Отцу-палачу

Сынок… души частичка и от плоти плоть, Тень света твоего, звезда во тьме ночной, Такую связь ничто не сможет превозмочь, Когда навеки связаны судьбой. Он, словно ангел, ближе всех, роднее, Безвинен, чист и вечно тебе верен. Отец… слилось так много в этих двух слогах: Забота, ласка, тревога и участие. Опора на могучих столь плечах Всегда отыщется в часы ненастья. Защитник, преданный хранитель, Он – твой создатель и спаситель. Глаза твои, как бирюза Босфора, Всегда они лучились светом, И в их волнах плескались горы Любви и неги самоцветов. Искрились при беспечном лике Дитя, что на коленях засыпало, И воды заполняли блики Нежности мириад кристаллов. Так почему теперь застыл в них хладный лёд? Ты рядом, здесь, но всё же так далёк, Уже не растопить мне этих грозных вод, Увы, закончился последний твой урок. А воды продолжают бушевать, Внезапно затихать и снова бунтовать. И вдруг читаются среди бурлящих волн Презрение…опаска…злость…укор… Обида…властность…смертный приговор… За что, отец? За то, что сына разлюбил, Отныне в сердце моё место тлеет, Или соперника в родной душе узрел, Как будто от неё изменой веет? Да будет так, я о пощаде не молю, Лишь голову безропотно склоняю И участь безотрадную свою С покорностью раба я принимаю. Не мучай свою жертву, затяни петлю на шее, Давай, закончи всё без лишних сожалений. Пусть не терзает грудь мою надрывный плач, Я повинуюсь Вам, отец-султан, отец-палач. К несчастью, сплетни и интриги, Обман и козни, клевета, Ложью взращённые уста, Словно пропитанные ядом пики, Коварную дорогу проложили, Престол, возвысив, окружили И в пасть шайтана положили Отверженную душу любящего сына. Пускай о добром шехзаде легенды Не перестанут вдохновлять людей, Книг поучительных заполнив глубины. Ну а врагов ложные сантименты Потоком смоет затяжных дождей, Что чище, чем скупые слёзы властелина. Предателем он окрестил меня, Но предал он, спиною повернувшись И больше никогда не обернувшись, С досадой первенца кляня, Примерив на миг маску Азраила, Чтоб показать, какая ему сила В его же руки свыше угодила, И эти руки своей же кровью обагрил. Как жаль, что раньше сам себя я не спросил: Ты обманул меня, или я обманулся сам? Неужто глуп тот, кто безмерно верит? Неужто слаб, кто не склоняет стан, Когда опасность ломится нещадно в двери? Неужто безнадёжен водрузивший на алтарь Правды, добра и благородства жизнь свою? Неужто жалкая, ничтожнейшая тварь, С усердием искавшая покоя, Стоявшая не раз на пропасти краю, Ни капли сострадания не стоит? Вот, смерть пришла, настойчив её зов, И тяжек ею протянутый венец… Освобождая тело от мучительных оков, Благодарю, что ты ускорил мой конец, Мой государь. Палач. Отец. Хотя мою невинность ты простить не смог, Твой грех огромен. Простит ли его Бог, Совсем не знаю. Но я твой грех прощаю. Молитвы за обставленных судьбой И тех, уже кто настрадался, и с лихвой, Я возносить и после смерти обещаю.