В любой реальности

Пока не поздно, учитесь строить иллюзии. Больше того, привыкайте в них верить. Макс Фрай. Отдай моё сердце Кроме поцелуя. Кроме поцелуя с Синаном Эгеменом, которого минутой раньше она, чуть было, не прикончила собственными руками. Хазан сжала голову ладонями, зажмуриваясь, чтобы не видеть пронзительный взгляд мужчины напротив. Треклятый поцелуй. Если постараться, можно воспроизвести в памяти, когда он был. Появилось ощущение. Не так. У неё появилось умение или открылось знание, как цеплять маленькие летающие комочки разнообразных событий прошлого из подсознания. Она судорожно выдохнула, ожидая вопросов. Например: «Как ты могла?», «Зачем?», «Почему не спросила у меня»? Могла. Не спросила. Потому что слишком правильный. Потому что это Ягыз Эгемен, для которого шаг в сторону — равносилен расстрелу. Только почему-то стреляли всегда в неё. — Это было обязательно? Девушка открыла тёмные карие глаза и, наконец, нашла силы не отводить взгляд. — Хазан, ты о чём? — Ягыз непонимающе нахмурился, сдвигая вместе и густые брови. Его недоумение было настолько явно написано на лице, что ей захотелось рассмеяться. Неужели, действительно не понимал? — Я о том, что ты мог ограничиться фразой — «Со мной у тебя всё было в первый раз». Но нужно было сказать о поцелуе, верно? О поцелуе… «Которого бы не было, если бы ты не запер нас», — открытие было ярким и настолько сильным, что боль, которая затихла в затылке, снова проснулась, чтобы ударить в гонг. — Хазан, я всего лишь сказал тебе правду. Она улыбнулась. Верно, Ягыз Эгемен снова сказал правду, только более удобную. Более подходящую для этого момента. Как же! Он велел не делать, а она не послушалась. И за это непослушание можно ударить той самой правдой, которая побольнее. — Ты опоздал и со своим приездом, и с правдой, Ягыз. Я успела узнать всё сама. — Только не говори, что ты теперь устроишь скандал и по этому поводу, — на самом деле он готов к этому. Потому что, слишком уж, странная реакция у его жены. — О нет, я не собираюсь. Я всего лишь отвечу тебе. «Кроме поцелуя». Так вот, в этом «кроме» — виноват один человек. И его зовут Ягыз. Ты сам запер нас здесь, не спросив ни меня, ни Синана. Эгемен устало закрыл глаза и потёр переносицу. Самое отчаянное во всей ситуации, что и это он делал красиво. Настолько красиво, что хотелось прикоснуться к его щетине и провести пальцами. — Хорошо, прости. Не стоило мне напоминать тебе о поцелуе. Хазан, качая головой, села на место, где ранее восседал король всея Турции — Синан Эгемен. Младший избалованный бесёнок. Теперь вместо него перед ней стоял средний сын семейства Эгемен. Правильный, аккуратный, пунктуальный. Демоны этого мужчины всегда под контролем. — Вчера ты сказал мне, что если я снова что-то натворю, то всё будет кончено. — Сказал. — И? Мистер Сдержанность выполнит своё обещание? — она подхватила вторую бутылку минералки и сделала глоток. Солёная, невкусная, мерзкая вода. Вода, которую перехвалили. Под стать самому Синану. — Хазан, — статуя поправила чёлку и села перед ней на колени, — я был зол вчера. Устроил драку и… много чего нёс. Но оливковая ветвь мира всё ещё в моей руке, я протягиваю её снова. Несмотря на эту поездку и на моего брата. — О чём был наш последний разговор перед аварией? Ягыз отвёл глаза. «- Может быть, я приеду к тебе в офис? Утром нехорошо поговорили. — Хазан, нет нужды, правда. Я вечером приеду и поговорим, хорошо? — Пришли машину, Ягыз. Или я приеду на такси.» Сколько раз он проклял тот самый день и своё решение было известно одному Богу. Или Дьяволу. Или обоим. А может быть, этот день лёг чёрным пятном только на его глупое сердце? — Я не буду рассказывать. Ты сама вспомнишь. — Хорошо, тогда сможешь ответить мне на нейтральный вопрос? — она сделала ещё одну слабую безнадежную попытку узнать кусочек правды, которая ей важна. — Почему я отрезала волосы? Нет, ей не важны были сами волосы. Но отец. Почему-то, при мыслях о детстве в груди ничего не ёкало. Не болело. А так быть не должно. Так всегда бывало, когда люди теряли что-то дорогое сердцу. Или кого-то дорогого. Сердце Хазан молчало и никак не реагировало. Ёкало оно только при одном упрямом зеленоглазом мужчине, который сжимал губы в тонкую полоску, когда злился или был недоволен. Примерно, как сейчас. — Ты не говорила мне, почему это сделала. «Ты на самом деле не говорила, я знал причину, зачем ты это сделала.». — Он почти не лгал. Совесть с ним, конечно, не согласилась, но Ягызу плевать. Он не мог рассказать. Это та самая черта, за которую вся его сила и воля вместе взятые не способны были переступить. И не переступят никогда. — Не говорила… Аллах, да почему я это сделала? — она настолько разочарована, так по-детски расстроенно кусала губу, что желание утешить стало сильнее злости за глупый поступок. Ягыз бережно, почти неощутимо, коснулся её подбородка пальцами, вынуждая посмотреть на него. — Хазан, я уверен, что рано или поздно, ты вернёшь каждый утраченный кусочек своей жизни. Она подхватила его ладонь и пробормотала: — Ты странный, но… Мужчина посмотрел с искрящимся вдохновением после этих слов, а потом добавил: — Но скучный человек? — Но хороший человек, — упрямо прошептала девушка, — хороший человек, с которым случаются плохие вещи. Если бы с этим столкнулся твой брат… любой из твоих братьев, то ни один из них не вынес бы. Она готова к любым словам, после того, что сказала. Абсолютно к любым, но только не к тому, что сделал Ягыз в следующую секунду. Он уткнулся лицом ей в колени и тяжело вздохнул. Прошла секунда, которая тянулась вязко и бесконечно, прежде чем девушка решилась погладить его по голове. — Я очень сильно по тебе скучал. — Ягыз, — она умудрилась обхватить его лицо, заросшее щетиной, и приподнять. Волоски жесткие, торчали в разные стороны и немного щекотали ладони, — я не буду тебе врать. Я не могу сказать того же, но… я бы хотела скучать по тебе. — Давай я отвезу тебя домой? Наваждение прошло и демоны Ягыза Эгемена снова на цепи, покорно сели по местам. Всё верно, хозяин не позволил вырваться наружу. — Да, только не домой. А в больницу. Мне нужно попасть на сеанс