Галлюцинация

Дверь легко поддалась напору, видимо, она не была заперта. Папайрус никогда не запирал дверь за собой, как его просил делать Санс, на что старший лишь отшучивался и говорил что-то навроде «Ну, я же дома, что может случиться?». От части, из-за этого Санс всегда так спешил домой – волнение всегда брало верх над скелетом и не отпускало, пока он не приходил домой и не убеждался в том, что с братом всё в порядке. Он начал так волноваться только с возрастом, когда увидел, что старший брат совершенно не менялся и не относился к себе с той осторожностью, с которой, как казалось Сансу, относиться ему к себе следует. В конце концов, у Папайруса было одно НР и старшинство никогда не давало ему права бездумно бросаться на защиту младшего. Да, Санс прекрасно понимал, что брат чрезмерно волнуется о нём, так же, как и он сам. Да, Санс прекрасно знал, что Папайрус всё равно будет проводить свои эксперементы на себе же и не прислушается к его словам о том, что это может навредить ему. Иногда братом приходилось манипулировать, приходилось ставить ему ультиматумы и подвергать уже себя опасности, чтобы тот наконец остановился. Казалось, что только жизнь младшего имеет для него смысл. Что же, раз так, то Санс тоже будет делать так. Но для него это стало лишь паранойей. Это стало ужасной паранойей, которая не отпускала его ни на миг. Пока он не знал, где брат, что он делает и что с ним, он буквально не мог успокоиться и был готов срываться на слёзы и панику, пока, наконец, не убеждался, что всё в порядке. Благо, Папайрус вскоре понял это и старался всегда сообщать младшему, если он вдруг отходил от привычного рабочего графика. Для ленивых костей он работал очень много, и всегда был кто-то, кому Санс мог позвонить и спросить о состоянии брата. Так же, не менее волнующийся за младшего Папайрус начал старательно лечить брата, периодически и осторожно усыпляя его бдительность и тело. Ему нужно было работать, и он не мог просто так бросить это, даже если Санс был против этого. Это было заложено в нём. К тому же, ввиду такого волнения к себе, исследования Папайруса направились на успокоительные для брата, наиболее безболезненные и действенные. Да, это было неправильно, но Папайрус не мог допустить нервного срыва такого важного для него монстра. Санс задержался у Альфис - та тоже волновалась о его состоянии и долго отпаивала его чаем, пока тот вновь изливал ей свою душу о том, как сильно он волнуется за своего глупого-глупого братца, который совершенно не ценит свою жизнь. Паранойя стала слишком явной, даже для тех, кто раньше этого совершенно не замечал, а сам Санс всё ещё утопал в безмерном желании скрыть от всех этот открывшийся в нём недостаток, чтобы дорогие ему монстры и друзья перестали, наконец, волноваться, чтобы вновь предстать перед ними жизнерадостным и весёлым монстром, полным энергии и готовым на любые свершения. Потому что это было правильно. Папайрус уже был дома. Папайрус вновь не запер дверь, и Санс беззлобно бубнил себе под нос что-то о ленивых братских костях, пока входил в дом. Старший стоял на кухне и готовил что-то пахнущее чрезвычайно аппетитно - после неудавшейся тренировки младшему очень хотелось есть. Но сначала нужно было вытереть сапоги, чтобы не тащить грязь в дом, сначала нужно было снять перчатки и помыть руки, сначала нужно было умыть лицо, чтобы хоть немного освежиться и угомонить свою паранойю. Всё хорошо. Вот он, стоит у плиты и готовит оладьи. - Хей, бро, ты задержался! - кричит он ему с кухни, отходя от плиты ближе к младшему, - Я волновался о тебе, - он наигранно недовольно хмурится, пусть в его глазницах видна значительная доза усталости. Одна из вскрывшихся с паранойей проблем - Папайрус стал волноваться ещё сильнее. - Прости, я был у Альфис. Ты тоже всегда можешь проверять меня, если что, - лучезарно улыбается ему в ответ скелет, тут же заключая подошедшего братца в объятия. - Если ты продолжишь так задерживаться, то я тоже буду о тебе так сильно волноваться, - усмехается в ответ Папс, и Сансу неприятно режет слух печаль в его голосе. - Я запомню это, - хихикает в ответ младший, стараясь своим спокойствием успокоить брата. И не может перестать улыбаться, чрезмерно счастливо, понимая, что с его братом всё в порядке, когда тот почти что искренне улыбается ему в ответ. Он проходит в ванную, чтобы провести свои водные процедуры, и почти что заканчивает, как на кухне раздаётся ужасный грохот. Со скоростью мысли выбегая из ванной, он бежит на кухню, уже вбегая на кафельный пол, восклицает: - Папайрус! Что случилось? Ты в порядке? Папайрус сидит на полу и потирает свой череп, недовольно