Своя игра

Каблуки нервно стучат по асфальту, когда я практически бегом несусь к черному входу ночного клуба "Багира". Проклинать неудачный выбор обуви поздно - сама виновата, что так долго собирала походную аптечку: я не знала, насколько серьезна травма Артема, а звонить Юрьичу он строго запретил, поэтому пришлось бросать в сумку все, что могло пригодиться при оказании первой помощи. Мое существо восставало против подобной лжи, ведь зная о случившемся, я буду за все в ответе. И это случившееся может выбить футболиста из строя как минимум на несколько месяцев. Я лихорадочно сдернула с вешалки первое попавшееся летнее платье, не имея возможности копаться в поисках джинсов, а на выходе сунула ноги в подходящего цвета лодочки и плевать, что они жутко неудобные и постоянно стирают ноги в кровь - важнее было как можно скорее прийти на помощь тому, кто в ней нуждался. "Он нуждается во мне! Ни в Кокорине, с которым тесно общается и дружит. Ни во врачах, готовых сорваться с места посреди ночи. Ни даже в собственной жене..." - эта мысль придавала сил и скорости, а также уверенности в правильности моих действий. Я опасливо озираюсь по сторонам и спешу обойти подозрительные компании, которые крутятся возле клуба. Парни, хорошо накидавшиеся алкоголем, пытаются свистеть вослед, а я рада, что их состояние не позволит быстро сократить между нами дистанцию, поэтому резко заворачиваю за угол, мысленно молясь, оказаться там, где нужно, а не в тупике, из которого будет один ход - в руки пьяных отморозков. Справа, в самом конце здания распахивается дверь, и девушка в черной униформе вытаскивает пакеты с мусором. - Вы не подскажите, где мне найти вип комнату номер восемь? - обращаюсь к брюнетке, пока она забрасывает мешки в огромные контейнеры. - Там должны ждать Александру, - добавляю на случай, если девушке вздумается выспрашивать за каким чертом я шляюсь по подворотням и пытаюсь пролезть в клуб, когда он уже близок к закрытию. - Аа... Врачиха? - брюнетка щелкает языком, осматривая мой вид, который не совсем похож на фельдшера скорой помощи, а потом понимающе подмигивает. - Клиент любит ролевые? Наверно особенный, раз девочку со стороны вызвали... У нас своих вроде достаточно... - Еще какой особенный. И мне нужно к нему попасть как можно скорее, - тороплю словоохотливую незнакомку, принявшую меня за шлюху по особо важным делам. Или клиентам, как она выразилась. Сейчас не время обижаться и строить из себя пушкинскую Татьяну. - Без проблем, - брюнетка поворачивается ко мне спиной и идет вперед. Я принимаю этот жест за желание проводить до места, поэтому, прихватив поудобнее сумку, смело шагаю следом. Мы проходим ряд коридоров и спускаемся куда-то под землю, прежде чем в темно-зеленом коридоре останавливаемся перед черной лакированной дверью, едва освещенной тусклыми огоньками настенных подсвечников. - Добро пожаловать в святая святых! - брюнетка отводит руку, приглашая открыть дверь. - Удачной работы, - желает она напоследок, но я, уже не слушая, шмыгаю мимо нее. Мне не доводилось бывать в подобных комнатах, поэтому я не знала, как они должны выглядеть. Это помещение, предназначенное для утех людей, у которых в карманах водилось много денег, было необычным: стены с рисунком, имитирующим джунгли, сочетали в себе все тот же темно-зеленый с вкраплениями светлых пятен, которые должны были напоминать дневной свет, пробивающийся сквозь листву. Зеленые лампочки на потолке и по бокам от стены усиливали впечатление и казалось, что ты где-то в сердце Африки. Пол, устланный черным как смоль пушистым ковром, звал сбросить неудобную обувь, что я и сделала, оставшись босиком. Прямо посередине комнаты от пола до потолка блестел длинный шест для любителей посмотреть стриптиз в более интимной обстановке, а перед ним - ожидаемо установленный черный кожаный диван, чтобы наслаждаться действом или просто сменить позы во время представления. Я с отвращением представила, как потом отмывают эти диваны и перевела взгляд в глубь комнаты. Массивная кровать с черно-зеленым балдахином занимала прилично много места. "Знатный траходром. Хотела бы такой опробовать со львом?" - язвительные мыслишки роятся в голове, пока я делаю медленные шаги по направлению к постели. Артема нигде не видно, а значит дело плохо. Если он лежит, то травма серьезнее, чем я ожидала. Я мягко ступаю по ковру, заглушающему каждый шаг и подойдя к кровати, откидываю в сторону балдахин. В нос ударяет резкий запах алкогольных паров. Артем пьян сильнее, чем казалось по телефону. Он лежит на атласном черном покрывале, свернувшись калачиком, словно от холода, а тусклая лампа, встроенная в потолок, едва освещает его фигуру. Я опускаюсь на кровать и с опаской трогаю его за плечо. - Тём? Я пришла... - он медленно приподнимает голову, не узнавая где и с кем находится. - Это я - Саша. Темка, что с тобой случилось? - пытаюсь не выдать дрожь в голосе и говорю ласково, как с заболевшим ребенком. Со стороны Артема слышится то ли вздох, то ли всхлип, и он неожиданно резко садится на постели. - Сашка? - хриплый голос раздается в полутьме. Я плохо вижу его лицо, но что-то настораживает в том, как он пытается отвернуться, узнав сидящую перед ним девушку. Я хватаю его за подбородок и поворачиваю к себе. Трехдневная щетина покалывает кожу, и я не могу удержаться от того, чтобы не погладить ее пальцем. Нащупываю рукой телефон и включаю фонарик, бросив его на постель. Артем щурится от непривычно яркого света, а я нахмуриваюсь и недоуменно