психотерапии и сделать рентген ноги. — Ноги? — Ягыз коснулся той самой многострадальной конечности. — Дурная голова ногам покоя не даёт, Хазан? — Я и сама могу вызвать такси, — пробубнила с нотками обиды Хазан, — если не хочешь… — Ты знаешь, по-моему, за эту адскую неделю я получил полное право называть тебя божьим наказанием. Я не имел в виду, что не хочу везти туда. Я к тому, что кое-кто, по имени Хазан, мог бы и не ввязываться в драку со взрослым мужчиной… — Ты сейчас Синана назвал взрослым мужчиной? — Хазан! — он протянул руку, на которую та с удовольствием облокотилась, вставая. — Идти сможешь или тебя понести? Будь она в другой ситуации, то гордо бы заявила, что ничья помощь не требуется, что божье наказание могло проваливать, и плевать на весь мир, сама справится. Но сейчас у девушки было странное состояние. Более того, страннее всех предыдущих состояний, то, что выдал её рот, было явно не согласовано с мозгом: — Лучше понеси. Сказано-сделано, Ягыза Эгемена дважды просить не пришлось. Это невероятно: прижиматься к его груди, чувствуя, как билось сердце мужчины. И оно выдало волнение, показывая, что он не холодный и отстранённый, каким бы хотел казаться. — Как ты узнал, что я тут? — Гекхан позвонил и сказал, что не может оставить Ясемин. Ему набрала Эдже и очень просила проконтролировать Синана. У твоей младшей сестры плохая ассоциация, когда в одном предложении звучат Агва и Синан. — А как она.? — госпожа Эгемен силилась провести логическую цепочку, но это давалось с трудом. — Хазан, я сам с удовольствием задам все эти вопросы. Возможно, я чем-то не угодил маленькой госпоже и теперь ответственность, чтобы кататься за тобой по всей Турции, возложена на Гекхана. Сразу говорю — плохая идея. Ясемин не позволит. И да, пока ты кривишь лицо, сообщу сразу — это шутка. Он открыл дверцу машины и помог сесть, потом защёлкнул ремень, проверив его. — Увы, Хазан, на рентген отвезу к доктору Беруку, вижу, что хочешь возразить, но это бесполезно. Девушка вздохнула, это действительно, бесполезно.

***

Господин Берук с интересом разглядывал парочку. Растрёпанная госпожа экс-Эгемен держала локоть бывшего супруга. Джинсовая ткань на брюках девушки немного была испачкана, будто она участвовала в уличных боях. Судя по спортивному прошлому, возможно, так оно и было. А вот Ягыз был одет с иголочки: идеально выглаженный костюм, чёрная рубашка и кожаные туфли. Из-под рукава пиджака поблескивали часы, заявляя о безупречном вкусе хозяина. — Добро пожаловать, молодые люди. Вижу, что-то стряслось с ногой, раз не можете на неё наступать, госпожа Хазан. — Здравствуйте, доктор, — она приподняла брови, пожав плечами, — так получилось. — Как ваши дела? Как протекает амнезия? Я переживал за вас. Очень надеюсь, что вы получаете соответствующее лечение. — Если вы относите к лечению драки второй день подряд, то да, господин Берук, Хазан получает очень интенсивное лечение, — не мог не вставить ироничную реплику Ягыз. — А вы, молодой человек, куда смотрите? — врач усмехнулся, поставив на место мужчину, который недовольно насупился. — Вам нужно следить за молодой госпожой. Минуту, пожалуйста. Приглашу хирурга. Осмотрим ногу. Ягыз, по правилам мне нужно побеседовать с госпожой наедине. Прошу, выйдите. Эгемен помедлил, повздыхал, потоптался на пороге, но это его не спасло. Доктор был непреклонен, не позволив остаться в кабинете. Как только за ним закрылась дверь, Берук с улыбкой взглянул на Хазан: — Так как ваши дела с амнезией? — Лечу. Выполняю все предписания и немного начала вспоминать. — Я надеюсь, вы поколотили не собственного мужа. Вижу, что у него синяк. — Посмотрите на меня и на него, вы всерьёз предполагаете, что я могу поставить фингал? — она заметила, как заискрились глаза доктора от хорошо скрываемого веселья. — То есть… я имела ввиду… — Я человек, как и вы, Хазан. И не всегда умею подбирать культурные слова для выражения эмоций. Чёрт возьми, я рад, что у вас боевой настрой, и что вы помирились с этим бунтарем. Девушка гордо улыбнулась. Кто-то признал, что Ягыз —бунтарь, а она ни в чём неповинный святой человек. О том, что господин Берук сказал это, чтобы наладить контакт, Хазан и не подумала. После того, как ногу проверили, сняли на рентген, намазали кремом, ей прочитали строгую лекцию о постельном режиме и отпустили с миром. Потом Ягыз величественно попросил её подождать в коридоре, пока разговаривал с доктором Беруком. Мужчина отсутствовал минут сорок. Когда он вышел из кабинета, то Хазан успела издёргаться, изнервничаться и попытаться встать с диванчика. — Ну что? Через сколько у тебя приём? — Через час. — Отлично, успеем перекусить. Уверен, что ты нормально не позавтракала. В который раз за этот день фирменное упрямство дало сбой. Вместо гордого: «обойдусь», призналась: — Хочу блины с сыром. — Ого, — Ягыз улыбнулся, — будет исполнено. Прошу вашу руку, мадам. — Мадемуазель. Я теперь незамужняя и свободная девушка. — Ах да, я и забыл. Наверное, такие слова незамужние девушки и говорят. «Дом моего мужа»? Хазан отвела взгляд. Похоже, Эрдал услышал гораздо больше, чем она думала. — Неправда, я этого не говорила. — Но подумала, верно? — Эгемен подмигнул и помог встать. Девушка покосилась на него, но не продолжила перепалку. Всё равно Ягыз вышел бы победителем, а она с досады кусала бы локти. К её удивлению, он не предложил зайти на приём к психотерапевту вместе. Мужчина довёл до кабинета, сказав, что может забрать после сеанса. Но на этот раз Хазан его поблагодарила и отказалась, уязвлённая тем, что он потерял к ней интерес. — Как знаешь, — Ягыз слабо улыбнулся и, нахмурившись, глянул на экран телефона. — Тогда до встречи? «Куда ты едешь? К кому? Когда приедешь обратно? Ты общаешься с Фарах?» — эти и другие вопросы промчались в хорошенькой головке Хазан. — До встречи. Вечером, возможно, меня не будет дома. — Опять запланировала непонятные поездки за город? — Нет, хотела прогуляться. Не могу сидеть, устала. Они попрощались и, когда высокая фигура скрылась за поворотом, Хазан тоскливо сморгнула слезинку. Чудесно, стоило ему покинуть её, как сразу захотелось, чтобы муж вернулся обратно.

