It's Worth It

Здесь можно победить, а можно — проиграть. Неправильного решения нет. Однако ничто не проходит бесследно. У любого выбора есть цена…

Хэнк, как всегда, перебрал с алкоголем и после, лежа в темноте, долго не мог найти умиротворения. Все было через жопу: стены давили, простыня раздражала — под ней было жарко, а без нее холодно и незащищено, но хуже всего дело обстояло с телом. Голова стала подобна свинцовому шару, перекатывание которого по подушки стоило непомерных усилий. Комната в этот момент переворачивалась на все 360 градусов. Тоже самое происходило и с мыслями. Каждую гребанную ночь на протяжении нескольких недель. Порочный круг, из которого не выбраться: Детройт, андроиды, смерть, девианты, Коннор, революция и снова Коннор. Каждый раз Коннор. — Мать твою, Коннор! — стоило Хэнку открыть глаза, чтобы прогнать навязчивые мысли — пусть и на пару секунд, — как столкнулся с ними воплоти. В изножье кровати, подобно призраку, застыла фигура андроида. Лица он не видел — слишком темно, только висок в голубых отблесках штуки, название которой Хэнк постоянно забывал. Нечто, отлично рифмующееся с «идиот». Прям как Коннор, который в отличие от других девиантов, упорно отказывался извлекать ее. Мол, она напоминает ему, кем он является на самом деле. Жестянка хренова. — Извини, Хэнк, я тебя разбудил. — Дерьмо собачье! — Обретя чувства и способность мыслить самостоятельно, Коннор стал юлить и обманывать время от времени. И Хэнку это не нравилось. Он не хотел искать в каждой сказанной фразе подвох и задаваться вопросом, так ли все на самом деле. — Какого черта ты тут забыл?! Ответа не последовало, лишь единственный источник света в комнате пару раз мигнул и вновь засветил без перебоев — голубой. С Коннором явно было что-то не так. Мужчина давно заметил странности в поведении андроида, но сейчас он был слишком пьян, чтобы терпеливо ждать, когда тот решиться наконец поговорить о наболевшем. — Коннор, чтоб тебя! Отвечай или проваливай на… На мгновение показалось — андроид не выдержит такого отношения и уйдет, но: — Можно я сегодня останусь здесь? Хэнк звучно икнул. Голова резко перестала быть свинцовой, да только мысли стали вращаться еще быстрее. Тело будто приклеилось к простыне. Казалось сделай он малейшие движение и от ответа уже не отвертеться, а до тех пор — можно попробовать прикинуться глухим, тупым или лучше всего спящим. Блять! Очевидная ложь — они оба прекрасно знали, что Хэнк все расслышал и теперь остается ждать, когда его пьяная гордость взбунтуется от такой наглости. Спустя несколько минут — а может секунд, хер поймешь в такой ситуации — гнетущего молчания шок сменился раздражением. — Бля, у тебя совсем биокомпоненты в башке поплыли? Ты кусок железа. Вали отсюда! — слишком грубо. На утро Хэнк не раз пожалеет о своих словах, а сейчас… Коннор продолжал стоять, не шелохнувшись. На мгновение свет снова мигнул — желтый. Или же Хэнк слишком пристально вглядывался в лицо, скрытое во тьме. Могло и показаться. — После программного сбоя, — начал Коннор, — как ты правильно заметил, Хэнк, мой мозговой процессор стал подвергаться системным ошибкам. Я не знаю, что это… Диагностика не работает. Похоже на… вирус. Находясь какое-то время без достаточного количества умственной нагрузки, процессор начинает обрабатывать старые данные. В основном они связаны с Детройтом, — красный. Мужчина обреченно закатил глаза. Вот и проблема — воспоминания. Не важно человек ты или живая машина чертов город на всех поставил клеймо — лицо «Киберлайф», выжженное болью, кровью да смертью. А Коннор был не просто заклеймен, он оказался на самой верхушке рабского пекла, одной ногой балансируя на кончике белого пламени. Еще немного и сгорел бы дотла. — Ладно, — не выдержал мужчина и отодвинулся на край кровати. — Но только попробуй залезть на мою половину или напускать слюней. — Андроиды не вырабатывают слюну. — Заткнись. Кровать жалобно скрипнула под тяжестью еще одного тела. На этом диалог был исчерпан. Так же, как и желание спать. Хэнк лежал, вытянувшись словно струна, боясь пошевелиться. Все вокруг раздражало: комната, темнота, тишина, Коннор — как же ему хотелось врезать за то, что так нагло вторгся в его, Хэнка, личное пространство. В одной кровати, с мужиком, ночью — пиздец. И все равно, не смотря на бурю эмоций внутри, Хэнк продолжал молча лежать. Что до Коннора, если не считать голубых отблесков и ровного дыхания рядом, он не подавал никаких признаков присутствия. Чертов робот! Когда они только начинали работать вместе, Хэнку было трудно найти общий язык с андроидом, виной тому — старые, но все еще кровоточащие