Глава первая. Красная нить.
17 июля 2018 г. в 00:38
Я теребила красную нить на своем запястье и ждала вердикта доктора, который просматривал лечебную карту. Он пристально вглядывался в неё, иногда хмурил брови, иногда поправлял толстые очки в роговой оправе, казалось, просто подбирая слова, а может просто и не зная этих слов. Меня раздражали солнечные лучи, падающие на мою кожу, хотелось, чтобы настроение за окном совпадало с внутренним – холодным и мокрым, но, увы, погода не спешила тревожиться и печалиться вместе со мной. Ей было всё равно на проблемы людей, и яркие лучи обжигали утренних прохожих людей за окном. Шум и гам никак не прекращался, а в отделении больницы то и дело пищали, звонили и громко кричали санитарки. Хотелось закрыть уши и больше не слышать ничего.
- Итак, - наконец произнёс Валерий Юрьевич, переведя спектр моего внимания на себя. – Думаю, вашему брату пока ничего не угрожает, подержим его в реанимации ещё до вечера и, как только он выйдет из наркоза, положим в общую палату.
- Он будет жить? – надрывающимся голосом, спросила я, хотя услышала вполне обнадёживающий ответ.
- Душенька, вы меня слушали вообще?
- Простите, - немного качнув головой, прошептала я. – Тогда мне можно идти?
- Идите, - сложив руки в замок у себя на деревянном столе, уверенным грубоватым голосом пропел лечащий врач.
Ватными ногами я вышла из душного кабинета, в прохладный коридор, шум которого, ещё больше сбивал с ног. Все спешили, кричали, перед глазами мелькали белые и зелёные халаты медсестёр, санитаров, докторов. Хотелось сесть, обхватить себя двумя руками и закричать, чтобы это всё прекратилось, чтобы мир остановился на мгновение, а я перевела дыхание. «Стойте! Стойте! Стойте!» - разрываясь, кричал внутренний голос. Но ничего не случилось от этих криков, ничего не случилось, и не должно было случиться, но ведь иногда так хочется, чтобы твою боль внутри кто-то услышал и вылечил, как лечат открытый перелом.
Я вышла на улицу и облокотилась на стенку. Прямо напротив меня стояла телефонная будка, к которой нужно было уже подойти и набрать знакомый номер, услышать родной голос, который всегда успокаивал, но что-то было не так… Меня почему-то тошнило от всех действий, которые довелось совершить и ещё предстоит сделать. Делать было нечего, как говорится, мы в ответе за тех… кого мы любим. Один мой любимый мужчина сейчас лежит в реанимации с катетерами в какой-то затхлой больнице одного из районов Московской области. Я даже забыла как называется этот город, помню только, что таксисту заплатила немалую сумму, лишь бы только он довёз меня до места назначения. Я набрала на автомате знакомые цифры, которые дома весь прошлый день щелкала по нескольку раз. Не прошло и трёх гудков, как на том конце трубки знакомый взволнованный голос ответил.
- Кать! Это ты?
- Да, Макс, это я, - закрыв глаза, представила своего мужа здесь во плоти, но у меня не получилось, ком в горле мешал думать и жить.
- Как он?
- Нормально. Вечером его переведут в общую палату… Если всё будет хорошо… - сказала я последнее предложение надрывным голосом.
- Не переживай, дорогая, всё будет хорошо. Вместе мы справимся, помнишь?
- Помню.
- Я приеду через два дня, и мы заберем его в самую хорошую больницу, где ему окажут самое лучшее лечение, уж я позабочусь об этом. Просто не забывай, что я всегда рядом, - тёплым голосом произнёс Артём, поддерживая свою никчёмную жену, которая даже не чувствовала облегчения от этих слов, которые помогали из раза в раз.
- Да, удачи, я позвоню чуть позже.
- Береги себя, - последнее, что мне дано было услышать в трубке, пока она не стукнулась о кнопку отбоя.