***

За несколько часов до. Сегодня предстояла поездка с Синаном. Она не испытывала никаких эмоций. В голове крутились Ягыз, синяк, слова Селима и Фарах. А ещё Ягыз позвал в кино. И это помимо того, он снился снился. Сны всегда были яркими и настоящими, после запоминающихся картинок не всегда получалось вспомнить, где она находилась, а потом очертания комнаты становились более чёткими, и Хазан готова была взвыть. Тихий стук с обратной стороны двери эхом отзывается в голове. — Входи, Эдже. В том, что это маленькая сестренка, которой не спалось с утра — не было сомнений. Сонная, уставшая с уснувшим ребёнком на руках. — Что-то случилось? — Озгюр беспокойный. Не спал всю ночь. Колики. — Садись. — Хазан подвинулась. — Эдже, скажи, а Ясин интересуется ребёнком? — Интересуется, — юная мать поправила одежду на спящем сынишке. — Порой я очень сильно устаю. Нет, я не о развлечениях, а о свободном времени. Хочется поспать, почитать или посидеть полчаса в тишине. Когда Озгюр с мамой, то я на учёбе. А потом прихожу и ребёнка вручают мне. Я не виню, она устаёт. Но мне было бы легче, если бы я… если бы я была не одна. — Ох, Эдже, — она ласково обняла сестру, — не грусти, малышка. Я съезжу и решу один вопрос, а потом посижу с малышом. А ты немного поспишь. — Куда ты едешь в такую рань? — В Агву. «Агва» повисает в тишине тяжёлым парящим в воздухе камнем. — С Синаном, сестра? — Да. Мне нужно узнать правду. — Да какая правда тебе ещё нужна, Хазан? И зачем? — на этих словах матери Озгюр начал ворочаться, заставив ту испуганно затихнуть. — Синан сказал, что у нас было что-то в Агве. — Ты делаешь это для другого… нужно, чтобы Ягыз приехал, верно? Верно, как и то, что солнце вставало на Востоке. Верно, как-то, что её имя Хазан. — Нет, Эдже. Вот ключ… на всякий случай. Если попрошу — приедешь? — Приеду, конечно. Я всегда следую за тобой и твоими безумными идеями. Хазан, — младшая сестра замолкла, решая про себя: говорить или нет. Видно, что ей непросто дались следующие слова:  — Это ужасно эгоистично, но я скучала по тебе и не хочу, чтобы ты уезжала. Ягыз заберёт тебя обратно у нас с мамой, как только всё вспомнишь или решишь вернуться к нему. — Не заберёт, моя малышка. Я всегда с тобой, помнишь? Я буду для тебя… И отцом, и матерью, и сестрой. Она говорила это, когда вытирала слёзы с покрасневших щёк Эдже. В тот миг Хазан была готова расцеловать спасителя маленькой и хрупкой сестрёнки. А потом тот самый «спаситель» лично спустился по лестнице и уставился холодными зелёными глазами, в которых впервые читался вопрос, а не презрение. В груди перемешались ненависть и благодарность, не сочетаемые между собой чувства. Но именно тогда, испытывая ненависть, поняла, что этому мужчине можно доверять. — Хазан? — Эдже слегка толкнула её в плечо. — О чём задумалась? — Да так… в общем, вот ключ. А мне надо бежать. Она чмокнула сестру на прощание. Может быть, в то утро бы всё сложилось иначе. И оно не было бы для Эдже горьким. Но иногда обстоятельства неподвластны людям, несмотря на то, что они всё сделали правильно. Через полчаса после отъезда Хазан в дом пришёл Ягыз. Фазилет увела его на кухню, погрозив Эдже кулаком, мол, не смей подслушивать. Она бы и не стала, но Озгюр заснул на руках, поэтому девушка решила уложить его спать в своей комнате. Когда она ступила на лестницу, то услышала часть разговора: — Госпожа Фазилет, вы мало чем можете мне угрожать в данной ситуации. Вы, а не я настояли на аннулировании развода. Ваше счастье, что я передумал. — Это твоё счастье, что ты передумал. Когда Хазан узнает об этом, то спросит, мой мальчик, в первую очередь с тебя. Потому что она очень сильно переживала. — Боюсь, что она спросит сза другое. Рано или поздно, Хазан коснётся темы отца. И что вы ответите? На кухне наступила пауза, Эдже была почти уверена, что мать, как заправский игрок в шахматы, рассуждала, куда пойти следующей пешкой. — Я молюсь, чтобы она никогда не узнала вновь, что сделал её отец. Пусть лучше память об этом случае не возвращается. Она много страдала, когда поняла, что была нежеланным ребёнком. Правильно, а кто будет рад, что твой отец насильник? Эдже в ужасе закрыла рот. Вот почему сестра отрезала волосы, которых никогда не касалась в память об отце. И больше ни разу не сходила на могилу перед отъездом в Америку. На прощание Хазан отдала все фотографии и ничего не объяснила. Лучше бы она не слушала разговор матери и Ягыза. Девушка помотала головой. Нет-нет-нет. Слезинки бежали одна за другой, а она торопливо их смахивала, чтобы не начать реветь в голос. Эдже побрела наверх так же тихо, как и подслушивала. Она осторожно уложила сына в люльку, после чего дала волю слезам, борясь с желанием набрать сестре.