касаюсь огромного синяка на его скуле. Синевато-багровое пятно расплывается по его левой щеке, а в уголке губ я вижу уже запекшуюся корочку. Он морщится, стоит мне дотронуться израненной кожи и с трудом выдыхает от боли. - Когда ты успел подраться? - осматриваю его помятую футболку с каплями крови. Он все еще в той одежде, в которой сошел с трапа самолета, а значит... - Ты хоть был дома? Кристина знает? - Артем как-то странно передергивает плечами и неопределенно мотает головой. - Вс... все хорошо... Им не нужно знать, - медленно отвечает он, пытаясь казаться трезвее. Его рука находит мою и крепко сжимает. Наверно, в таком состоянии он не понимает, что нужно рассчитывать силу и быть аккуратнее, но я терплю боль и ответно сжимаю его пальцы, показывая свое участие. Вспоминая о причине своего прихода, отодвигаюсь назад. - Твои ноги... С ними все в порядке? Ты говорил о травме... - я обеспокоенно перевожу взгляд с лица на окровавленную футболку и затем ниже. Если он не сможет идти - я буду обязана сообщить врачам. Ногами он зарабатывает себе на жизнь, а кроме того - выполняет важные функции в команде. Не так-то легко отыскать замену, если каждый начнет шататься по ночным клубам и легкомысленно драться, ломая себе конечности. - Целы, - кратко сообщает Артем и отпустив мою ладонь, протягивает мне другую руку. Я охаю, когда вижу содранную кожу на костяшках и измазанные кровью пальцы. Он что, пробивал проход в бетонной стене? - Рука побаливает. Я... я думаю, просто ушиб... Заживет - он прячет кисть в темноту и снова падает на кровать. - Хреново, Сашок... - Твою руку можно проверить уже сейчас, но ведь ты не хочешь этого, - я все еще пытаюсь окольными путями уговорить его получить нормальную помощь. - Это может быть перелом, а я не обладаю рентген-глазами. Артем, ты слышишь? Мы можем поехать в наш центр и без лишних глаз тебя подлатать... Что у тебя еще болит? - Все, Сашка... Все болит... - Артем поворачивается на спину и смотрит в потолок. На этой огромной кровати мы будто в другом мире, скрытом от ненужных глаз. Сумрак прибавляет таинственности, и я рада быть здесь - с ним рядом, но его состояние пугает. Я должна и хочу хоть немного привести его в приличный вид и помочь добраться до наших медиков. Открываю сумку с походной аптечкой и ищу перекись и эластичные бинты, а также все, что понадобится для обработки ран, а после, устанавливаю телефон так, чтобы осветить место работы и подползаю к нему на коленях. Прижимаю салфетку к щеке, чтобы смыть с раны пыль и кровь, но Артем дергает головой и отстраняется. - Не здесь... Нужно домой, - он пытается сфокусировать на мне свой взгляд. - Домой? Тебе помочь добраться до Кристины? - внутри все холодеет от его слов. Он все-таки выбирает семью. Что ж, я, стиснув зубы проглочу обиду и помогу, ведь позвонив мне, он на это и рассчитывал. - Нет. В мой дом, - поправляет меня Дзюба. Я свожу брови к переносице, пытаясь осмыслить сказанное и понять какой дом он имел в виду. Надеюсь, его не били по голове. Пока я размышляю над тем, куда нужно отвезти Артема и даже прикидываю как вариант нашу с Каринкой квартиру, Артем с трудом залезает в карман и достает ключи и трясет ими передо мной. - Даа... У меня есть дом. Ты поедешь... Со мной... - Дзюба приподнимается и шарит по кровати в поисках телефона, а найдя гаджет, набирает какой-то номер. Я все еще не могу понять, что он имел в виду и куда я должна с ним поехать, но судя по тону, он не спрашивал, а утверждал. Несмотря на большое количество выпитого, Дзюба неплохо держит себя в руках, когда разговаривает с диспетчером и называет адрес, приводящий меня в еще большее замешательство. Похоже, дом, ключом от которого тряс Тема, находится где-то за городом, и он планирует ехать именно туда. В моей голове куча вопросов, но я задвигаю их подальше, решая действовать по ситуации. Как только протрезвеет - выясним что к чему, а пока, нужно доставить его в более адекватное место и как можно скорее обработать раны. Ночной клуб, который скоро закроется - точно не лучшее место для подобных манипуляций. - Верная Сашка, - Артем улыбается разбитой губой и следит за тем, как я быстро складываю все медицинские примочки обратно в сумку. Я рада, что он в здравом уме, поскольку просит такси подъехать к черному входу. С его известностью это вынужденная мера. Я не удивлюсь, если завтра во всех соцсетях появятся скандальные новости с Дзюбой в главной роли. Интересно, кого он избил... - Мы должны кого-то предупредить что уходим? Дзюба сидит, расставив ноги и слегка покачиваясь. - За все заплачено. - Он опускает голову, потирая рукой ушибленную скулу. Его ответ со злой интонацией звучит двусмысленно, словно кто-то должен был вернуть ему долг, но не сделал этого и пришлось выбивать причитающееся силой. Я подбираю с постели сумку и телефон и обуваю лодочки, морщась от боли. Красота, мать ее, требующая жертв... Сотовый Артема звонит спустя пару минут и голос в трубке сообщает, что карета подана. Я стою возле двери и смотрю как он пошатываясь делает неуверенные шаги, по пути опираясь на блестящий шест, а дойдя до меня - приваливается к дверному косяку. Во мне рождается облегчение. Он всего лишь пьян. Серьезных травм нет. - Ты можешь опереться на меня, - предлагаю свое плечо, а он в ответ фыркает и смеется. - Ты? Ребеенок... Идем. - Он выпрямляется и делает уверенные шаги, а мне остается семенить на огроменных каблуках следом, в надежде не споткнуться и не обеспечить себе на пару с Дзюбой разбитое лицо. Нам