Я облокотилась о серый автомат с облупленной синей краской и, закрыв глаза, попыталась отключиться. Но это не помогло. Моё сознание не хотело меня покидать и на минуту, а мне нужна была тишина, хотя бы минута тишины без мыслей и эмоций.
Я повернулась лицом к входной двери, через которую то и дело сновали быстрые санитары, как муравьи, копошащиеся в своём муравейнике. Больные сидели на лавочке недалеко и затягивались раз за разом спасительной дозой никотина. У одних была перемотана голова, у других – нога, а третьи вообще вышли с капельницей и бандажом на голое тело. «Вот, кому действительно плохо. Их боль – боль настоящая, зримая, ощущаемая. Они страдают и болеют, а тебе лишь нужно убавить звук своих эмоций» - твердило сознание. Я переводила взгляд от одного человека к другому, и так мой взгляд зацепился за человека, где не было ни лавочек, ни больных. Человек стоял и курил, размеренно выпуская в воздух клубки сизого дыма. Казалось, эта степенность и медлительность действий, совершенно не подходила для этого страдающего, всегда кричащего и спешащего места. Но он был здесь: тихий и спокойный, отрешённый от этого мира и смотрящий куда-то вдаль своих мыслей. На мгновение я захотела стать им – незнакомцем у стены, который был далеко от этой суеты, но как только он заметил, что я смотрю на него, неотрывно поглощая его спокойствие, ком в горле стал расти. Он возрос до такой степени за такой маленький промежуток времени, что мне нужно было опуститься на колени и найти подходящее место в траве, чтобы из меня вышло всё, что накопилось за этот день. Все стали больше суетиться, а две санитарки подбежали и стали щебетать обычные фразы о здоровье и о помощи.
Когда приступ прошёл, а я обернулась в поисках незнакомца, параллельно отнекиваясь от помощи сестёр, его уже там не было. Спокойствие ушло, как и ком в горле.
- Может, Вас положить в отдельную палату, чтобы вы отдохнули? – взволнованно щебетала сестра, подавая марлю, чтобы я вытерла рот.
- У вас так много свободных мест, что Вы предлагаете мне целую палату? – устало сказала грубым тоном я, а молодая санитарка, опешив, невнятно что-то пробубнила себе под нос. – Вот, и не беспокойтесь.
Отделение реанимации находилось в самом дальнем отделении травматологии. Странное расположение и ещё более странные витиеватые коридорчики, освещенные мигающими лампочками, которые слепили глаза проходящих под ними людей, заставляли голову болеть ещё сильнее. Медленными шагами, покачиваясь от усталости и иногда касаясь левым боком стены, я дошла до закрытой двери, сверху которой большими печатными красными буквами ярко светилась надпись «РЕАНИМАЦИЯ». Это слово так сильно рябило в глазах, что ком в горле стал накатывать снова. Поморщившись, за неимением сил больше стоять на двух ногах, сползла по облупившейся стенке в зелёной выцветшей краске.
- Всё будет хорошо, Миш. Всё будет хорошо… - скорее для себя твердила я как молитву, сидя под дверьми пустующего коридора реанимации.
Не знаю сколько прошло времени: может, час, может, два, а может, целая вечность или один миг. Мне казалось, что я так и продолжала смотреть на мигающую лампу над моей головой и думать ни о чём, пока меня не отвлекли лёгким касанием к моей руке. Я открыла глаза и передо мной начало плыть всё пространство. Видимо, усталость призвала сон, чтобы организм не пробовал умереть хотя бы от перенапряжения. Когда я сконцентрировалась на человеке, который потревожил мой отдых, я узнала того парня, который отрешённо стоял в паре метрах от меня и спокойно курил, несмотря на всеобщую беготню.
Он сидел на корточках прямо напротив и пристально разглядывал меня своими любопытными зелёными глазами.
- Который час? – без приветствий поинтересовалась я.