***

Ягыз приехал в больницу к отцу немного позже, чем планировал. Перед его уходом Хазан снова была расстроена, но он больше не упрекнул её ни разу за весь путь. Попытался развеселить во время позднего завтрака. Он бы и рад рассказать, что собирался к отцу. Но для него тема была слишком тяжёлая и больная. Она обязательно бы спросила, как Хазым, есть ли улучшения и что он чувствовал, когда встречался с родным человеком. Мужчина не был готов слышать печальные вопросы, как и давать на них однозначные ответы. Правда заключалась в том, что ему было плохо от этих встреч, но не ездить к отцу не мог. Улучшений не было и они не предвиделись. Мозг и тело работали на износ, а память по циклу заставляла вновь и вновь переживать его миг смерти Селин. Естественно, это не могло помочь выздоровлению. Поездка в Агву отняла пару драгоценных часов и, теперь, есть имелось двадцать минут перед процедурами. Нельзя сказать, что он ждал чего-то особенного от утреннего визита. Обычно, мужчины молчали, каждый думал о своём. Хазым кивнул, когда увидел кто пришёл, и улыбнулся. Сегодня он был более подвижен. — Ягыз, ты давно не приходил. Эта дежурная фраза звучала постоянно. На неё можно было не отвечать. — Здравствуй, папа. — Как твои дела? — а вот это что-то новенькое. Чаще всего отец спрашивал о Селин, Синане и Гекхане, потом просил заботиться о них и уходил в себя. — Мои дела двигаются в странном направлении, отец, — ответ был туманным, и скорее всего Хазым проигнорировал бы его, но сегодня чёрные глаза-бусинки внимательно глядели на сына и тот непроизвольно поёжился. — Но они двигаются, верно? — голос отца серьёзен и он говорил, словно он здоров. — Хорошо, когда ничего не стоит на месте, как у меня. Скажи мне, Ягыз. Вы навещаете их? — Кого? — Он прекрасно знал, о ком спрашивал отец. Но не мог поверить. — Маму и сестру. — Но… — О, сегодня… я совсем ненадолго не сумасшедший старик. Сегодня я — Хазым Эгемен. Не волнуйся. — Я недавно ездил на мамину могилу. Ездил, чтобы поговорить. — Да, вы с ней всегда были близки. И ей удавалось до тебя достучаться. Ты ведь не прост, сынок. Правильный, честный, очень добрый, но сложный человек. Я бы сказал, что ты противоречивый. Твоя мама умела тебя убедить. Помню, как мы спорили с тобой часами, а потом приходила Севинч и находила нужные слова. — На этот раз для меня не нашлось убедительных слов, отец. — Кольцо всё ещё на твоём пальце. Развода не было? Ягыз был готов сотни раз поблагодарить судьбу или Всевышнего за эти минуты, когда Хазым снова говорил как прежде. Время летело, когда оно особенно дорого. Почему именно в этот день? Агва, Хазан и его отец? Почему события не разделились, чтобы дать маленькую передышку? Ещё немного эмоционального накала и он сошёл бы с ума. — Был. И одновременно не было… и … — И Хазан нашла нужные слова, — старик говорил уверенно, будто лично присутствовал и наблюдал за их отношениями. На самом деле, она и не искала нужных слов. Там, в домике, в том самом бедном районе, где прошло её детство, во сне попросила его остаться. Одно слово. «Останься». Оно сработало лучше всяких просьб и убеждений Гекхана, Синана, Берука и собственного голоса разума. — Ты только её по-настоящему и слушал после смерти Севинч. Неужели, не замечал, Ягыз? Не замечал. Он много чего не замечал. А когда заметил, то у Хазан был Синан. — Я так и не извинился. Не извинился ни перед Гекханом, ни перед тобой. За то, что пытался навязать вам, как правильно жить. Но особенно, сожалею, что мало говорил с вами. Может быть, если бы пытался, всё бы получилось по-другому. Я бы знал, что творилось на душе у каждого моего ребёнка. Гекхан бы был более увереннее, не искал бы поддержку на стороне. Ты бы… ты бы знал, что не нужно быть идеальным. А Синан, Синан бы не пытался привлечь внимание своими глупыми выходками. Севинч скончалась внезапно. Её не стало рядом со мной за один миг. Я не смог понять и принять это. Прошу прощения, сынок. Ягызу не нравился этот разговор. Он был светлым и хорошим, но в воздухе витало присутствие беды. И эта беда была неотвратима, как и любой катаклизм. Можно приготовиться, но нельзя избежать. — Папа, тебе не за что извиняться. Нет слов или поступков, которых я бы тебе не простил. На всё нужно время. — Время, — Хазым улыбнулся, — время, Ягыз. — Господин, простите, — в палату заглянула молоденькая медсестра. — Вашему отцу пора делать систему. Позволите? Молодой мужчина кивнул, вставая со стула. Он с нежностью положил руку на плечо отца, впервые понимая, какое оно по-детски хрупкое. Стресс подкосил не только его разум, но и тело. Словно, включился механизм резкого старения. — Я ещё заеду, отец. Завтра или… — Или потом. Приезжайте вместе с Хазан, сынок. Рад был повидаться с тобой. Ягыз медлил всего секунду, а потом запретил себе останавливаться, крепко обнимая отца. Так бы сделала Хазан. Так бы сделала мама. И так бы никогда не сделал он сам. Потому что любимые и родные люди сами должны догадаться, как он их любил. Это же так легко? Взять и прочесть мысли в его голове. Теория близка двенадцатилетнему мальчишке, который думал, что его не любили и, поэтому привык любить, молча, не показывая чувств. Но детство давно закончилось и взрослый выросший Ягыз Эгемен знал, на самом деле — это детская обида, которую он старательно оберегал годами. Хазым Эгемен любил его ничуть не меньше нелепо закончившей жизнь Селин. И не меньше Синана. Он любил одинаково. Но считал Ягыза сильнее других. И средний сын семейства Эгемен в ту же секунду дал себе обещание, что непременно навестит Селин.

***

Оказавшись дома, донельзя раздосадованная Хазан застала тихий дом. Ни звука. Странно, мать и сестра никуда не собирались. Она поднялась в комнату и нашла там зареванную Эдже с фотографией отца в руках. — Сестра, что случилось? Опять мама что-то говорила об отце? — забытый гнев мгновенно проснулся в девушке. — Хазан, — Эдже протянула к ней руки, чтобы обнять, — я просто… я просто вспоминала. Ты бы хотела вернуться в наш старый дом, чтобы всё было как прежде? Мы с тобой маленькие, отец жив и…и… — И что-то случилось, Эдже. Старшая сестра бережно прижала её к груди, ласково коснувшись ладонью густых волос. Всё же, она совсем ребёнок. Её маленький и родной ребёнок. После проклятой аварии, совсем забыла о том, что нужно уделять внимание младшей сестре. — Всё в порядке. Не переживай. Гекхан приехал за тобой в Агву? Синан тебя не обидел? — Эдже, а почему Гекхан? Почему не Ягыз? Ты же была с ним очень дружна. Младшенькая нахмурилась, играя ленточкой на своей кофте. Она в такие моменты очень забавно выглядела. Всегда так себя вела, когда дулась. — Нет никого развода, Хазан. И мама, и твой муж его аннулировали, а тебе не сказали. Эдже почувствовала, как ладонь сестры замерла, перестав гладить. Она подняла глаза на Хазан, чтобы понять какие эмоции ты испытывала. Наверное, в бешенстве и ей хотелось придушить Ягыза, но нет. — Вот почему он так себя ведёт. — Как? — Неважно. Завтра съезжу и уточню все детали, Эдже. Спасибо, что сказала. Только…только не говори им, что я в курсе. Ладно? Ответом послужил кивок, а затем сестренка её крепко-крепко обняла. Сердце подсказывало Хазан, что неспроста Эдже ревела в обнимку с фотографией отца. И она обязательно узнает причину, но не сейчас. — Погуляем сегодня по набережной, малышок? Возьмем Озгюра, ты, мама и я. Как тебе идея? Поедим жареных каштанов, слопаем по порции мороженого и забудем обо всём на свете? Как показывает практика, иногда очень выгодно забывать прошлое, — пошутила Хазан, с радостью замечая, что на заплаканном личике мелькнула улыбка. — И пирожное купишь? — Шоколадное, то, которое ты обожаешь. Вот видишь? Я этого не забыла. Мам, я знаю, что ты стоишь под дверью, заходи! Фазилет поняла, что её застукали и решила выйти из укрытия. — Аллах, Аллах, какие вы дружные, — миролюбиво проворчала женщина. — Натворили дел небось и теперь гулять хотите. Эдже потянулась к ней руками. — Пойдем, и ты посиди с нами немного. А то ходишь одна, а потом закрываешься в своей комнате. Девушка неловко толкнулат в бок подушку, чтобы освободить место на кровати, и к ногам Фазилет упала фотография её мужа, которую Эдже спрятала, когда пришла Хазан. На снимке мужчина держал на руках крошечного младенца одной рукой, а вторую ладонь опустил на макушку старшей дочери с шариком в руках.

