Чёрный художник

      Скольжение атласа по светлой коже сопровождалось мурашками, которые будто следовали за легкой тканью платья. Ветер подхватывал длинные полы, заставляя хозяйку черной струящейся ткани нервничать и все время поправлять развевающуюся юбку.       Фотосессия только началась. Но ни штормовой ветер, который упорно старался испортить укладку, над которой целая команда промучилась почти час, находя своё место каждой непослушной прядке, ни мраморная плитка, по которой скользили тонкие высокие каблучки аккуратных босоножек, никак не помогали расслабиться и влиться в работу.       Юна уже не раз успела украсить собой обложку одного из именитых журналов, но до этого момента все её фотосеты проходили в специально оборудованных помещениях, где знатоки своего дела создавали идеальные условия для не менее идеальных фото. И это был первый раз, когда девушка согласилась работать вне студии, и уже тысячу раз успела пожалеть об этом. Услышав предложение о съемке от знаменитого фотографа, который никогда не показывался на публике, о котором ходило немало слухов и который был известен своими чувственными оригинальными работами, Юна сразу же согласилась, толком не обдумав все как следует. Она ожидала, что всё будет как и всегда: толпа из пары десятков человек будут в абсолютной хаотичности бегать по площадке, помогая фотографу воплотить его фантазии.       Но каково же было удивление, когда девушку привели к храму на побережье, от которого практически к самому морю была проложена мраморная дорожка, сложенная из огромных плит, и сказали спуститься по ней — ведь внизу её уже ожидает фотограф. И все бы ничего, но длиннющее платье, полы которого, даже учитывая, что девушка была на высоком каблуке, были сантиметров на двадцать длиннее самой Юны, босоножки скользили по плитам, которые и без того ужасно скользкие, но в сочетании с морским бризом давали ощущение ходьбы по омытому водой льду.       В итоге, практически достигнув воды, но так никого и не встретив, девушка уже было подумала, что все это — глупый розыгрыш, и уже собиралась идти назад, как услышала звук затвора, а за ним последовала и вспышка.       Резко развернувшись и еле удержав равновесие, она встретилась глазами с парнем, который пристально всматривался в экран фотоаппарата, оценивая полученный кадр.       Опустив, наконец, одну руку с фотоаппаратом вниз, парень медленно подошел к растерянной девушке и протянул вторую руку для рукопожатия.       — Здравствуй, я — Марк, надеюсь, мы с тобой сработаемся.       — А где остальная команда? — с недоверием и некой осторожностью спросила девушка.       — Я привык работать один. Меньше отвлекающих факторов, — развернувшись на сто восемьдесят градусов, фотограф пошел вперед, поманив модель за собой. — Я очень хотел поработать с тобой в этом месте. Мне кажется, это идеальное сочетание. Храм всегда олицетворял нечто чистое и невинное. Я бы хотел, чтобы ты выглядела неким воплощением порока. Эдакий контраст, так сказать, — фотограф повернулся в сторону внимательно слушающей Юны, остановившись у подножия крутой лестницы, от одного только вида которой у девушки пересыхало во рту. — Думаю, тебе этот образ очень хорошо подходит. Ведь у каждого есть свои темные стороны.       — Это моя первая съемка на открытом воздухе…       — Знаю, — оборвал ее Марк на полуслове. — Но что-то мне подсказывает, что ты отлично справишься.       С того момента, как Юна услышала эти слова, заставившие ее приободриться, прошло уже два часа. Но с тех пор не одного удачного кадра так и не вышло… А девушка так и не могла понять, что именно отвлекает ее: то ли неудачная погода и место, то ли сам фотограф, который буквально прожигал ее своими карими глазами, в которых плескалось спокойствие. Слишком подозрительное спокойствие, которое, казалось, так и норовилось выплеснуться волнами гнева на неуклюжую модель.       — Просто расслабься и перестань дергаться, все же хорошо, — в гипнотическом убаюкивающем голосе Марка начинали появляться грозные нотки, да что уж тут сказать — от модели с таким стажем он явно ожидал намного большей продуктивности, столько времени прошло уже — а толку всё не было. А ведь уже начинает темнеть, и скоро они будут вынуждены вернуться в отель.       — Легко тебе сказать, не ты же скачешь по скользким камням на огромном каблуке.       — Просто сними их и все, раз они тебе так мешают.       — Не думаю, что дело только в обуви.       — Да неужели, и в чем же тогда? — перепалка грозилась перерасти в настоящую ссору, учитывая, что на лицах молодых людей, которые всё ближе подходили друг к другу, напряженно сжимая руки, читались явно не дружеские намерения.       — Может быть, если бы ты работал с нормальной командой, которая бы обеспечивала комфортный рабочий процесс, было бы все намного проще.       — Смотрю в ком-то проснулась нежная принцесса-белоручка, не думал, что ты — из таких.       — А я не думала, что такой фотограф, как ты, окажется таким…       — Каким?       — Таким… Таким придурком.       — Молодец. Долго думала? А теперь начинай работать. И сними ты уже эти дурацкие туфли.       Хотя искры, летавшие между двумя людьми, так и не погасли, но работа на удивление начала, наконец, продвигаться. И после очередной пробежки по лестнице, босиком и с растрепанными волосами и потекшим макияжем из-за моросящего дождика, Марк объявил фотосессию на сегодня оконченной из-за внезапно накрывшего тумана.       Ворочаясь уже в теплой постели, Юна все прокручивала в голове их очередную перепалку с Марком. Поругаться прямо перед тем, как разойтись по разным номерам. И опять из-за чепухи. Так похоже на них. Усмехнувшись собственным мыслям и приняв тот факт, что уснуть сегодня из-за переизбытка впечатлений точно не получится, девушка решила спуститься в студию, которую наскоро сообразили из одного из снятых номеров.       Образ высокомерного фотографа, характер которого одновременно сочетает в себе вспыльчивость и непоколебимое спокойствие, не покидал голову Юны, а фантазия удачно подкидывала заманчивые образы, кружа голову и заставляя юное сердце биться быстрее.       Пройдя внутрь студии, девушка удивилась приглушенному свету и тихой музыке, что играла в комнате. Все-таки третий час ночи — все должны уже спать.       Но в комнате Юна была одна. Ей так показалось. Она совсем не замечала странного парня, что стоял рядом с тяжелыми шторами, тень от которых надежно скрывала фотографа, не выдавая его присутствие.       Подойдя к ноутбуку, что стоял включенным на столе, девушка увидела свои фотографии на мониторе, пока еще необработанные, представляющие чистый холст для фантазии Марка.       Пусть это было совсем не то, что ожидала увидеть Юна: не фешенебельные снимки, к которым она так привыкла, а художественные работы, на каждой из которых чувствуется невидимая подпись их автора.       И вместо той потрепанной девушки, на неё с экрана смотрела героиня из старинной мрачной легенды. И пусть не получилось из Юны воплощения порока, но, возможно, вышло нечто намного более стоящее. Не что-то дорогое и имеющее большой спрос, а то, что легко отпечатывается в сердцах людей, напоминает о волшебстве и таких знакомых сказках.       — Нравиться? — тихий шепот, неожиданно прозвучавший у самого уха девушки, заставил ее резко повернуться. — Тебе очень идет такой образ. Не думала, что пора выбираться из привычных тебе брендовых шмоток и попробовать что-то большее?       — Ты ведь изначально хотел сделать фото в таком стиле, а мне просто наплел чепухи про чистоту, невинность и прочее.       — Возможно. Но ведь ты бы не согласилась, предложи я это сразу.       Дыхание Марка касалось щек девушки, заставляя её нервничать, и только она хотела отойти вбок и, наконец, вдохнуть полной грудью, как рука Марка мягко приземлилась по одну сторону девушки, упираясь в стол и прижимая к нему саму Юну.       — Почему ты думаешь, что я бы не согласилась? — быстро проговорила девушка, мысленно благодаря всех богов за то, что ее голос не сорвался от волнения.       — Потому что ты и сама не понимаешь, на что способна.       