- Четверть второго, - спокойно ответил парень, наконец, отвлёкшись от моего лица и сев возле противоположной стены на холодный пол.
- Я не долго спала, оказывается, - для себя пробубнила я и попыталась сориентироваться, что делать дальше.
Нужно было позвонить родителям, еще раз набрать Макса ближе к вечеру и совершенно точно сходить перекусить. Нужно было купить чистые простыни, чтобы когда брата перевели в общую палату он не мучился на тех, которые стелют под каждого больного. Нужно было поговорить с доктором ещё раз и ещё много мелких деталей, которые не терпели отлагательств.
- Ночи, - вдруг сказал собеседник.
- Что ночи? – не поняв его, переспросила я.
- Четверть второго ночи, - саркастически улыбнувшись, заявил мужчина. – Вы проспали около двенадцати часов.
- Что? – удивлённо переспросила я, хотя совершенно точно слышала время. – Не может быть! Я не могла так долго… Но как Вы…
- Узнал, что Вы так долго спали? – закончил моё предложение мужчина. – Просто проходил мимо и увидел как вы спите, потом проходил вечером и застал ту же картину и вот прошёл сейчас, - пожал он плечами как будто всё было просто и понятно как дважды два. – Хотите кофе? - будто вспомнив что-то важное, спросил у меня собеседник.
- Где Вы его нашли? – принимая из его рук кофейный напиток в стеклянной кружке, у которой был немного сколот край, спросила я.
- Выпросил у медсестры. Вы даже не представляете, каких усилий мне это стоило, так что соизвольте выпить всё, хотя бы в уважение моим стараниям.
- Даже не хочу спрашивать, что Вы сделали, чтобы получить кофе.
- Лучше не спрашивайте, - засмеялся он и слегка разрядил обстановку.
- А Вы так смешно падали на пол постоянно, что пришлось пододвинуть ближе этот стол, чтобы Вы о него опёрлись головой.
А я и не заметила, что рядом со мной стоял теперь металлический стол, на котором должны были располагаться медицинские принадлежности, что я помнила лишь по изображениям памяти.
- А ещё Вы храпите. Очень громко.
- Что? Неправда!
- Правда, правда. Мне казалось, что Вы разбудите даже тараканов на потолке.
- Вы смеётесь надо мной!
- Конечно, смеюсь. Вы храпите намного громче.
Прелесть коридоров этого отделения в том, что по ним редко кто ходит: пара человек за час для этой больницы, захваченной персоналом и больными, это было ещё немного. Мы с новым знакомым просидели так ещё, наверное, пару часов, болтая о всевозможных смешных и грустных вещах, о которых, в принципе, не говорят, когда сидят возле реанимационной. Да, и кто, собственно составляет эти правила?
- Это смешно: призвание женщины разве быть поварихой?!
- Думаю, что нет, но красива та женщина, которая вкусно готовит. Кстати, а чтобы ты сделала для любимого мужчины?
- Хм, дай-ка подумать… наверное, всё, что в моих силах.
- Нет, слишком размыто… Ты бы уехала за ним куда-нибудь?
- Как жена декабриста? Думаю, что да. Это же романтично!
- А если включить здравый смысл?
- Наверное, нет. Не люблю перемены. Тем более, если человек любит, разве он уедет?
- А разве если человек любит, он не поедет?
Мы на миг замолчали и уставились друг на друга, раскачивая стакан из-под кофе в руках на полу. Мы совершали одно и тоже движение вместе, даже не подозревая об этом и не замечая. Было что-то разряжающее и заряжающее в этой обстановке. Как будто мы и не сидели на холодном полу, как будто это вовсе и не больница с обшарпанными стенами и ворчливым персоналом. Как будто там за стеной не было ни мира, ни людей, ничего там не было, кроме этого коридора, блёклого света, который приглушали на ночь, и двух красных ниточек, повязанных на руках разных людей.