Любовь земная

      Шеллар Третий с точностью алхимика разлил коньяк по стопкам и подтолкнул одну к своему гостю. Тот угощение взял, но пробовать не спешил, молча катая серебряный стаканчик между ладонями. В тишине кабинета король набил трубку, раскурил и только тогда спросил:        — Значит, ты, наконец, решился?        Диего оторвал взгляд от коньяка:        — А вы откуда знаете?        — Детский вопрос! — пыхнув дымом, радостно отозвался король.        — Жак, — обреченно констатировал мистралиец.        — Не только, — не стал отрицать источник информации король, но уточнил: — Хоть афиш и нет, слухи о концерте вовсю циркулируют по городу. Билеты наверняка уже все распроданы?        — Надеетесь на прибыль? — подковырнул Диего совладельца театра.        — Погорелый театр оказался неплохим вложением средств, — на полном серьезе ответил король.       Кантор опять покрутил стаканчик и сказал:        — Ну, раз уж вы знаете… Я чего, собственно, хотел… Не приходите на концерт, Ваше величество.       Шеллар вытащил трубку изо рта и пристально уставился на мистралийца, который отрешенно пялился на свои руки.        — Почему? — коротко спросил король.        — Вот как всегда! — поморщился Диего. — Неужели так сложно просто что-то сделать, не вынимая душу своими вопросами? Не хочу я никого видеть, понятно? Остальным через Ольгу передал, а уж вас решил лично уважить… на свою голову! — он пригубил все-таки коньяк, при этом лицо у него сделалось, словно это был самогон, который в свое время наловчились гнать из всего, что не убежало, партизаны Зеленых гор.        — Ты так опасаешься провала? — слово «боишься» Шеллар всё же не произнес, полагая, что в таком состоянии Кантор запросто повторит свой давний подвиг и засветит коронованной особе посудой между глаз. Но прекратить уточнять, допытываться, детализировать и конкретизировать король не мог. — Возможно, я не так хорошо разбираюсь в вопросах исполнительства, но, на мой взгляд, причин волноваться у тебя нет. Я уверен, что публика более чем благосклонно отнесется к возвращению маэстро. К тому же, разве ты уже без малого год не выступаешь в «Юности волшебника»? За это время можно восстановить утраченную квалификацию и…        — Ничего-то вы не смыслите в колбасных обрезках, Ваше величество! — прервал его рассуждения Диего, заметил взметнувшуюся королевскую бровь и вымученно усмехнулся: — Ольга так говорит. Здесь это подходит — обрезки, ошметки, остатки… И еще одно её выражение — «дистанция огромного размера». Вот между Орком в маске и сольным концертом она и есть! Думаете, я боюсь провала? Что, у меня их раньше не было? Всё было… Дело не в этом. Не в успехе или провале. Дело в том, смогу ли Я снова выйти ТУДА. Сам. Без маски. Любой. Ведь даже Эль Драко был… Но не могу я больше! Они меня просто… сжигают! Песни… Эх-х-х-х! — он залпом допил коньяк и снова уставился в некую невидимую точку.        Шеллар помалкивал, лишь отметив про себя, что сегодня Кантор совершенно ненормально откровенен и наверняка, придя в себя и вспомнив свои излияния, будет злиться и кукситься.        — Так что, чтобы я никого из вас в зале не видел! — серебро стакана стукнуло по королевскому столу.        — Хорошо, — сказал Шеллар. — Ты никого из нас в зале во время выступления не увидишь! — он приготовился к негодующему обвинению своих ягодичных мышц в излишнем лукавстве, но Диего лишь кивнул и король окончательно убедился, что пребывает товарищ Кантор мыслями не на Дельте, а возможно, и не в одном из известных миров. ***        К выступлениям маэстро Эль Драко исключительно хорошо подходил термин «шоу», слышанный Диего от жены. За время пребывания на Альфе, просмотрев несколько записей таких представлений, он убедился в этом окончательно. Технические спецэффекты соответствовали тому, что создавал штатный маг, а разогрев, подтанцовка и бэк-вокал доказывали, что барды во всех мирах мыслят одинаково, когда речь заходит о том, как завести зрителей.        