жмурясь от пронзившей голову боли. Папайрус видит невыносимо взволнованно брата и тут же поднимается на ноги, отчего череп вновь пронзает боль. - Ауч, - он горько усмехается, давая подбежавшему Сансу подхватить себя и успокаивающе хлопает его по спине, - Всё в норме, бро, всё в порядке. На меня просто сковородка упала, ничего страшного. - Сковородка!? - глазницы Санса наполняются страхом, зрачки внезапно гаснут, оставляя широкие глазницы пугающе пустыми, - Папайрус, тебе срочно надо отдохнуть, пойдём! - он тащит не сопротивляющегося брата на диван в зале, осторожно усаживает его туда и тут же кладёт руку на его череп, принимаясь залечивать ссадину, - Как ты себя чувствуешь? Что-то ещё болит? - Тише-тише, бро, я в порядке, это просто небольшой синяк, всё буде- - Нет, Папайрус, это не просто синяк! - он срывается на крик, не в силах, уже давно не в силах держать себя в руках, - Она могла убить тебя, Папайрус! Зачем ты вообще полез туда?! - из его глазниц скоро начинают течь слёзы, - Папайрус, Ты хоть понимаешь, что у тебя всего НР и- - Бро, хватит, - прерывает его старший уже привычно суровым голосом, легко очерчивая чужое лицо руками и устало вглядываясь в чужие мокрые от слёз глазницы, - Я в порядке, видишь? - он опускает руки на плечи младшего брата и притягивает его к себе в объятия. Санс не сопротивляется. Санс не хочет сопротивляться. Он хочет утонуть в мягком тёплом братском худи и в его крепких длинных руках, прижимаясь к нему и тихо всхлипывая. - Прости, - тихо шепчет Санс, - Я не знаю, что на меня нашло, я... - Тише, бро, тише. Ты не сделал ничего плохого. К тому же, ты залечил меня, не так ли? Значит, теперь точно всё хорошо, да? - Угу. На ужине Санс продолжает сидеть у брата на коленях, крепко держа его левую руку у себя на грудной клетке, чтобы убедиться, что всё в порядке. На ночь Санс ложится спать с братом, прижимаясь к его телу и прислушиваясь к биению его души. На утро Санс поднимает его, они завтракают вновь вместе, и Папайрус уходит на свой пост, а Санс спешит на свой патруль. И всё идёт, как обычно, и Санс звонит брату в назначенные часы, а тот отчитывается, где он сейчас и чем занят. И всё идет, как по маслу - Папайрус даже начал запирать дверь, когда оставался один в доме, что очень радовало обеспокоенного младшего. И всё было хорошо, пока через неделю, одним ранним утром Сансу не позвонила Маффет. - Доброго утречка, мисс Маффет! - радостно и бодро поприветствовал её Санс, покачивая ногами, пока сидел на стуле за столом и ждал, когда старший брат приготовит завтрак, - Что вы хотели от Великолепного Санса в такое раннее утро? - Санс, я подумала, что, раз уж ты не успеваешь на тренировки к Альфис, то, может быть, мне всё же выдать Папайрусу оплачиваемый больничный, пока он не выздоровеет? - её голос звучал очень взволнованно, она говорила с неохотой, казалось, что даже со страхом. - Что? О чём вы, мисс Маффет? Мой брат здоров, - теперь уже Санс звучит взволнованно и переводит взгляд на брата, который с немым вопросом в глазницах смотрит на младшего и прислушивается к его разговору. - Но ты сказал мне, что он заболел, - учтиво отозвалась на конце линии паучиха, - И поэтому всю эту неделю его смены отрабатывал ты. И очень торопился потом бежать на тренировки. Может быть, мне стоит прийти и помочь тебе с лечением Папайруса? - Прошу прощения, мисс Маффет, я должен поговорить со своим братом, - спустя пару мгновений молчания отозвался скелет, после тут же сбрасывая трубку. - Это Маффет, да? - ставя тарелку с яичницей перед братом спрашивает Папайрус, - Что она хотела? - а сам садится напротив и принимается привычно пить свой мёд. - Да. Она, почему-то, решила, что ты заболел, и что я работаю вместо тебя. Ты же не болен, так ведь? - в его голосе вновь звучит беспокойство, он встаёт со стула и подходит к брату, прикладывая ладонь к его лбу. - Я здоров, бро, не волнуйся, - он встаёт из-за стола и потягивается, - Я пойду умоюсь, а ты ешь быстрее, тебе же нужна энергия на весь день вперёд, так ведь? Санс кивает. Недоверчивым взглядом он провожает старшего к дверям ванной комнаты, где тот вскоре и скрывается. Он прислушивается к шуму воды. И только тогда, наконец, садится и принимается завтракать. Но и поесть ему спокойно не дают. Вскоре на пороге их дома появляется Маффет и настойчиво стучится в дверь. Быстро сметая остатки яичницы с тарелки, Санс кладёт ту в раковину и спешит открыть паучихе дверь, тут же впуская её в дом. - Какое холодное сегодня утро, ух, - она улыбается, приветствуя Санса взмахом руки, - Прости, что без приглашения, я просто правда волнуюсь за твоего брата. Ты уверен, что он не