***

Все дороги вели в Рим. В его случае, «Рим» был там, где Хазан. Ягыз ещё не отошёл от встречи с отцом, перебирая в голове каждое слово. В груди теплилось что-то знакомое, но давно забытое. Может быть, у него тоже мини-амнезия? Или всё оттого, что так старательно пытался отодвинуть чувство в самый темный и забытый уголок души? — А, Эгемен пожаловал! — откуда-то сверху донёсся бас Фазилет, которая уперев руки в бока, наблюдала за ним с балкона. — Дорогая тёща, — в тон ей ответил Ягыз, — а Хазан выйдет? — Нет. — А скиньте мячик! — озорная улыбка расцветала на его лице, а женщина закатила глаза. Старая шутка известная во всём мире. — Давай, проходи уже. Мы только вернулись с прогулки и собираемся поужинать. Семейный ужин. Как раз вовремя, мужчина положил ладонь на ручку двери, и в этот момент раздался тихий голос той, ради которой он был тут. — Привет, ты всё-таки пришёл! Хазан в лёгкой юбочке и светлом топе выглядела по-особенному нежно. На её ногах красовались сланцы, нога была перебинтована, а сама она в руках держала пакет с овощами. — Привет. Тебе же только сегодня говорили, что… — Я знаю, но Эдже уснула, а мама устала и я решила сходить сама. — Позвонила бы мне. — Ты же… ты же сегодня торопился, вот я и не стала тебя беспокоить. Вдруг ты был занят, или на встрече, или… Ягызу показалось, что она хотела знать, где он был, но не решилась спросить. Беспокойство мелькнувшее в карих глазах сменилось радостью. Он подхватил пакет из её рук, испытывая лёгкое покалывание на коже в том месте, где их пальцы коснулись друг друга. — Я был у отца, Хазан. Только прошу, ни о чём не спрашивай. Её пухлые губы приоткрылись, чтобы задать вопрос, который так и не слетел с них. Хазан встала на носочки и поцеловала его в щёку. Конечно же, в правую. — Проходи в дом, я рада, что ты пришёл. Фазилет, которая в тени балкона слышала разговор, вздохнула. Дочь могла допустить очень большую ошибку, если позволила бы себе отдалиться от этого мужчины. И не потому что, Ягыз Эгемен богат, умён, красив и воспитан, а потому что стоил того, чтобы любить его в ответ. Когда Эдже застала Хазан и Ягыза на кухне, весело переговаривающимися и режущими фрукты, то не решилась прервать. Они настолько гармонично смотрелись вместе, что она пожалела, что призналась сестре по поводу развода. Мужчина ловко резал огурцы и подтрунивал над кулинарными способностями жены. — Ничего, ничего, вот когда я всё вспомню… — Хазан, ты не блистала кулинарным талантом и до аварии, — заметил Эгемен, перехватывая летящий наряд из помидора. — И перестань буянить, вот пожалуюсь твоей маме… она тебя мигом… — Э нет, если тебе нужно её воспитывать или наказывать, то ты это сам, Ягыз, без меня, — появившаяся на кухне Фазилет усмехнулась. — Мы с Эдже в гости. Меня внезапно позвали. Помните тетю Годже? Так вот, она проездом в Турции и позвала нас. — Может быть, пригласишь её к нам? — Хазан укусила помидор, удивленно посмотрев на мать. — Ты всегда терпеть её не могла… — Ты не выпендривайся, сама схожу. Озгюра ей покажу, ты со мной, — старшая представительница семейства Чамкыран кивнула Эдже. — Давай, собирайся. Хазан совершенно не понимала, зачем матери понадобился внезапный поход в гости. Долма готова, чайник вскипел, салат стараниями Эгемена почти доделан. Судя по Эдже, и ей было невдомёк, что происходило. А вот Ягыз чувствовал себя неловко. — Госпожа Фазилет, я могу пойти домой. А вы пригласите гостью сюда. — Ишь чего удумал. Домой он пойдёт. Нет, сиди, раз пришел. Мы сами сходим, к тому же, Хазан она не будет рада. Моя коза с детства устраивала мелкие пакости, то молоко прольёт, то юбку порвёт, а один раз чуть не спалила местного дворового пса, который… — Мама! — возмущенно перебила старшая дочь, прекрасно понимая, что после увиденного утром, вряд ли, в глазах мужа её репутация могла пасть ещё ниже. — «Мама, мама, мама», — проворчала Фазилет. — Давай, Эдже. Жду тебя у дверей. Когда беспокойная родня ушла, Хазан начала переминаться с ноги на ногу, а потом предложила сесть за стол. Она отодвинула стул, неловко зацепила скатерть и почти уронила стакан, который, к счастью, ещё пока не был заполнен. Ягыз успел подхватить его, убирая обратно на стол. — Извини, — она пожала плечами и завправила прядку волос за ухо. — Это за Агву или за стакан? — Ты ждёшь извинений за поездку? — она удивленно вглядывалась в его лицо, пока мужчина сосредоточённо смотрел на стол, встав очень близко. — Жду, но… я их не получу. Да? — Ягыз усмехнулся и провёл ладонью по волосам, жалея, что завёл разговор. Какие извинения, Аллах, Аллах. Хазан и извинения ходили по параллельным прямым и никогда не должны пересечься. — Сначала ты, — подбородок упрямицы взлетел вверх, а в глазах горел вызов. — Например, за то, что решил развестись. — А ты подписала документ. — А что, могла не подписывать? Сработало бы? — Сработало бы, — съязвил Ягыз и его ладонь легла на её талию, не позволяя отстраниться. — Не было бы развода, если бы ты в то утро не решила уехать. — А ты меня не остановил! — А что, мог? Сработало бы? — вернул он ответный вопрос, приковывая взглядом. — Сработало бы, — Хазан не осталась в долгу и отбила подачу. — Мы… мы несём такой бред, — прошептал Ягыз и вздохнул, — ужасный бред. — Ты позвал Фарах! Ты… ты сказал, что я не стою того, чтобы за меня драться! Ты уехал сегодня утром, не сказав куда! Он молчал, но его вторая рука присоединилась к первой. Глаза горели зелёным огнём, а на лице застыла маска странной горечи. — Хазан, несмотря на всё, что ты перечислила, я с тобой. Я всегда с тобой. Ни дня не было, чтобы я был где-то вдали от тебя. Ты этого не видишь? — А ты не видишь, что я тоже всегда рядом? Ни дня, ни единого дня я не была далека от тебя. Всегда ищу тебя, Ягыз. Её руки легли на его плечи, сжимая. Тело мужчины было напряжено, как тетива лука с натянутой