Будь у него желание, он без проблем и сейчас мог организовать нечто подобное. Музыканты не отказались бы помочь, Азиль и просить не надо — она была готова танцевать где угодно. Даже неуловимого Казака можно было бы выловить!       Но Диего не хотел шоу.       Он стоял на сцене один. Черная рубашка с длинными рукавами скрывала татуировку и лишь гитара напоминала о старых днях.       Маэстро тронул струны…       Некоторые из песен уже звучали на публике. Тогда, на празднике в честь переселения Ольги. Другие были совсем новыми.       Диего помнил свой дебют, такой невероятно далекий, из другой жизни. Первое выступление мальчишки, уверенного, что если он захочет, весь мир будет его, и радостно делившегося этим энтузиазмом со всеми.       Сейчас было иначе. В какой-то момент исчез зал, сцена, зрители. Остался только он и его Огонь.       Когда смолк последний аккорд, Диего всё еще плыл на волнах музыки и эмоций, и только взорвавшийся зал вернул его в реальность. Немного деревянно поклонившись, он моргнул, пытаясь рассмотреть что-нибудь сквозь огни рампы, но в глазах стоял странный туман.       — Браво!       — Маэстро, браво!       — Браво!       — Браво!       — Бис!       — Ещё!       — Бис!       Зрители встав, аплодировали. Кто-то выкрикнул:       — Сыграйте еще! Старую песню!       Его просьбу подхватило несколько голосов:       — Да! Да! Сыграйте!       Название песен перекрывали друг друга, но потом одно стало доминировать:       — Сыграйте «Любовь небесную»! «Любовь небесную»! Просим, маэстро! Просим!       Диего незаметно стиснул кулак.       — Нет. Я не могу. И не буду, — он по-прежнему не видел зал, но слышал, как вздох разочарования и потрясения прокатился по рядам. — «Любовь небесная» была песней Эль Драко. Я не он, — Кантор улыбнулся. — Если вы хотите, я спою вам другую песню, — и не дожидаясь ответа, запел.       ***       Любовь земная. Та, что взглядом зеленых глаз крушит ледяную корку на сердце убийцы. Та, что влетает в окно, грязная, как поросенок и признается в своих чувствах на дереве. Та, которая бегает на свидания, презревая вражеские патрули и заставляет, наплевав на государственные нужды, подставляться под дротик с ядом. Та, которая находит путь в любом Лабиринте и дает силы жить… ***       Буквально вывалившись за кулисы, Диего тут же попал в объятья Ольги. Любимая жена, всхлипывая, стиснула мужа, мокрого от пота, словно он отстоял смену в забое.       — Всё хорошо, — пытаясь совладать с собой, пробормотал Диего и прижался щекой к белокурой макушке. Стоять бы так и стоять, ни о чём не думая, чувствуя, как музыка покидает тело, оставляя только пустоту…       — Это было фантастически! Феноменально! Невероятно! Ты гений! Ты… ты… ты… — заливаясь слезами и соплями, на Кантора спикировал Его Величество Орландо. Букет роз врезался Диего в лицо, заставив выругаться и шарахнуться.       — Сгинь! Что за привычка идиотская на шею вешаться! Отрастил ноги — вот и стой на них, а не болтайся, как сопля в проруби! — не проявил ни малейшего уважение к собственному королю Диего, отбрыкиваясь от рыдающего полуэльфа.       Одно было хорошо — от «налёта» Орландо Кантор наконец пришел в себя. Зрение прояснилось и мистралиец увидел, что вокруг него толпится народ. Как говорится — Шеллар и все-все-все! Элмар, Жак, Казак, Азиль, Кира, Амарго, Тереза, близнецы Бандерасы, Карлос, кавалер Лаврис с женой… Боги, даже Флавиус со своей папочкой!       Кантор немного отупело подумал:       «А кто тогда в зале сидит?» — и тут же негодующе наставил палец на короля Ортана:       — Я же просил!       — Разве я нарушил свое слово? — усмехнулся Шеллар.       Диего запрокинул голову и расхохотался.