болен? - Мисс Маффет, это невежливо, - всё же с улыбкой отвечает ей младший из скелетов, - Но раз вы так хотите увидеть Папайруса, то он в ванной, умывается, - и кивает головой в сторону дверей ванной комнаты, после чего возвращается на кухню, чтобы помыть посуду после своего завтрака. Вскоре к нему подходит Маффет, осторожно укладывая одну из своих ладоней на его плечо. - Санс, ты уверен, что твой брат в ванной? - осторожно и учтиво, как прежде по телефону, спрашивает она. - Конечно уверен. Он на моих глазницах зашёл туда, - кивает в ответ Санс. - Пойдём со мной, поможешь мне его найти, - тихо и невесело отзывается Маффет, хватая скелета под руку. Вскоре они оказываются в дверях их ванной комнаты, где всё ещё бежит вода, а сам Папайрус вытирает своё лицо. - Папайрус, сколько раз я тебе говорил не тратить воду! - тут же беззлобно восклицает Санс, подходя к раковине и закрывая кран. - Прости, бро, я только-только собирался это сделать, - нежно усмехается в ответ Папс, откладывая полотенце и обнимая младшего, - А вот и Маффет пришла. Здравствуй, Мафф, - он машет ей рукой и улыбается, как ни в чём не бывало. Санс переводит свой взгляд на девушку и удивляется её реакции. Она с испугом в глазах смотрит то на него, то на его брата, а потом кивает головой, протягивая осторожное "Да", разворачивается и выходит из дома братьев-скелетов. Не понимающий ничего Санс хочет догнать её и подходит к двери, но Папайрус тут же захлопывает её перед лицом младшего и говорит, виновато потирая макушку: - Бро, подожди. Нам... - он мнётся, отводя взгляд. - Папайрус, мне нужно догнать Маффет, ей что-то не понравилось, я хочу узнать, что! - Нет, Санс, ты не понимаешь. Нам нужно поговорить, - старший проходит к дивану и садится на него, похлопав по свободному месту рядом с собой, приглашая брата сесть рядом. Санс садится и тут же оказывается в тёплых объятиях, ощущая мягкую рыжую ткань своей щекой. Ему сразу становится легче и спокойнее. - Так о чём ты хотел поговорить? - Видишь ли, Санс, тут такое дело, - Папайрус всё ещё мнётся, не зная, как рассказать младшему всё, что у него на уме, - Помнишь ту сковородку, которая упала на меня тогда? - Да, помню. Твой череп всё ещё болит? - Санс вскакивает, желая вновь приложить руку к чужой голове и начать лечение. - Нет-нет, не болит. Уже не болит. Просто, видишь ли, - он плотно сжимает зубы, - Дело в том, что, - его взгляд бегает из стороны в сторону, пока не останавливается на любопытствующем брате, - Я тогда не выжил, Санс. - Что? - совершенно не понимает его младший, наклоняя голову в бок от недоумения. - Я не думал, что даже при готовке мне может грозить опасность, - нервно усмехается в ответ Папайрус, - И когда та сковорода упала мне на голову, она отняла у меня пять НР, кажется. У меня не было дополнительных НР, сигареты, повышающие его, кончились, да и я ничего не принимал для этого. Так что, тогда я и умер, от прилетевшей в голову сковородки, - он неловко улыбается, чуть покрепче обнимая брата. - Что?... - Санса это пугает, - Папайрус, это не смешно, не шути так! - на его глазницах выступают слёзы. Он хватает рукав чужого худи и старательно вытирает их, но продолжает смотреть чуть выше подушки, одетой в одежду его старшего братца, туда, где положено быть голове и лицу, - Папайрус, я не понимаю, как ты можешь быть мёртв, если ты сейчас сидишь передо мной? - он плачет, не в силах остановиться, и проигрывает у себя в черепе то, что мог бы сказать его брат, и рассказывает от лица Папайруса сам себе о том, как занял все его работы и при этом пытался успевать за своей жизнью, как звонил на его телефон и сам придумывал разговор, слыша лишь гудки, как одел подушку из его комнаты в его одежду, чтобы у него было физическое "тело" для воспроизведения на него своих мыслей. - Это всё паранойя, - говорит он себе от лица Папайруса, - Ты так сильно волновался обо мне, что не смог отпустить меня. Настолько, что, даже не заметив этого, сам и стал мной, - он гладит себя мягким рукавом по голове и шепчет, задыхаясь от слёз. - Нет-нет, Папайрус, ты говоришь такую глупость, ты не можешь быть мёртв, - он сглатывает слёзы и говорит. - Как скажешь, - а потом хватает подушку в руки и, продолжая вытирать слёзы, идёт на выход, - Пойдём, Санс, мне давно пора быть на посту, а тебя - патрулировать Сноудин в поисках человека, помнишь? - он всхлипывает и, наконец, успокаивается, улыбаясь настолько нежно и трепетно, что даже подушка, заменившая ему брата, кажется, растрогалась. - Ты больше не будешь шутить так, Папи? - он повязывает подушку за рукава у себя на шее, представляя, что брат обнимает его. - Не буду, бро.