повезло: таксист подъехал строго ко входу, и мы незаметно юркнули на заднее сиденье авто, а еще - водитель судя по всему не смотрел футбол, потому что не признал в дышащем перегаром мужчине с огромным синяком самого Артема Дзюбу. Восточная сторона неба окрасилась серо-розовыми мазками: медленно занимался питерский рассвет. В городе было тихо и пустынно: люди еще спали, не желая начинать свой день так рано, а единственные встречающиеся на пути - были загулявшимися любителями ночных увеселений. Время в дороге пролетело незаметно: ненавязчивые мелодии, льющиеся из колонок, заглушили неловкую тишину в салоне, а старичок водитель не докучал ненужными вопросами, поэтому я сама того не замечая, немного задремала. Машина, подпрыгнув на очередной кочке, приводит в чувство, и я вижу, как мы подъезжаем к массивным кованым воротам, которые в рассветных сумерках кажутся черной громадой, увитой ажурной вязью затейливых узоров. Артем протягивает водителю купюру и когда тот начинает искать сдачу, отрывисто отказывается: - На чай оставь, шеф. Спасибо. - Тебе спасибо, сынок. Удачи вам, - желает старичок, когда я выбираюсь вслед за Артемом и незаметно пытаюсь его поддержать. Он недолго мучает замок, набирая неизвестный мне код, а потом орудует ключом, наконец открывая дверь и пропуская меня вперед. Я ступаю на дорожку, выложенную серой плиткой, и застываю от удивления перед открывшейся картиной: огромный двухэтажный дом из бежево-серого кирпича возвышается над густым зеленым садом. Коричневая черепичная крыша похожа на башенки старинного замка, а решетчатая веранда с колоннами, сплошь увитыми зеленью, напоминает традиционные испанские дома с просторными террасами. Я невольно ступаю вперед, то и дело вертя головой по сторонам и рассматривая огромное количество цветов вокруг, а сделав пару шагов, в глубине сада замечаю большую беседку в коричневых тонах. Она напоминает мне те беседки в Миттерзилле, в одной из которых Артем застал нас с Мишей. Отгоняя лишние сейчас мысли, продолжаю исследовать маленький рай на земле и сбросив туфли, ступаю по изумрудной траве, которая пушистым ковром расстилается вокруг и мягко щекочет ступни. - Вот это да... - Свой шепот слышу я одна и завороженно осматриваю узкие дорожки, ведущие в глубь сада и скрывающие на своем пути много интересных вещей: под сенью густых деревьев от глаз посторонних скрыты просторные качели, а чуть дальше, к деревьям привязан уютный гамак, в котором легко поместятся двое. Я не могу удержаться и с любопытством следую дальше, огибая дом и выходя к задней его части. Прямо посередине площадки ярким пятном голубой прозрачной воды блестит просторный бассейн, возле которого расставлены шезлонги и в отсутствие солнца сложен темной-синий зонтик. Здесь не так много зелени: она лишь закрывает дом от соседей по всему периметру высокого забора, зато есть баня и летняя кухня с навесом и печью для барбекю, а в другом конце двора - детская площадка. Я подхожу к краю бассейна и замираю, слушая пение птиц, возвещающих приход нового дня. - Красиво, правда? - Артем подходит сзади так тихо или просто я слишком залюбовалась этим чудным местом, что не заметила его прихода, но, когда в тишине раздается его голос я вздрагиваю, опускаясь с небес на землю. - Я не думала, что чужой дом может навевать такое чувство уюта и тепла, - поворачиваюсь к нему. - Здесь неописуемо красиво, Тем... Это ваш загородный? - не могу удержаться от вопроса и чувствую легкую зависть, представляя, как счастлива бывать здесь его семья. - Мой, - исправляет мои догадки Артем. - Этот дом - только мой. Вот тебе и раз... Выходит, он не шутил, когда говорил о том, что имеет свое собственное гнездышко. Но как же Крис? - Пойдем внутрь, здесь прохладно, - он окидывает взглядом мое слишком тонкое платье на бретельках и сжатые в пальцах туфли, а потом подает руку и пошатываясь ведет за собой. Я опускаю глаза на его побитую руку и решаю, что для расспросов сейчас точно не лучшее время. Он открывает заднюю дверь и включает свет. Внутри коттедж не менее шикарен, чем снаружи, но видя минимум мебели я ощущаю некоторую необжитость дома и понимаю, что здесь никто не бывает. Несмотря на это, все сверкает чистотой и будто намекает: заходи и живи. - Извини... Сил для экскурсий нет, - вяло бросает Артем, поднимаясь по широкой винтовой лестнице на второй этаж. - Сейчас не до этого. Я должна осмотреть твою руку и возражения не принимаю, - строго предупреждаю, следуя за ним и готовясь на случай подстраховать, если он оступится. Артем невнятно хмыкнул, скорее всего, не имея сил для возражений. Мы поднимаемся наверх, и он на секунду замирает в длинном коридоре, решая куда повернуть. Наконец, он идет до конца и поворачивает налево, оглядываясь на меня и безмолвно приглашая войти. Он приводит меня в спальню. И это супружеская спальня, судя по дизайну и цветовой гамме, а также по наличию здесь туалетного столика у окна, сейчас правда пустующего. Я приподнимаю брови, когда вижу огромную кровать в этом маленьком персиково-белом мире и с интересом подхожу к высоким от пола до потолка окнам, выходящим на балкончик и открывающим поистине шикарный вид на горизонт: густые зеленые леса вдалеке, перемежаются раздольными лугами, едва озаренными рассветными лучами, а в самой дали - синеватая дымка тумана, отступающего под натиском тепла и солнца. - Их можно открыть, - Артем поворачивает ручку и распахивает двери, впуская в комнату утреннюю свежесть и ненавязчивый гвалт птиц. Он приваливается к стене