрузился снимок, на котором Эльжбета запечатлела спящего на соседнем кресле Доминика в весьма странной, и оттого забавной позе. Было отчётливо видно, как он закинул левую руку на сиденье девушки, чем, видимо, смутил её и сподвиг на серию фотоснимков. "Свапнув" пальцем по сенсорному экрану, он увидел как его напарница уже сфотографировала себя вместе с ним, неподдельно улыбаясь и опираясь на его плечо. Посмотрев на выражение своего лица, Доминику стало в высшей степени неловко и он прочувствовал то, что называют "испанский стыд". Невообразимо сильно хотелось себе прописать ладонью по лбу, однако руки были заняты, что не помешало Брунсмайеру забористо выругаться вполголоса. Его умопомрачительно интересное занятие прервал ставший за долгое время привычным голос полячки. - Тебя не учили, что брать чужие вещи в высшей степени неправильно? - она стояла на пороге, скрестив руки на груди, как строгая учительница перед школьником-хулиганом в кабинете директора. - Нечего было шифроваться, - Доминик одарил Эльжбету настороженным взглядом, - от близких секретов нет. Девушка, судя по всему, не нашла ответа на эту реплику. В два шага она оказалась около стола, и, не дотянувшись до Доминика руками, полезла до него через кресла. Мужчина, обратив внимание на решительные действия напарницы, тут же выскочил в сторону коридора, по-прежнему не выпуская из рук фотоаппарат, словно от этого и зависила его жизнь. Впрочем, в некотором смысле так и было. Оказавшись на пороге кухни, Брунсмайер понял, что времени на разработку тактики ведения боя в маленькой квартире нет, и в это же мгновение вбежал в спальную комнату, которая была ближе всего. Однако, не понаслышке зная, что любой план хорош только на бумаге, но никак не на деле, Доминик решил не отходить от традиций и стремительно полетел на кровать, споткнувшись о слишком высокий порог. Позади послышались шаги, которые с каждой миллисекундой быстрее приближались к спальной. Осознав весь сюр, что произошёл в последние десять секунд, Доминик отбросил камеру в сторону, и, одной рукой прикрыв лицо а другой взявшись за ушибленное колено, громогласно выдал из себя на всю квартиру раскаты смеха. Эльжбета, не успевшая отреагировать на все звуки, доносившиеся из комнаты, влетела в неё по инерции и одним длинным прыжком оказалась на кровати, а вернее на распластавшемся там напарнике. Ушибленное колено вновь дало о себе знать, встретившись с ногами полячки. Эльжбета перекатилась с пребывающего где-то в астрале, но никак не рядом с ней Доминика на рядом лежащие подушки, дав ему вдохнуть немного воздуха в и без того сбитые от падения лёгкие. Смех прекратился и сменился шумным и частым дыханием обоих дебоширов, наверняка смутивших постоянных жителей соседей своими громкими стонами. Они повернулись друг к другу лицом, пытаясь оценить ущерб в отношении друг друга. - Гулять мы, я так поняла, - девушка дышала прерывисто, словно пробежала десятикилометровый кросс, - не пойдём? - Не переживай, Мальвина, не пойдём, - Доминик положил ладонь на щеку Эльжбету руку, потрепав тонкими длинными пальцами её зелёные волосы. - Как скажешь, господин Мюллер, - она повторила интонацию мужчины и обняла его за шею, попытавшись заодно дотянуться до лежавшего позади него фотоаппарата. - Это не самое главное, - еле слышно сказал Доминик, взяв её за руку. Пожалуй, да. - Тогда сейчас разберёмся. С этими словами она толкнула его на спину и легла на него сверху, одарив напарника горячим и сбивчивым дыханием. Свет в комнате погас, но их сердца по-прежнему пылали.