Марк перевел взгляд на губы Юны и слегка подался вперед, стремительно сокращая расстояние между их лицами и останавливаясь всего в нескольких сантиметрах, срывая разочарованный вздох девушки и улыбаясь собственной маленькой победе. Ведь еще одна маленькая птичка, запутавшаяся в собственных сетях, попала в его клетку. Еще одно невинное сердечко готово пасть жертвой его очарования, не подозревая даже, какую глупость совершает.       Парень подошел к стене и щелкнул выключателем, освещая помещение ярким светом       — Но я мог бы тебе помочь разобраться в своих желаниях. Если ты сама конечно хочешь этого, — добавил загадочно Марк, бросив быстрый взгляд на задумавшуюся модель.       — Что мне для этого нужно?       — Стань моей… постоянной моделью, — произнес с легкой заминкой Марк, заставляя сердце девушки совершить очередной кульбит. — Все просто.       Не зная наверняка — что именно, но что-то влекло девушку к Марку, и уже казалось, что предложи он отдать ему свою жизнь — она бы согласилась. И он знал это, ему не нужно было слышать это, он понял, что она будет полностью в его руках, когда только впервые увидел Юну, стоящую на берегу моря, всматривающуюся в воду и обнимающую себя за озябшие плечи. И Марку так легко было представить, как теплая багровая кровь будет течь из тонкой раны на шее девушки, как капли будут стекать, оставляя красные дорожки на груди и руках, вырисовывая причудливые узоры. Как постепенно тело будет охладевать, отдавая свое тепло земле, как кожа будет бледнеть, а глаза стекленеть, как на губах, как и у всех предыдущих игрушек Марка, застынет счастливая улыбка. Она была особенной, но при этом — ничем не отличалась от остальных.       И Юна пойдет за ним, потому что очарована внешностью, словами, поведением, и даже не пытается увидеть, что скрывается за красивой оболочкой.       Легкое прикосновение девушки к руке фотографа, такое несмелое и трепетное.       Такое хрупкое тело, хранящее в себе жизнь… Природа совсем не позаботилась о том, чтобы дать ей более надежную броню.       Марк был художником — совершенно особым художником, знатоком искусства, которое он увековечивал своим способом, не похожим на те, что использовали его предшественники.       И вот губы нашли губы, сталкиваясь в танце, поначалу в таком аккуратном, но все более распущенном впоследствии.       Слишком много одежды… Стягивая ее, бросая на пол, пара плавно перемещалась в сторону большой кровати, которая была закрыта от взора сторонних посетителей разгораживающей гостиную и спальную комнаты стеной.       Холодные простыни соприкоснулись с горячей кожей, создавая контраст, и восходящее солнце слегка осветило тело парня, который навис над прекрасной девушкой, смущенной от внезапного, такого нехарактерного ей порыва страсти.       Она и не заметила, как ночь отступила, впуская солнце в свои владения.       Марк кончиками пальцев проведет по ее фарфоровой коже, еще раз оценивая, оставит поцелуи по всему телу, словно помечая его, ведь теперь она — его холст, на котором он нарисует все, что ему самому захочется.       Воздух постепенно раскаляется от жара двух тел, соединенных в страстном танце, и вот уже, казалось бы, ей нечем дышать от нахлынувших чувств, как резкая боль пронзит ее грудь, и кровь окрасит белые простыни.       Он запомнит ее такой: нежной, податливой, счастливой. Вынесет ее тело к берегу моря, положит на мокрый песок, причешет ей волосы, оденет в легкое шифоновое платье, оплетет ее руки маленькими цветами, он создаст из нее новую Юну — такую, какая, по его мнению, была бы идеальной.       И после он исчезнет. Вновь. И никто не сможет доказать его причастность к преступлению. Он уедет далеко. Оставляя за собой след из мертвого искусства, которым на утро будет восхищать полиция. Ведь его создания идеальны, никто не сможет найти в них изъяна.       «Сегодня утром было найдено тело известной модели Ли Юны. В преступлении подозревается уже известный вам серийный убийца по кличке «Черный художник». На месте обнаружения трупа было, как и всегда, найдено последнее фото жертвы. Напоминаем вам, что он охотится за молодыми красивыми девушками от двадцати до двадцати пяти лет. Пожалуйста, будьте осторожны».