и задумчиво смотрит в даль, а я как обычно любуюсь им. Он прекрасен, даже когда пьян и хоть таким я вижу его впервые, это нисколько не пугает и не отталкивает. Мне еще сильнее хочется прижать его к себе и закрыть от всего, что окружает. Наконец, он с трудом отлипает от стены и заходит обратно в комнату. - Мне нужно в душ. Прости, Сань, - он извиняется за то, что предстал в неподобающем виде или за то, что оставляет меня в одиночестве? Я этого не знаю, но еле сдерживаюсь от того, чтобы не пойти за ним следом. Устало опускаюсь на край постели и жутко хочу улечься поудобнее и уснуть. Вот это ночка выдалась сегодня. Качаю головой, думая о том, что за какие-то полтора-два часа на меня свалилась целая гамма событий и эмоций. Только Артем на такое способен... Дверь медленно открывается, и Дзюба заходит обратно в спальню. На нем свежие спортивные штаны, но нет футболки. С мокрых волос капает вода, а на груди и животе блестят капли: он не стал утруждать себя поиском полотенца и натянул одежду на мокрое тело. - Я готов, - он плюхается рядом, и я чувствую свежий запах геля и чистого тела вперемешку с ароматом алкоголя, прилипшего к нему до тех пор, пока он не протрезвеет окончательно и не приведет себя в должный вид. Я улавливаю нотки лайма: похоже, Темка ко всему выпитому добавлял еще и текилу. Поворачиваюсь к нему и начинаю доставать из сумки бинты и дезинфицирующее средство. Он задел раны на руке и от воды они начали кровоточить с новой силой. Артем стоически терпит боль, пока я обрабатываю его руку и мажу скулу заживляющей мазью. Все это время проходит в гробовом молчании, и я чувствую себя неуютно под его оценивающим взглядом. Нет, я не боюсь, но впервые с ним наедине, чувствую себя раздетой до души, когда он так пристально следит за каждым моим движением. Белоснежные бинты закрывают содранные костяшки, а широкий пластырь - темное пятно синяка на лице. Я аккуратно складываю грязные салфетки в пакет, а все принадлежности - обратно в сумку. - Ну вот и подлатали тебя немного, - улыбаясь краешком губ, смотрю как он трогает забинтованную кисть и пытается ее сжать. - Более серьезной помощи оказать не могу, ты уж прости. Протрезвеешь - добро пожаловать к Юрьичу. - Я здоров, - упрямо заявляет Артем и смотрит как я встаю и собираюсь выбросить окровавленные салфетки. Он успевает схватить меня за подол платья и резко притягивает к себе. Все, что было в моих руках - рассыпается по полу, а я, споткнувшись, едва не падаю на него, но чудом удерживаюсь на ногах, оперевшись о широкие плечи. - Артем? - мой вопрос не доходит до его сознания. В серых глазах плещется голод и то, чего я раньше не замечала, встречаясь с ним взглядом. Он медленно сминает мое платье, тем самым вынуждая приблизиться вплотную. Я ненамного выше его, сидящего на краешке постели, но все же смотрю сверху как он облизывает пересохшие губы и наматывает на кулак тонкую ткань, поднимая ее выше и обнажая кожу бедер. Тело покрывается мурашками, а в голове бьет молотом одна единственная мысль: "Нельзя", но я настолько обессилена долгим ожиданием и голодом, что не делаю ни одной попытки сопротивления. Артем поднимает голову и следит за моей реакцией, поглаживая пальцем бедро и безмолвно улыбаясь разбитыми губами. - Сашка... Если бы ты знала... как давно я хочу... черт с ними, - его речь бессвязна, а в теле пробуждается дрожь возбуждения и натянувшаяся ткань штанов показывает, как сильно это чувство. Я делаю движение вперед и упираюсь коленом в постель, прямо между его расставленных ног. Руки на его плечах поднимаются к голове, и я ласкаю короткий ежик волос с наслаждением зарываясь пальцами в отросшие пряди на макушке. Как давно я хотела касаться его вот так - без утайки и боязни быть пойманной и неправильно понятой. Чувствую, как ладони Артема ныряют под платье и скользнув по бедрам поднимаются выше, сжимая ягодицы сквозь кружевные трусики. Он прижимается к моей груди и целует ее через платье. Голова льва преклонилась перед обычной смертной девчонкой. Я улыбаюсь, поглаживая его шею, пока он исследует грубыми ладонями мое тело, поднимаясь все выше. Кроткого и нежного Артема в долю секунды сменяет голодный и дикий: он больно сжимает талию и дергает на себя так, что я оказываюсь сидящей прямо напротив и не успеваю сделать вдох как он, прижав меня одной рукой и не давая упасть, притягивает к себе и впивается в губы. Горячая волна прокатывается от лица до самых кончиков пальцев на ногах, когда влажный язык Артема скользит по моим губам, а зубы слегка прикусывают их. Из маленького львенка, нуждающегося в ласке и тепле, он превращается во льва, требующего и берущего то, что он сам посчитает нужным. Опускаюсь на него и, чувствуя, как твердо внизу, не могу удержаться от того, чтобы не поерзать на нем и не поддразнить. Он хрипло стонет и сильнее покусывает мои губы, углубляя поцелуй и беспрестанно лаская руками каждый кусочек тела, до которого может дотянуться. Я чувствую солоноватость крови на его треснувших губах и слизываю ее кончиком языка. Бинты на ладони вызывают дрожь, когда он проводит рукой по животу, забираясь под платье. Наши тела прижаты так тесно друг к другу, что меня охватывает жар и я мечтаю избавиться от одежды как можно скорее. Артем читает мои мысли, потому что с губ перемещается к подбородку и целуя его, опускает голову к шее, прикусывая и оставляя отметины на нежной коже, а голодные руки пытаются сдернуть с меня платье и, воюя с проклятыми бретельками, - разрывают их. Но этого ему мало и