RED

Он движется среди толпы людей, но сегодня, как, в прочем, и всегда, ему никто из них не нужен. Одинаковые силуэты в чёрном, грохот басов слышен как будто бы через толщу воды. Что-то зовёт его, какой-то внутренний голос тянет его вглубь, хотя сам парень бы давно покинул это шумное собрание незнакомцев. Что-то не даёт ему покоя. Край красного платья мелькает за чьей-то мощной спиной, и парень понимает: он искал её. Только её, единственную среди всего мира. Он следует за ней, алый огонь то пропадает, то появляется совсем близко. Его никак не поймать. Она неуловима. Он окончательно теряет из виду тонкую фигуру в красной ткани, оглядывается по сторонам — где она, где? Нет. Пропала, растворилась в воздухе. Покинула его. Тонкие пальцы в красных перчатках закрывают ему глаза со спины, но ему не нужно угадывать — он знает, что она всё-таки здесь. Рядом. Парень резко перехватывает её руку и разворачивается. Она беззвучно смеётся, а он не понимает, почему — её смех всегда пением колокольчиков разносился по воздуху. Странно это. Или это с ним что-то не так, что он не может её услышать. Как и всегда при виде неё, начинает ускоренно стучать сердце. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Кажется, оно сейчас выпрыгнет из его груди, такое же алое, кровью сольётся с красным атласом платья девушки, но биться не перестанет. Она проводит пальцами по его плечу, постепенно перебираясь к голове, как будто бы дразня парня. Он понимает, что она хочет. Сильные руки обвивают её талию, и она отдаётся танцу. Это танец любви, танец страсти, танец двух пылающих сердец, бьющихся в одном ритме, в бешеном ритме музыки, незнакомой ему. Для этого парня музыка по уровню пользы стоит между полевыми цветами и причудливыми заколками для волос. Резкие повороты, выпады, блеск светлых волос и алых губ в свете огней этой вечеринки, устроенной как будто бы для них двоих, — только это сейчас видит он, а размазанные силуэты людей, которые уходят на второй план, сливаются в одну общую чёрную массу, на которую танцующая пара не обращает внимания. I got my red dress on tonight Dancing in the dark in the pale moonlight Последний поворот, и она падает в его объятия, подняв руки, как две хрупкие ветви. Когда он обхватывает её и поворачивает к себе, девушка не медлит. Две пары губ соприкасаются, сначала нежно и осторожно, а потом страстно, как можно целовать только любимого человека. Они и правда любили друг друга. Любили, как никого больше в этой жизни. Kiss me hard before you go Summertime sadness Она разнимает объятия и, как будто бы оттолкнувшись от него, отходит назад, пытается смешаться с толпой. Красный атлас ускользает из его пальцев, он пытается ухватиться, но рука сжимает только воздух, спёртый и душный от большого скопления людей воздух. — Вернись, не оставляй меня! — хочет крикнуть он, но из горла вырывается только сдавленный хрип. Она ушла насовсем. Навсегда. И больше не вернётся. Это конец. Руки нащупывают только холодную простынь. После её смерти всё стало как будто бы в сто раз мрачнее и холоднее. Тобиас зажмуривает глаза, и его лицо искажается гримасой боли. Нет. Пожалуйста, не надо. Перемотайте это чёртово время назад, когда всё было хорошо. Когда его любимая была рядом. Опустевшая комната. Такая же пустая, бледная и тусклая, как и весь мир без неё. Она была его светом во тьме, блуждающим огоньком, светлячком в ночи. А теперь он погас. И его больше не зажечь, в отличие от того же пламени свечи. Сейчас Итон смотрит в помутневшую гладь зеркала, где среди разводов и следов от капель видит то, что ещё недавно было сильным и смелым молодым человеком, а теперь превратилось в некое его подобие. Человек — существо хрупкое, может сломаться очень быстро, как спичка. И Тобиас тоже сломался, хотя был уверен, что это его не коснётся. Он даже не был с ней рядом, когда она умерла. Он увидел только её тело, ставшее как будто бы ещё меньше и хрупче. Как прекрасный цветок белой лилии. И правда, цветок. Самый красивый из цветов, которые, согласно распространённому мнению, так любят забирать себе Небеса. Похудевшее лицо с глубоко посаженными синими глазами искривляется в чём-то похожем на вымученную улыбку, словно оскал раненого волка, открывающую зубы парня. Ему неприятно всё это видеть. Видеть, кем он стал. К оскалу добавляются дикий лихорадочный блеск в глазах, который бывает у озлобленных и отчаявшихся людей, которым уже нечего терять. А ему и вправду было нечего. Рука сама нащупывает пистолет, который было бы очень неразумно хранить в шкафчике под ванной, о чём ему неоднократно говорила Трис, а он не слушал. И вот сейчас истерический смешок Тобиаса означает то, что это на самом деле было очень правильно. Холодный металл обжигает висок, рука парня почти не дрожит. Он это делал уже сколько раз с другими людьми, и в пейзаже страха, и в реальности. Вспомнить даже смерть Эрика, когда всё произошло как на автомате. Просто нажать на курок. Разве сейчас это сложнее? Он мог бы встретиться со своей Трис через несколько мгновений, но рука опускается, и пистолет падает на пол с глухим стуком. Я настолько слаб, что даже умереть нормально не могу, проносится в мозгу Итона. Кулак ударяется в зеркало, ещё раз и ещё, пока на гладкой поверхности не появляются трещины, по которым стекает кровь из разбитых рук Тобиаса. Он почти рычит от боли, но не останавливается, пока стекло не разлетается на маленькие осколки, некоторые из которых впиваются в искромсанные руки парня. Он теперь ненавидит зеркала, но не потому, что в нём до сих пор сидит противный Сухарь, а потому что они показывают ему, кем он стал без неё. Почему-то Итон вспоминает ту ночь, когда только случай, заставивший его прогуляться возле пропасти, спас Трис от верной смерти. Тогда ещё он мыл руки в раковине, и его костяшки кровоточили алыми ручейками по белоснежной поверхности. Всё нормально, сказал он Трис, когда девушка забеспокоилась про его руки. Конечно, по сравнению с тем, что происходит сейчас, это было нормально. Потому что она была рядом, она была в целости и сохранности, она была жива. А сейчас от Беатрис Прайор остался только пепел и светлые воспоминания. Парень скорчивается на холодной плитке, закрывая лицо окровавленными руками, повторяя только одно имя. Трис. Беатрис. Беатрис Прайор. Красная кровь стекает с рук по лицу. Красная, как и платье Трис во сне. Красная, как сама смерть. Тобиас будет смутно помнить, что будет дальше. Как его найдёт Кристина и отведёт в больницу, как ему вытащат осколки и зашьют раны, оставив тонкие шрамы в назидание о его глупости. Но он на всю жизнь запомнит, что он жив, пока в нём есть воспоминания. Воспоминания о самой прекрасной девушке во всей Вселенной.