стрелой. — Хазан, я сегодня понял кое-что, когда разговаривал с отцом. Он впервые узнал меня с момента смерти Селин. И мы поговорили. Мой отец извинился передо мной за всё, что случилось. А я понял, что я ошибался. И если раньше казалось, что для моей злости всегда было оправдание, то сегодня я не нашёл его. Мне так хотелось, чтобы меня любили, несмотря ни на что, как Синана или Селин. Это желание было настолько сильным, что я не мог и не хотел видеть очевидные вещи. Я был любим. И мамой, и отцом. Да, я не родной им по крови, но они меня любили. Просто, мне казалось, что любовь должна выглядеть так, как я себе её представлял. Кто знал, что она многогранна и каждый человек понимает, чувствует и показывает её по-разному? А потом, — его палец мягко провёл по нежной коже щеки девушки, чтобы стереть маленькую слезинку, скатившуюся с глаз, — а потом появилась ты. Ты отличалась от моего окружения, была принципиальна и сразу дала понять, что ни во что меня не ставишь за то поведение в отеле. Это было неприятно и несправедливо. Ещё неприятнее стало, когда я понял, что ты человек, который меня интересует. И я попытался показать, что не такой плохой, каким ты меня представляла. Ты не хотела этого видеть, сопротивлялась, заявляя о любви к моему брату. Я смирился с этой любовью. И снова допустил ту же ошибку, в попытке понравится тебе, я упустил то, что тебе давно стал не нужен мой брат. Что ты давно… тоже… Тоже полюбила. Тоже. Неужели Ягыз Эгемен говорит с ней о любви? — Я не хотел и не мог увидеть этого сразу, иначе… иначе бы никогда не запер тебя в том доме с Синаном. Я много чего сделал не так. То есть… всегда делал прямо противоположное тому, что чувствую. И сейчас продолжаю делать. Хочу сказать совершенно другое, а вместо этого обижаю. И в один день может случится так, что ты и не захочешь вспоминать меня. — Захочу. Ей было не менее страшно, чем ему, но если, только что не прозвучало признание того, что этот человек любил и дорожил ею, то что это было? Ладно, не в первый и не в последний раз она прыгала в омут с головой, зажмурившись. Выплывет. — Я хочу помнить о тебе каждый момент и каждое твоё слово. Несмотря на то, что они могут быть связаны с плохими событиями в наших жизнях. Например, что случилось на кладбище. Как бы я поняла, какими надежными могут быть твои руки, если бы ты не вытащил меня? — Хазан, — он сдержал вздох, ведь за ним могли последовать слёзы облегчения. Сегодня дорогие ему люди решили устроить массовую атаку на его сердце, которое к этому не было готовым. — И больше не говори мне о смелости, — она усмехнулась, прекрасно зная, что он помнил эту фразу, и что за ней последовало. Девушка брякнула её невпопад, совершенно уверенная в последующей реакции. — Что? — Ты просил, чтобы я делилась с тобой воспоминаниями, которые возвращаются? — Да, ты тогда сказала, что это очень личные вещи. О таком рассказывают родным и любимым людям. Например, своему мужчине. — Или мужу. «Ну же, Эгемен, признайся, наконец! Расскажи правду», — сердце Хазан ликовало, пританцовывая. Но Ягыз упорно не желал раскрывать все карты, прижимая её сильнее. Если он надавит второй ладонью, то она точно не сможет дышать. Бред. — Или мужу. Его рука коснулась её груди, скользнув по ней к краю декольте. Пальцы мужчины зацепили цепочку, чтобы вытащить кольцо, которое было надёжно скрыто от чужих глаз. Она перехватила его руку, сжимая запястье. — Не трогай. — Почему ты носишь его именно так? — Потому что ты разозлил настолько, что я захотела его снять. Но не смогла. Это как обещание самой себе. — Получается сдерживать? Вместо ответа она мягко вынула кусочек цепочки из его пальцев, поправляя. — Нет. — Вот и у меня не получается. И сегодня вечером не получится. Губы Ягыза Эгемена накрыли столь внезапно, что она растерялась. Хазан представляла этот момент миллионы раз. Его предыдущие попытки были другими, поэтому вместе с влечением она испытывала злость, обиду или ревность. Но сейчас хотела, чтобы он поцеловал. Хотела до безумия, потому что очень устала без губ Ягыза. Если такое определение можно было применить в принципе. Беспомощность, охватившая тело, заполнившая рассудок и напрочь лишившая возможности трезво рассуждать, была приятной. Девушка раскрыла рот и ответила. Ладонь мужчины коснулась её затылка, чтобы не позволить отстраниться. Какой он глупый, как будто, кто-то собирался отстраняться! Когда его язык коснулся её, то началось нечто невероятное. Ощущение, словно от сна, после которого не хочется просыпаться. Ягыз мял, ласкал и чуть ли не кусал полные желанные губы. Рука, которой он пытался выудить кольцо из-под одежды, осталась на уровне груди, только теперь ладонь опустилась на один из холмиков, крепко сжав. Хазан видела и чувствовала во сне это миллионы раз, но решила попробовать сделать в реальности. Её зубки вонзились в его нижнюю губу и потянули на себя, на что был получен ответ в виде его второй руки, которая опустилась на задницу. Ягыз вжал её сильнее в стол, помогая сесть на него. Она старалась не отрываться от губ, которые стали важнее воздуха, казалось, что если бы на секунду она лишилась их, то всё бы потеряло смысл. Но им пришлось отстраниться друг от друга по обоюдной инициативе. Лоб мужчины уперся в её и он прошептал: — Хазан, стоп. Конечно, а чего она ждала? Что он мог рассказать кусочек правды, который хранил в сердце, и позволив потерять контроль? — Твоя мама может вернуться в любую секунду. — Ты не понял? Они не в гости ушли. Она усмехнулась, поражаясь его наивности. Её мать очень хороший игрок. Когда нужно, она с лёгкостью удалялась с поля боя, чтобы потом сделать очередной ход, когда этого меньше всего ожидали. — Давай поднимемся в комнату, Хазан. Мало ли. — Зачем? Чтобы ты и там вёл разговоры, снова… — Затем, что я могу выполнить просьбу из сна, которую ты