сильные руки дергают ткань в разные стороны, а она покорно трещит, словно хлипкая бумага. Я ахаю, когда он отбрасывает в стороны то, что пару секунд назад было моим платьем и остаюсь в одном лишь нижнем белье. Прозрачное кружево ни капли не скрывает возбужденные соски, упругими камушками выпирающие сквозь сеточку лифа и Артем пользуется этим, прикусывая их зубами. Я не сразу понимаю, что протяжные тихие стоны - мои собственные, а когда понимаю - он переворачивается на постели и я оказываюсь внизу, рассматривая упругую грудь с золотистым загаром и сильными мышцами пресса. Ладони бесстыдно гладят могучие плечи и прокладывают дорожку ниже, касаясь края штанов и беззастенчиво их стягивая. Сейчас мне плевать на все доводы рассудка и противный голос здравого смысла: я впервые за долгое время отдаюсь инстинкту, который, как и руки Артема, ведет меня к удовольствию. Наше дыхание перемешалось и уже непонятно: кто из нас трезвее, а руки настолько раскованны, что через минуту мы почти обнажены. Голова Артема прижимается к моей груди, а его язык дерзко играет с до боли возбужденными сосками, в то время как ладонь ложится на трусики и медленно поглаживает тонкую ткань. Я чувствую себя влажной и настолько голодной, что уже готова умолять и просить, чтобы он сменил руку и сам устроился между моих ног, но он не торопится прервать ласки. - Такая горячая... - низкий голос вибрирует у основания шеи, и я понимаю, что именно сейчас согласна на все. Тишину раннего утра и наши прерывистые вздохи разрывает его неожиданный стон: - Крииис... Я замираю, не веря своим ушам. Жар желания сменяется замешательством, а затем - гневом. Он медленно восстает из глубин существа и раскаленной лавой смывает все возбуждение на своем пути. Артем все это время представлял на моем месте свою жену, будь она проклята! Меня трясло от злости, но Дзюба думал, что я трепещу от желания, поэтому как ни в чем не бывало опустился с поцелуями на живот. Чтоб тебя! Я сталкиваю его с себя и это оказывается легким делом, учитывая его слабое состояние. - Не трожь! - в ярости отворачиваюсь и вскакиваю с постели, хватая лифчик и бросаясь к ванной комнате. - Саша? Сашка, что случилось? - Твоя жена случилась! - выдыхаю еле слышно сквозь зубы и захлопываю за собой дверь. Идиот! Извращенец! Пьяный придурок! Я ругаю Артема всеми словами, что приходят в голову, а он слабо бормочет под дверью, пытаясь понять, что пошло не так. Лицо горит от злости и стыда: я чуть не отдалась ему, думая, что он желает меня так же сильно, но вся его эрекция - обычный голод, а я - лишь удачно подвернувшаяся под руку телка, которой можно присунуть. И эта проклятая Кристина засела в его мозгах так крепко, что даже свои сексуальные фантазии с ней он переносит на других. Я, пытаясь сдержать слезы разочарования, опустилась на пол, бессильно сжимая теплый ворс коврика и осматриваясь по сторонам. Интересно скольких он приводил в "свой дом" до меня? "Ну вот, а ты переживала, что он ветреный и не семьянин. Видишь, даже в моменты дикой похоти его благоверная стоит у него перед глазами и затмевает всех прочих" - Заткнись! - всхлипывая, яростно размазываю по лицу первые и последние слезы. Не собираюсь убиваться из-за мужика, который давно занят. На дрожащих ногах поднимаюсь к раковине и умываюсь ледяной водой, пытаясь смыть с губ его поцелуи, но кажется, я насквозь пропиталась ароматами текилы и сорвавшегося секса. Чертыхаясь, стягиваю трусики и забираюсь в ванну, попеременно включая контрастный душ и намыливаю тело первым попавшимся гелем, пытаясь смыть любое упоминание о произошедшем. Я чувствую себя дешевой шлюхой, использованной клиентом, который в итоге отказался платить по счетам. С досадой скольжу ладонями по неудовлетворенному телу, смывая пену и напоследок привожу мысли в порядок, окатившись ледяными брызгами. Да здравствует рассудок... Пока я ищу полотенце в настенном шкафчике и, вытираясь раздумываю над тем, что мне теперь надеть, шорохи за стеной смолкают. Еще с полчаса я не решаюсь выглянуть за дверь, а когда собираюсь с духом и открываю ее - вижу крепко спящего на постели Артема. Типичный мужик: потрахался или нет, а сон - дороже. Потуже затягиваю на груди полотенце и на цыпочках крадусь к постели удостовериться: спит, как младенец. Наклоняюсь и воровато собираю обрывки платья и оброненные салфетки. Сгребаю все в одну кучу вместе с влажными трусиками и лифчиком и заталкиваю в сумку. Теперь нужно делать отсюда ноги, вот только совершать побег в полотенце - не самая здравая мысль, поэтому я, попеременно оглядываясь то на спящего Артема, то на шкаф, роюсь в его вещах, пытаясь найти хоть что-то менее "двухметровое" и более подходящее к моей фигуре. Вот какого хрена я не оделась как нормальный человек? Глядишь, джинсы бы он поленился стягивать, а уж рвать и подавно. Слепая тяга и желание ему помочь, снова сыграло не лучшую со мной шутку. Я не жалела о том, что примчалась к нему посреди ночи и вытащила его из какого-то борделя, но все остальное - моя вина. Нужно было оттолкнуть, дать понять, что я не так легко готова прыгнуть на него лишь за красивые глаза и громкое имя, а в итоге - все именно так и произошло. Теперь мне хотелось напиться до потери сознания и стереть себе память. Как я теперь посмотрю ему в глаза? - Сука! - излишне громко выругиваюсь и опасливо смотрю на спящую фигуру. Настроение на отметке "минус сто", а отсутствие нормальной одежды это усугубляет. Я в отчаянии сажусь на пол и приваливаюсь к шкафу, раздумывая над