раны. Мужчина ненавидел бесчувственные машины — продукт реагентов, микросхем да пластика, бессовестно косящие под людей. Его чувства были понятны. Но позже к ним добавилось кое-что еще — необъяснимое, темное и отвратительно липкое — ревность. Бывшего лейтенанта бесило как легко Коннор нарушает его приказы, идеально выполняет задания, глупо рискует собой ради его старческой жопы. Бесило, что Коннор пытается залезть ему в душу; учит как нужно жить. Да он и без этого куска железа знал: алкоголь разрушает печень, бургеры полны холестерина, а самоубийство — не выход. Но постоянное напоминание о своем жалком существовании, заставляли Хэнка, подобно другим вымещать злость на андроиде. Коннору же все равно, он просто следует заданной программе. Каким же дерьмом он был в то время. Хотя и сейчас — не лучше. Хэнк тяжело сглотнул, закрыв глаза. Они изменились, их отношения изменились — стали «теплее», однако сильнее всего изменился Коннор. Покинув Детройт пару месяцев назад, он начал страдать перепадами настроения, судить о которых Хэнк мог только по работе диода. Часто мужчина наблюдал как тот загорался красным, и Коннор начинал функционировать будто на автопилоте — движения становились механическими, реакция — чересчур медленной, а взгляд — отрешенным. У людей подобное состояние называлось «уйти в себя», но Коннор же не какой-нибудь человек. Это пиздец как пугало. Хэнк не переставал присматривать за напарником, в любой момент ожидая сбоя — смертельного. В стране, где андроиды были просто частью выпуска новостей, Хэнк не знал никого, кто бы мог растолковать ему, как обращаться с машиной, обладающей чувствами. Он пробовал спросить напрямую у Коннора — дохлый номер. Тот всегда отвечал стандартными фразами типа «все нормально», «Хэнк, тебе не о чем беспокоиться», «не переживай». В худшем случае — ответом была тишина. День изо дня. Каждый раз… Коннор Хэнк не выдержал и повернулся на бок. На веках появилось еле уловимое свечение — голубой — все в порядке. Надолго ли? Как не отвратительно было признавать, но он боялся. Да их кровь отличалась от человеческой, а внутренности состояли из биокомпонентов, но они выглядели как люди и говорили как люди. Да они были умнее, сильнее, легко подавались замене, но они испытывали те же чувства и страхи. Любовь и смерть — здесь все были равны. Андроиды доказали — они живые и ради свободы готовы идти до конца. Хэнк был рад, людей наконец поставили на место, а Коннор занял правильную сторону. Но что, если все пошло бы через жопу? Коннора бы могли схватить и деактивировать или еще хуже пустить в расход, как ненужный материал. Или же Хэнк, будучи в «Киберлайф», не смог бы отличить его жестянку от двойника. Он мог убить Коннора или Коннор убил бы его. В конце концов, тот мог остаться машиной, тупо следующей программе. Вариантов много, и от каждого мужчина пытался отгородиться бутылкой горячительного напитка, который, однако, ни хрена не помогал. Наоборот — разжигал внутри настоящий пожар из кошмаров и панических атак. И все — из-за какой-то железки. Лучше бы нам никогда не встречаться. Хэнк начал уже засыпать, когда вдруг почувствовал легкое прикосновение к своей руке — прохладное, но чертовски нежное. Не банальное «держание за ручки» — ладонь к ладони. Прохлада от руки стала распространяться выше, до груди, к сердцу и далее по всему телу. Какого хера творит этот идиот?! Параллельно с освежающим холодом в голове начали всплывать какие-то картинки:       Коннор впервые улыбнулся Хэнку, не ради успешного выполнения задания — а просто, потому что был благодарен лейтенанту — его приняли;             Коннор впервые погладил Сумо — сначала боязливо коснулся шерсти на голове пса, затем — смелее, зарылся в нее пальцами, ощутил жар — у собак температура выше, чем у людей, — почесал за ухом. Пес довольно заскулил, повиливая хвостом и подставляясь под ласки андроида;       Коннор впервые осознал, что в жизни есть нечто более важное, чем просто программа на микросхеме процессора; нечто, что стоит защищать любой ценой — любовь;             Коннор, стоя по щиколотку в снегу, напротив закрытой закусочной-трейлера, в объятиях Хэнка, ощутил значение «счастье», — это стоило всей той боли и крови. Он был нужен — Хэнку. Видеть прошлое глазами андроида, было чертовски странно, но кошмары исчезли — Хэнк, наконец, ощутил умиротворение. Прохладное, с отголосками ностальгии — то, что он так долго искал. Да какая разница, что творил Коннор. Он рядом — живой, остальное не имеет значения. На этой мысли Хэнк впервые за долгое время погрузился в глубокий сон без кошмаров — только прохладный покой.