произнесла вслух, наврав, что приснился очередной кошмар. Её тело покрылось мурашками, пока она сжимала его шею, чтобы не упасть. Он слышал! — Ты… — Хазан вспыхнула, не зная куда деться со стыда. — Ты мог бы сказать… Вместо ответа Ягыз подхватил её под ягодицы, вынуждая обвить ногами бёдра и потащил по лестнице в сторону спальни. — У тебя ужасно узкая кровать, маленькая госпожа. На ней можно поместиться, только если кто-то на кого-то ляжет. От подобных намёков девушка покраснела, но послушно отпустила его торс, усаживаясь на кровати. Что делать дальше — она не знала. Вернее, прекрасно предполагала. Яркими иллюстрациями служили собственные сны и частичные воспоминания. Ягыз устремил на неё взгляд потемневших зелёных глаз. Аллах, какой дурак сравнил его с холодильником? В нём кипело столько чувств, что никто не мог противостоять им. — Ты решил дать сегодня своим демонам выходной? — она ёрничала, поправив топ, который сбился от всех движений. Лучше бы они продолжили на столе, ей казалось, что момент упущен. — Выходной? Демонам? — его брови взлетели вверх с неподдельным удивлением, а руки вернулись к прежнему занятию — ласкам тела. Он коснулся низа топа, резко потянув вверх, но не снял до конца. То, к чему стремился открылось перед ним. Красивая большая грудь, обтянутая светлым бюстгальтером с кружевом по нижней линии. Лиф красиво оттенял смуглую кожу, подчёркивая природную красоту. В этом была вся Хазан: никакая одежда могла перебить женственность девушки. Ягыз провёл пальцами по узорам на нижнем белье, повторяя изгибы цветочных принтов на нём. Она замерла, всё ещё не осознавая, что это происходило наяву, а не во сне. Что муж решился прикоснуться. Мужчина потянул топ до конца и откинул его в угол комнаты за ненадобностью. Руки неторопливо скользнули по её плечам, касаясь каждого участка кожи. Хазан закрыла глаза, чтобы отдаться тактильным ощущениям. Она знала эти руки. Руки Ягыза Эгемена — отдельный вид искусства. Они могли быть надёжными, в них можно было скрыться от любой беды, а сейчас они оставляли маленькие заряды электричества, где касались кожи. Он поцеловал её плечо, а потом подул на место прикосновения, вызывая дрожь в теле. Но ей было мало. — Ягыз… — имя слетело с губ без спроса, непроизвольно, заставив его улыбнуться. Он завёл руки за спину любимой и нащупал застёжку бюстгальтера. Щелчок, и она почувствовала, что бельё осталось на ней, но значительно ослабло. Ягыз мягко потянул шёлковую ткань к себе, освобождая желанное тело и от ненужной детали одежды. Когда грудь предстала во всей красе, он сначала не касался её, а просто любовался, вызывая тем самым недоумение на красивом личике супруги. Потом его пальцы погладили шею и спустились вниз. Хазан открыла глаза в тот момент, когда его большой и указательный пальцы начали ласкать соски. Мужчина не смотрел туда, всё внимание было приковано к её лицу и большим широко раскрытым глазам, в которых читался восторг и любопытство. Страха или нежелания не было. Но он не спешил. Сначала Ягыз легко тронул горошинки сосков, слегка на них надавливая. Потом его пальцы сжали их сильнее и потянули на себя, а в следующий миг рот начинал беспорядочно ласкать её грудь, пока руки уверенными и точными движениями мяли податливую плоть. Хазан издала первый стон в реальности, тяжело задышав. Руки и рот мужчины творили невообразимые вещи, иногда сжимая грудь, иногда лаская. Боль, сменилась наслаждением, пока он лихорадочно и быстро играл по очереди с каждым холмиком, не забывая о сосках. Она выгнула спину, чувствуя, что руки, которые служили опорой, упираясь в кровать, дрожали. Ягыз уловил состояние и опустил её на кровать, ложась сверху. Он по-прежнему был одет. Язык скользнул от одной груди к другой. Он переместил руки вниз к юбке, задравшейся на живот. Трусы были под цвет лифа: светлые, но без кружевного декора. Его пальцы смяли ткань, прикрывавшую то самое место, которого он касался в её снах. А потом нырнули под резинку белья и коснулись кожи, лаская круговыми движениями. Поиграв на её нервах и ощущениях, мужчина потянул бельё вниз, сантиметр за сантиметром обнажая лобок. Рука легла на разгорячённую кожу, задевая клитор. — Это принадлежит мне, Хазан. Так же, как и твоё сердце. Запомни, — он властно сжал руку, вызывая стон. Она была согласна с каждым словом. Чёрт возьми, готова была признать что угодно, лишь бы он не прекращал движения, потому что она находилась на грани. Но Ягыз отлично знал тело жены, каждую черточку и изгиб. Знал, чего она хотела и как доставить удовольствие. Пальцы надавили на клитор, а зубы впились в сосок, девушка извивалась в попытках получить больше удовольствия. Ягыз провёл по влажным нижним губам, убирая пальцы с заветной точки. Хазан готова была кричать от досады. Нет-нет, руку нужно вернуть. Ей на помощь пришли пальцы его второй руки, которые снова вернулись к клитору. — Ты что делаешь? — она могла побить рекорды по приливу крови к щекам. Его палец проник внутрь. Офис… он вытворял это в офисе. Подсознание подсказывало, что не только в офисе. И что не только это. — Тише, — голос бархатно обволакивал, напоминая о недавнем сне. Он так же просил не шуметь, чтобы их не услышали. Но сейчас они находились одни в доме. — Ягыыыз. — Тише, иначе мне придётся закрыть тебе рот, — мужчина усмехнулся. — Мы ещё не дошли до самого интересного… — Чего? «Что может быть еще?» — хотелось ей спросить, но второй палец, который присоединился к первому, сбил с мысли и невысказанного вопроса. Он скользил в ней, продолжая теребить клитор. С каждым разом пальцы проникали в тело с пошлым хлюпающим звуком, от чего Хазан не знала куда себя деть. Она сжимала кулачок и кусала до боли, потому что Ягыз ускорял движения, впрочем как и ласки груди. Тугой узел напряжения был готов распутаться, вот-вот, ещё немного, но его пальцы покинули