тем, как теперь попасть домой до пробуждения Дзюбы. Вызвать такси и сказать, что я хожу во сне? "Не смеши Темкины седины, крошка... Как объяснишь, что ты голая оказалась за городом? Заблудилась во сне?" Да уж, попала так попала... Я встаю, опираясь о ручку нижнего ящика и нечаянно его выдвигаю. Внутри, свернутые и сложенные в аккуратные стопочки, лежат темкины джинсы, шорты и спортивные штаны - некоторые еще совсем новые. Перебирая с десяток шорт, наконец выуживаю на свет спортивные - самые короткие и узкие. Они уже из категории ветеранов, и я понимаю, что эта стопочка - старые артемовские вещи, которые выбросить рука не поднимается то ли из жадности, то ли из-за ностальгии по прошлому. "Ничего, у меня рука поднимется стащить отсюда пару тряпок" - решаю я, вытаскивая следом белую классическую футболку и спортивку на замке - отличная вещь, чтобы скрыть отсутствие лифчика. Быстро облачаюсь в найденные вещи и потуже завязываю веревочки на поясе, дабы не потерять одежду по дороге, а после - привожу комнату в относительный порядок и скрываю все лишние улики, наводящие на мысль о наших сорвавшихся забавах. Артем крепко посапывает, когда я в последний раз бросаю взгляд на его спину и выхожу из комнаты. Туфли совершенно не вяжутся с образом девочки-гопника, поэтому я несу их в руках, оставшись босиком. Как угодно, но я готова любыми способами добраться до дома. Выйдя за ворота, читаю адрес и решаю пройти к следующему коттеджу чтобы не так сильно палиться. Завязанные в узел в волосы и артемовские темные очки скрывают мою виноватую физиономию, а мешковатая одежда делает похожей на сбежавшую из психушки пациентку, которая по дороге ограбила первого попавшегося на пути. Нервно набираю номер такси и называю нужный адрес, радуясь, что ближайшая машина будет уже через десять минут. Неловко топчусь на одном месте, приминая траву голыми ступнями, и молюсь, чтобы никто меня не заметил, не сфоткал и в итоге не узнал. Приехавшему такси я рада как самому близкому родственнику и бросившись к машине, распахиваю дверцу и усаживаюсь на сиденье. Водитель, к моему сожалению, оказывается молодым парнем и пытается заигрывать по дороге, ни капли не смущаясь внешнего вида девочки оборванки, но когда я включаю "режим Каринки" и угрожаю проломить ему череп своей туфлей, он замолкает и везет до самого дома не проронив ни слова. Уже когда я отдаю деньги за проезд и выхожу из машины, слышу тихое: "Истеричка сумасшедшая". Согласна, парень. То, что я сошла с ума из-за одного двухметрового футболиста - это факт. А с такими событиями - и до истерики один шаг. Я нервно смеюсь и юркаю в лифт, благодаря небеса за то, что по пути никому не попалась на глаза. Лишь когда захлопываю входную дверь, выдыхаю с облегчением: добралась. Проверяю телефон: ноль пропущенных. Можно расслабиться и попытаться забыть все как... ну не скажу, что это был страшный сон, но вот просто попытаться забыть случившееся - залог моих крепких нервов в будущем. Прохожу на кухню и достаю из шкафчика припрятанную бутылку вина для наших с Каринкой посиделок. Не охлаждая, как я обычно люблю, открываю и прямо из бутылки делаю пару-тройку жадных глотков, словно только вино способно утолить мой аппетит и успокоить нервы. Голодный желудок протестует, но я плюю на его требования завтрака и вливаю в себя всю бутылку. Организму не много нужно, чтобы понестись в заоблачные дали и через полчаса я, еле передвигая ноги, добираюсь до постели и прямо как есть - в одежде заваливаюсь спать, напоследок отключив телефон. У меня выходной. Гуляйте, родные... *** Кокорин сжимает руль и обеспокоенно посматривает на соседнее сиденье: Артем неподвижно смотрит в одну точку, пребывая в своем мире, а Саша не хочет лезть к нему в душу, зная, что, если будет в том нужда - друг сам вывалит всю правду. Он не удивился звонку Дзюбы, который оторвал его от обеда в одной из забегаловок, где готовили чудные бургеры. Не удивился и тому, что Темыч попросил заехать за ним в загородный дом и вместе съездить в зенитовский центр. Он знал о том, что Артем готовит жене сюрприз, купив и вот уже полгода обустраивая уютное гнездышко, куда хотел перевезти всю семью. Кокорин удивился лишь тогда, когда открывший ему дверь друг поднял голову. - Ты в боксеры что ль решил податься? - присвистнул Саша, пытаясь пошутить в привычной манере, но Дзюба был мрачнее тучи и Кокорин наскоро прикусил язык, проходя в дом. Он положил на стол пакет с привезенной едой - бургерами, которыми любил побаловаться Дзюба, несмотря на то, что ему потом приходилось впахивать гораздо больше, чтоб сжечь подлые калории, так и норовившие отложиться в жир. - Пить хочешь? - Дзюба налил себе в стакан томатного сока и посмотрел на друга красными от недосыпа глазами. Кокорина передернуло от кроваво-красной густой бурды, которая отбила желание попросить хотя бы кофе и отрицательно покачал головой. - Ну как хочешь. А меня сушняки долбят, - признался Артем и залпом опрокинул стакан с соком. От Дзюбы разило перегаром, а задернутые шторы лишь подтвердили догадку о бурно проведенной ночи. "Когда только успел?" - Кокорин нахмурившись следил за тем, как Темыч дрожащей рукой достал из пакета бургер и вцепился в него зубами. "Лев в жутком похмелье" - картина акварелью. - Сейчас бы супа, - пережевывая прежде любимое, а ныне - не самое желанное лакомство, с досадой заметил Артем. - Ну извини... Скатерть-самобранку дома забыл, - оскалился в улыбке Саша. - Ты чего накидался то? Так выходному обрадовался? - Проходному, - буркнул