Пока кружатся листья

Яркий огненный хоровод листьев, мерно кружащихся в танце. Она всегда видит его, стоит лишь тронуть струны лютни. Тихая мелодия, достигающая самых потаенных уголков души, уносится с листьями куда-то вдаль. Ветер летит с ней, подхватывая самые яркие кусочки этого мира. Маленькие и большие, желтые и красные, бурые и по-лисьи рыжие, резные и абсолютно гладкие. Они не сопротивляются своей участи, отправляясь по указанному пути. Листья срываются с деревьев, стремясь к земле, веря в ее сладостные обещания спокойствия и уюта. Но достигают ее не скоро, ломаясь под напором ветра и покорно следуя за ним. Он жестоко бросает их в канавы, скидывает в реки, цепляет за памятники и крыши. Листья удивляются, страдают от неожиданного предательства, пытаются поведать о нем своим собратьям. Но те не верят им и продолжают слушаться ветра. Спокойно и размеренно опускаться вниз, к земле, в только им известном танце. И долетать до нее лишь спустя долгое время. Она нежно проводит рукой по лютне. С теплотой, почти любовью касаясь холодного деревянного корпуса. Хочется снова играть на ней, как несколько лет назад, петь длинную витиеватую песню. Одну из тех, что передаются в ее народе из уст в уста, от матери к дочери. Из поколения в поколение живет древнее искусство певиц, что завораживают своей игрой и голосом. Жаль, что она его так глупо губит. Сердце сжимается от невыносимой тоски, бьется раненой птицей.  — Здравствуй, — тихий шелестящий голос. Темное и древнее чувство поднимается в душе, сдавливая грудную клетку холодными лапами. Задыхается от страха. Замирает, как подбитый зверь в своем отчаяние покорный судьбе. — Боишься? — Она легко качает головой. Но как же хочется просто кивнуть. — Сыграешь? — он спрашивает всякий раз, как приходит. Будто она может отказать. У нее просто нет на это права. Сердце стучит с удвоенной силой, иногда замирая. Кровь шумит в ушах. В голове разливается звенящая пустота. Страх. Знали бы листья, кружащиеся рядом, о ее страхе. Могли бы помочь, увести за собой по дороге ветра, закружить в своей дьявольской пляске, опутать колдовским огнем своего тихого шелеста. Жаль, что так не бывает. Она сидит на холодной земле в тоненьком платье, ледяной ветер пробирает до костей. Длинные волосы в беспорядке рассыпаются по плечам, спутанные им же. Яркие листья срываются с деревьев, льнут к ней, стремясь утешить, но ветер уносит их в другую сторону. И они слепо повинуются. Не спорят. Не сопротивляются. Покорность. В круговороте красных и желтых пятен, так похожих на горячее древнее пламя, он подходит ближе. Глаза выдают все, что ему удавалось скрывать долгие годы ото всех, кроме нее. То, что разрывает его душу на части, что сжигает дотла горячим огнем, что царапает изнутри, прокладывая себе дорогу. Он сам — пламя. Злое. Неистовое. Неудержимое. Он садится рядом, нервным движением откидывая попадающие в лицо яркие листья. Ярость. Она безразлично смотрит в одну точку, перебирая струны лютни. Ее тихий голос дрожит, разливаясь песней по окрестностям, постепенно набирает силу и звенит от многообразия чувств. Таких живых. Таких ярких. Она входит в особый транс, как когда-то певицы ее деревни. Они очаровывают слушателя, а сами выхватывают кусочек своей жизни. Так она достигает его души, а сама видит… Вот только, сколько бы она не пела после их первой встречи, видение ни разу не менялось. Каждый раз ветер срывает с деревьев резные листья, подбрасывает с земли их гладких собратьев, кружит в своих невесомых руках, перебирает один за другим и, найдя лучшие, бросает их ему в лицо. Он морщится, яростно стряхивая яркие кусочки мира. Все оттенки цветов от зеленовато-желтого до огненно-бурого сливаются перед ее глазами в сплошную пелену. Как в тот день, когда она нашла его, раненого, на окраине деревни. В новой мелодии, разносящейся от лютни, угадывается отчаянное предупреждение, в музыкальном голосе звенит опасность. Но она легко игнорирует их, перевязывает и обрабатывает человеку раны. Целый год играет ему на лютне самые тайные песни деревни и долго смотрит вслед, когда в новом осеннем хороводе он исчезает в танце ярких рябящих в глазах листьев, скрывая свой след. Она старается больше не петь, но лютня зовет. Ее яркий голос четко звучит в тишине привычного мира, но стоит коснуться струн, вокруг снова кружатся разноцветные листья, медленно опускаются к земле. Так и не достигая ее, они улетают вдаль, уносимые жестоким ветром. Безысходность. Год за годом он снова приходит в гости и просит сыграть. Куда бы она не бежала, не уезжала, не пряталась. Он всегда находит и слушает с особым упоением ее голос, сладостно прикрывая глаза с полыхающей в них яростью. Он — воин. Вся его жизнь — огромная река крови. И только в ее песнях он находит огромный спокойный сад, тихую умиротворяющую аллею, глубокое озеро посреди шепчущего сказки леса и, конечно, листья. Очень много листьев. Резных и гладких, больших и маленьких, по-лисьи оранжевых и солнечно-желтых, огненно-красных и древесно-бурых. Они кружатся вокруг, стремясь к земле, уносясь с ветром, ложась на лицо, раздражая и вместе с тем успокаивая.  — Эта песня не должна принадлежать никому, — его слова горят огнем, звенят сталью, дребезжат стрелой. Она поет, голос снова дрожит. Горло сдавливает когтистыми лапами страх. Отчаянно не хватает воздуха, но она все же поет. Песня разносится по округе звонкими переливами, пока не обрывается резким визгом лютни и, наконец, захлебывается в бульканье. Пальцы последний раз касаются струн. Разноцветные листья, падающие будто прямо с небес, сливаются перед ее взором сплошной пеленой в один рябящий цвет. Глаза в немом безразличии смотрят ввысь. Она лежит на земле в тоненьком платье. Длинные волосы рассыпаются по земле, спутанные жестоким ветром. Темная багряная жидкость разливается по неестественно-ярким листьям, капает с лезвия острого меча. Он стоит рядом, в глазах полыхает жаркий собственнический огонь. Вытирает одним быстрым движением меч и возвращает его в ножны. Он уходит, скрывается в хороводе листьев так похожих на пламя его души. Таких разных, но таких одинаковых. Таких податливых, но таких упрямых.  — Прости, — ветер подхватывает одно короткое слово, уносит его вместе с листьями вдаль, бросает в канавы и реки, цепляет за памятники, играет с ним и выкидывает. Еще один яркий кусочек мира теряется где-то в черноте его души до тех пор, пока однажды не восстанет из пепла.