тело так же неожиданно, как и проникли. — Ягыз… — плевать она хотела на приличия. Как он мог убрать?! Но мужчина отстранился от груди, Хазан привстала, услышав: — Ложись и не дёргайся. Неугомонная упрямица! — Что ты… — она пыталась поспорить, но он снова удивил, начав спускаться с поцелуями ниже, оставляя влажную дорожку языком на животе. Он же не собирался.? Не может быть. Этим вечером Ягыз Эгемен решил доказать, что могло быть и такое, потому что его язык опустился на клитор, а пальцы вернулись в лоно. Он покусывал, лизал и ласкал самую сокровенную часть её тела, иногда перемещаясь на половые губы. Пальцы зачерпнули выделившуюся смазку и размазали по промежности. Хазан застонала, чувствуя себя самой развратной женщиной на планете ровно до того момента, пока его рука с теми самыми пальцами не коснулась второй дырочки, распределяя по ней влагу. — Ты… — Тише, — он на секунду оторвался от занятия языком, а потом вернулся к нему, возобновляя ласки. Палец растирал второе отверстие, а потом нырнул в него, к её удивлению не вызывая никакого дискомфорта. В этот момент Ягыз укусил нежную кожицу клитора, начав движения пальцем. Это было пиком и пределом наслаждения, поэтому никто на свете мог заставить её заткнуться. Она кричала, смешивая в этом звуке стон, восторг и стыд. Да-да, ей было безумно стыдно. Ягыз не прекращал действий, продолжая двигать пальцем и скользить языком. Хазан сотряс мощный оргазм, заставив забыть, где она находилась. Всё, что было известно: пальцы и язык принадлежали самому лучшему мужчине в мире. А на остальное можно было забить. На время. Когда сознание вернулось к ней, Ягыз мягко погладил бедро. Он успел избавить её от юбки, а себя от одежды. В том числе, и от боксёров. Она глядела на вставший член во все глаза. Вторая рука мужчины водила по органу, пока он, улыбаясь, спросил: — Готова ко второму заходу? — Ко второму? — Именно, — он оказался меж её ног и навалился сверху, покрывая лицо поцелуями. Она почувствовала прикосновение головки члена к внутренней части бедра и замерла в предвкушении. Есть ли что-то, где Ягыз Эгемен не был безупречен? Он снова сбил её с толку, сделав первый толчок, пока ещё не проникая на всю длину. Не зря она просила во сне заменить пальцы. «Смена» оказалась впечатляющей, одаривая совершенно другими ощущениями. А когда Эгемен дёрнулся и проник до конца, Хазан готова была скулить и умолять, чтобы он начал двигаться немедленно. Будто прочитав мысли, мужчина начал движения, наращивая темп, припечатав своим телом. В этом положении подмахивать ему и помогать процессу было нелегко, о чём тот быстро догадался. Миг, и его жена оказалась на коленках, пока он помог разместиться ей на локтях, одновременно пристраиваясь сзади. Его руки оказались на её груди, снова захватывая в плен соски. С одной стороны, поза была неудобная: он не мог видеть её карие глаза. Наблюдать за смущающейся и кончающей Хазан, которая не знала куда деться со стыда, одно удовольствие. Но при этом, она всеми силами пыталась насадиться на пальцы или член. Маленькая вредная ханжа. Тем временем, та самая «ханжа» стонала в голос, раскачиваясь под напором его движений. Эгемен упёрся в её плечо, а потом впился в него зубами, кусая нежную кожу. Хазан было всё равно, она сосредоточилась на его члене, который плотно входил, раздвигая стенки. Нужно было ещё в отеле разобраться с этим мужчиной. Толчок за толчком, казалось, что глубже невозможно, но два тела двигались в такт друг другу, опровергая невозможное. Ягыз по тому, как она сжала его мышцами, понял, что ещё немного и Хазан испытает второй оргазм. Ещё немного… Он переместил одну руку на клитор, сжимая пальцами и ускорил толчки. Девушка застонала, а потом обмякла в его руках. Мужчина с трудом успел выйти из неё, прежде чем кончить. Часть семени попала на её задницу, часть на постель. Он со стоном навалился сверху, не в силах что-либо добавить. Через некоторое время Ягыз слез с неё, устраиваясь поудобнее на краю кровати. — Как ты? — Лучше всех, — восторженно прошептала Хазан. — Эгемен, сколько дней понадобилось, чтобы заново влюбить меня в себя и затащить в постель? Ты можешь побить все рекорды. Он рассмеялся, целуя её в щёку, а потом коснулся кольца на той самой цепочке. — Как часто у нас с тобой был секс… раньше? — Очень часто. Ты быстро вникла в процесс и часто набрасывалась на меня. Не помогало ничего: ни больная голова, ни уговоры, ни факт, что я устал… — Божье наказание! — Хазан фыркнула и усмехнулась, — ты кому врёшь?! — Тебе, — наглые зелёные глаза изучали её, — тебе вру. — Ладно, тогда скажи…у нас всегда такой… — она предательски покраснела. В сотый раз за вечер. — Да. Мы попробовали всё и пробовали дальше… и если бы не авария… — Не надо об этом, — она поцеловала его щёку. — Не будем о плохом. Я сейчас слишком счастлива, чтобы возвращаться к этому моменту. — Не будем, — согласился Ягыз, зарываясь носом в её волосы. — Спи. А то утром рано вставать. — С чего бы это?! — Ну, а кто повторит всё, что было этим вечером с утра? Они засмеялись одновременно, донельзя довольные друг другом.

***

Гекхан смотрел на супер-дорогие и супер-точные часы. Четыре тридцать утра. Тридцать шесть секунд. Мужчина и не подозревал, что это время отпечатается в памяти навсегда. Рядом сладко посапывала рыжая бестия. Как не вовремя звонок с утра. Но нельзя игнорировать, звонил лечащий врач отца. — Слушаю, — он встал и отошёл к окну, чтобы не потревожить сон жены. — Господин Гекхан, мне очень жаль. Мы хотели сообщить, что сегодня ваш отец пережил повторный инсульт. На данный момент он не приходит в сознание. Отёк мозга. Просим приехать в больницу. Телефон выпал из рук Эгемена и глухо стукнулся об пол. На чёрном экране отражалось растерянное лицо старшего сына Хазыма Эгемена. По ровной гладкой поверхности телефона пробежала трещина.