недовольный Дзюба. На него совсем не похоже быть ворчливым дедом, даже с похмелья. - Захотел расслабиться и забыться, - ляпнул он и прикусил язык, боясь сболтнуть лишнего. - Ну-ну. А меня позвать значит рука не поднялась да? Телефон для красоты носишь, - обида в голосе Саши заставила Артема хмыкнуть и подняться. - Кофе будешь? - он, не дожидаясь ответа, включил кофеварку. - Накидался один, потому что так хотел. С тобой - всегда успею. - А рожу кто помял? - все-таки не удержался от вопроса Кокорин. - Да вот такой же любопытный как ты, Пятачок, - Дзюба хмуро глянул в сторону друга. - Ему от меня прилетело, а мне - от него, чтоб не скучно было. Так и поговорили... - А рука? - А с рукой пусть врачи разбираются. Главное - не нога, - Дзюба подвигал кистью и сам себе кивнул. - Поэтому и попросил тебя приехать. Они наскоро пообедали и двинулись в путь. И вот сейчас, сидя за рулем и направляясь в центр, Кокорин заранее своей шкуркой предчувствует нагоняй, который ждет Артема, как будто должен получить его вместо друга. Предчувствие сбылось, как только врачи увидели помятую физиономию и забинтованную руку футболиста. Юрьич распекал Дзюбу на все лады, а Семак в привычной ему спокойной манере сообщил, что накладывает на него штраф в довольно-таки крупном размере. Судя по лицу Дзюбы, класть он хотел на этот штраф свое достоинство. Юрьич спустя какое-то время, разглядывая снимок кисти, диагностировал у Артема сильный ушиб и помазав жутко воняющей мазью, заново перебинтовал руку, прося не попадать впредь ни в какие потасовки. Артем вяло кивал и обещал быть осторожнее, все-таки завтра возобновляются тренировки. Он так и не признался Кокорину в том, что же произошло ночью, только спросил, не звонила ли Саше его жена. Кокорин удивился и спросил в ответ, а почему Кристина должна была ему позвонить, но Артем снова замкнулся в себе и снова оставил вопрос без ответа. Он не хотел оставлять друга в одиночестве и недоуменно приподнял бровь, когда Артем попросил отвезти его обратно в загородный дом. - Хочу раны зализать, - пытался шутить Дзюба. - Завтра буду вовремя, передай нашим в центре, если будут спрашивать. - Может, заеду за тобой? - предложил Саша. - На такси доберусь, а там - свою машину возьму. Спасибо, Санек, - Дзюба по-дружески потряс плечо Кокорина и еще долго стоял у калитки, смотря вслед машине, поднимающей клубы пыли на дороге. А потом, медленно шагая, побрел в пустой и одинокий дом. Дом, который должен был стать символом единения и сплочения их семьи - стал его норой, в которой хотелось укрыться и не выходить к людям. "Как много может измениться за какой-то жалкий час" - думал он, покачиваясь в гамаке и слушая чириканье неугомонных воробьев в зеленых зарослях. Всего лишь час понадобился ему, чтобы по пути с аэропорта заскочить в цветочный и купить огромную коробку с лентой, в которой тесно прижавшись друг к дружке, красовались персиково-розовые бутоны роз - любимых цветов жены. Он проверил, на месте ли купленные детям подарки и успел прихватить к ужину бутылку хорошего вина, а также сыр и фрукты, планируя загладить свое отсутствие и зачастую невнимательное отношение к Кристине. Но, пожалуй, главным событием вечера должно было стать вручение жене ключей от их нового дома, над которым он втайне ото всех трудился, ломая голову над дизайном и приглашая для помощи знающих и проверенных мастеров, а временами заезжал проверить как идут работы. Жена опередила его. Она вручила ему такой подарок, от которого до сих пор сжимались кулаки, а внутри горело желание размазать ее по стенке. Она знала его взрывной характер, поэтому долго не лезла под горячую руку, когда он выбивал дурь из головы ее любовника. Вечер превратился в ад, а Дзюба стал главным гостем для самого центрального котла, в котором мигом сгорело все то, что они строили эти годы. Артем сморщился, вспомнив, как он навеселе шагал к подъезду их дома и так же улыбаясь, и предчувствуя довольные визги детей, поднимался в квартиру. Но лишь открыв дверь и не услышав ничего, кроме тишины, насторожился: детей дома нет, иначе сейчас вовсю стоял бы гвалт и смех. Кристина никогда не могла их уложить раньше одиннадцати, поэтому они дразнили друг друга и носились по квартире или сидели за мультиками. Артем, не разуваясь, бросился в гостиную и застыл в дверях: низкий журнальный столик сервирован на двоих, а в центре его горят алые свечи. В длинной вазе на полу - кроваво-красные розы, прямо как размазанная по лицу его жены помада. Эту помаду пытался стереть со своих губ мужчина, сидящий на диване, а при появлении Дзюбы, резко вскочивший на ноги. Кристина нервно поправляет съехавший от любовных утех лиф платья, которого он никогда у нее не видел: слишком открытое и вульгарное, оно одним своим видом вешает на нее ярлык проститутки. Все это происходит за минуту, но кажется, что длится как минимум час. Дзюба опускает руку с пакетом подарков и бутылкой вина и отшвыривает их в середину комнаты, а цветы бросает в Крис. Она, с выражением ужаса на милом личике кривит губы, готовясь пустить слезу, а урод в белой рубашке, что неуверенно мнется возле нее, мечтает провалиться на первый этаж, оказавшись как можно дальше от ярости, которая рождается в глазах Артема. - Здравствуй, женушка, - Дзюба делает шаг вперед, а Крис, несмотря на безопасное расстояние - шаг назад. - Ну рассказывай, как часто тебя трахали в нашей семейной постели? - Артем запускает руку в карман и до боли сжимает в ладони ключи, царапая кожу до крови. Кристина