Неисцелимый

Самая опасная девушка — танцовщица. Она выплясывает на паркетных досках танцы, которым не учит никто. Она узнает его еще тогда, когда впервые видит свое отражения в глазах безропотного перед ее чарами отца. Её партнерами становятся принцы, голодные художники, греческие боги и клоуны. И каждый из них уверен, что он ведет, но только этот танец не их: девушка делает первый шаг, не прилагая никаких усилий, она просто знает, что парни рано или поздно окажутся перед ней. Для неё мы примитивные и прекрасные животные. Это её танец. И она исполняет его грациозно и самозабвенно. Я был жутким романтиком лет этак до двадцати четырех: влюблялся без памяти еще на первых свиданиях, на вторых уже выстраивал в голове светлое будущее с шумной свадьбой и детским смехом на заднем дворе общего дома; когда отношения заканчивались, я без возможности опомниться нырял в следующие и так происходило по кругу. Позже, когда интернет уже можно было причислить к основным потребностям в классификации Маслоу, необходимость в свиданиях отпала: мне было достаточно взглянуть на профиль девушки в социальных сетях и, наткнувшись на что-то противоречащие собственному вкусу или убеждениям, свести общение на нет. В эру интернета я даже стал жалеть, что не связал свою жизнь с кем-нибудь раньше (до ее возникновения) — сейчас бы я уже вряд ли ушел и был бы мало-мальски, да счастлив. С возрастом я перестал относиться к женщинам с трепетом, обожествлять их душу, наслаждаться округлостью форм и мягкостью изгибов. Я перестал видеть в них что-то новое и уникальное: девушки стали для меня этакими заполненными анкетами, оставалось лишь отсортировать по нескольким показателям — длинноногая карьеристка/бойкая феминистка/покорная берегиня — и вложить в подходящую папку. Будь вы одинокой девушкой, лет шесть назад мои друзья непременно поспешили бы познакомить вас с очаровательным и галантным кавалером — то бишь мной; положи вы на меня глаз сейчас, они посоветовали бы вам во имя собственной же безопасности убежать как можно дальше. Нет, конечно, я не стал конченным ублюдком (кажется, именно это слово женщины часто используют в своем обиходе), я лишь стал циничным и относился к девушкам с предубеждением. Вы не смогли бы меня впечатлить, какой бы уникальной не пытались показаться. Занимаетесь йогой? Что же, могу предположить, что также вы вегетарианка и на вашей странице в Инстаграме сотни фотографий в изощренных позах, а в истории вы регулярно выкладываете смузи. До встречи со мной вам попадались лишь неудачники? Наверняка у вас также не ладились отношения с отцом, вы его ненавидите и боитесь встретить мужчин, похожих на него, но именно таких и встречаете. У вас не было серьезных отношений, потому что вы занимались карьерой? Боюсь, в этой истории не обойдется без уймы комплексов и хвостатых друзей (как бы избито это не звучало). Уникален ли я? Как человек — да, вряд ли вы найдете кого-то еще с таким же набором ДНК, во всем остальном — твердое нет. Я не уникален и вряд ли незаменим, но хотя бы не пытаюсь кого-то впечатлить. Честно, я сыт этими попытками произвести хорошее впечатление по горло. Зачем я вжимаю острый стержень ручки в мягкую поверхность ветхого ежедневника и взываю к несуществующему зрителю? Все просто: я хочу поведать о той самой танцовщице и том страстном фламенко, в котором она кружила передо мной третий год подряд, каждым свои движением погружая меня все глубже и глубже в реку Стикс, в которой страдания всех душ, когда-либо существовавших, пропитали меня насквозь.