в отчаянии кусает губы и заламывает пальцы, не обращая внимания на тушь, стекающую ручейками вместе с соленой влагой из глаз. Оправдаться нечем. - Хороший я сюрприз подготовил? - Дзюба намекает на свой неожиданный приезд. Он проклинает минуту, в которую решил соврать жене и свалиться как снег на голову, но в то же время рад, что этот вечер открыл ему глаза. - Хотела все успеть до моего приезда? Где дети? - голос становится мрачным и не предвещает ничего спасительного для жены, а она лишь открывает рот, не в силах издать ни звука. - Мужик, давай с тобой спокойно обо всем поговорим, - предпринимает попытку отвлечь внимание на себя высокий темноволосый брюнет в белой рубашке. Артем зло улыбается и в считанные секунды оказывается рядом с ним, впечатывая кулак в смазливое лицо. Слышится хруст и первый крик Кристины, которая, однако, продолжает стоять на месте. Правильно мыслишь. Иначе и тебе прилетит. - Поговорить? Хорошо, тогда я начну первым наш диалог, - четко выговаривает Дзюба и бьет брюнета с другой стороны, чтобы поправить симметрию. Пока тот отплевывается от хлынувшей изо рта и носа крови, Артем поворачивается и идет к жене. Она прижимается к стене с визгом, когда кулак мужа влетает в стену в сантиметре от ее головы. - Какая ж ты сука, - выплевывает он с обидой и ненавистью глядя на опухшие от чужих поцелуев губы Крис. - Жаль, меня воспитали иначе... Разбил бы твое лицо, чтоб ни один мужик не кинулся после... - Кристина тихо завывает, обхватив себя ладонями. - Где дети, тварь? - задыхается от ярости Артем. Его мальчишки - святое и ни одна падла к ним не подберется. - У Мм.. Мари... ны... - заикаясь, выдавливает она, а Артем на пару градусов остывает, услышав имя их бывшей няни на дому. Сейчас он доверяет той больше, чем родной матери пацанов. Он не успевает задать еще один вопрос, как сильная рука разворачивает его и со всей силы бьет в лицо. "Урод пришел в себя" - Артем трогает разбитую скулу и тут же получает удар ниже. Облизывая уголок разбитой губы, Дзюба набрасывается на отчаянного смертника и дальше все как в тумане. Он помнит лишь то, как упрямо бил брюнета везде где придется, особое внимание уделяя его роже. Кристина пытается его оттащить, но он отшвыривает ее в сторону и наклоняясь шепчет в разбитое лицо стонущего горе-любовника: - А теперь можешь хоть в больницу, хоть в полицию, но помни, еще раз увижу твою морду на горизонте - отправишься уже в морг. Он, шатаясь, идет к двери, забыв о том, что хотел забрать пакет с подарками и самолично заехать за детьми. Но по пути к выходу, замечает себя в отражении зеркала и решает, что пугать мальчишек на ночь глядя лучше не стоит. Что происходит в квартире после - его не волнует. Внутри осталась только пустота, а еще появилось дикое желание эту пустоту заполнить. Например, пойти и напиться так, как не напивался никогда. Артем не помнит, как попал в этот клуб, но помнит одно - он сразу попросил вип комнату, чтобы избежать ненужного внимания и своей персоны на первых полосах газет. Там, на кожаном диване он напивался до тех пор, пока не понял, что хочет домой. А еще, он вспомнил про одного единственного человека, которого смог бы сейчас вынести - Сашку. Верная Сашка примчалась посреди ночи и не заваливая его ненужными расспросами, привела в божеский вид. Качаясь в гамаке, он расслабленно выдохнул, чувствуя, как при мысли об Изотовой, внутри стихает пожар ярости и вместо него посреди души медленно тлеют угольки, даря тепло и надежду на то, что можно зажечь новый костер, подбросив в старый свежие дрова... *** Я просыпаюсь с жуткой головной болью вот уже второй день. Вся разница лишь в том, что вчера я могла подзабить на все дела и проваляться весь день в состоянии полумертвого тюленя, а сегодня - мне придется отправиться на работу и мечтать о скорейшем завершении рабочего дня. Пожалуй, впервые за все время, я не хочу идти на любимую работу, боясь встретиться с тем, кого хотела бы избегать до конца жизни. А столкнуться нам придется стопроцентно... Я разглядываю в зеркале свою шею и чертыхаюсь: засосы, оставленные Артемом, сегодня выглядят еще ярче и всем своим видом кричат "Мне было в кайф". Идиот. Как теперь идти в люди? Перебираю с десяток футболок и платьев и в итоге останавливаюсь на более закрытом, а все что выходит за пределы горловины - беспощадно маскирую корректором и сверху замазываю тоналкой. На работе придется попотеть, прежде чем выберу что то, хоть сколько-нибудь прикрывающее обличительные отметины. Учитывая сегодняшнюю жару, заранее представляю, как минимум легкий обморок. Подходя к центру, чувствую легкую нервозность и заранее придумываю, куда можно спрятаться от нападающего. То, что Дзюба как штык будет на тренировке, я уверена. Он теперь слишком ответственный, чтобы из-за ерунды подводить тренера. В раздевалку я прихожу раньше Маши и быстро переодеваюсь в спортивный костюм, застегивая жилетку под горло. Утро проходит благополучно. По крайней мере для меня, ведь Дзюба так и не приходит в массажный. Я чувствую, как потихоньку набираюсь смелости и когда Маша просит меня сходить за кофе, с готовностью направляюсь в буфет, не сразу замечая идущего навстречу. Высокая фигура приближается и когда я, побледнев, понимаю кто стоит передо мной, становится слишком поздно: Дзюба уверенно хватает меня за руку и утягивает в сторону комнаты отдыха. Я чувствую, как испуганно взбрыкивает сердце, когда он задает вопрос, которого я так боялась: - Ничего не хочешь рассказать про вчерашнее?..