Нам нужно больше свечей

— Нам нужно больше свечей, Эмма! Голос мисс Инглдью был самым прекрасным на свете — так казалось Патону. Он сидел в небольшой комнатке рядом со складом книг, которые продавала его возлюбленная, и листал биографию Кафалла Изменчивого. Конечно, ничего слышать он не должен был, да только вот... Любил он голос мисс Инглдью. — Тетя, тут уже около четырехсот! — Свечей много не бывает, ты сама знаешь! Ох, — Патон вздрогнул, когда понял, что мисс Инглдью обо что-то ударилась, — я нашла еще пачку! Это было так неловко. Это было так неприятно. Это было так стыдно, ведь больше всего на свете Патон Юбим ненавидел свою способность, способность, из-за которой даже его день рождения превратился в цирк с конями. Да только вот без электричества. Мисс Инглдью говорила, что ее это не беспокоит. Что каждый их совместный ужин — это ужин при свечах, а значит, априори романтичный; что любую взорвавшуюся лампочку можно заменить, а потекший воск — соскрести перочинным ножиком. Она шла на многое ради Патона и просила его лишь об одном — чтобы он больше не пытался впечатлить ее, выходя на улицы днем, читая на ходу или занимаясь еще какой-нибудь чушью «для отвлечения внимания». Один раз безумные сестрицы Юбим почти смогли его убить, говорила мисс Инглдью, и второго раза она не переживет. А Патон не хотел, чтобы она... Переживала. Он хотел, чтобы она жила, как нормальная женщина, в доме с удобствами из двадцать первого века, а не в каморке со свечками из средневековья. — Джулия! — наконец решился позвать ее он. — Эмма, прячь свечи! — зашушукала та, а потом, процокав каблучками, заглянула в комнату к Патону. — Да-да? Тебе нужна какая-то книга? — Ну-у-у... — протянул тот, осторожно вставая из-за стола, и, нежно взяв даму под руку, завел ее в комнату и закрыл дверь, — тут очень хорошая звукопроницаемость, — виновато потупил глаза он. — Джулия, пожалуйста, не напрягайся ради меня. Обычного ужина или прогулки было бы достаточно... — Не говори так! — резко шлепнула она его пальцем по носу. — Это же твой день рождения! Ты заслужил этот праздник, особенно после всего, что сделал для семей одаренных... И не очень. Дореми, — подмигнула она, — тоже придут. И ничто не будет помехой! — Я могу взорвать твою люстру. — Поэтому я не буду ее зажигать. — Но... — Никаких «но»! — строго сказал она, а потом обняла Патона своими тонкими руками и ласково поцеловала его в уголок губ. — Занимайся своим исследованием, а я буду устраивать твой день рождения. И, выскользнув из рук Патона, тут же провальсировала за дверь. — Эмма, нам нужно еще больше свечей! Патон медленно вернулся за стол и уставился в древний трактат, но прочитать ничего не смог: буквы словно исчезли. Он невероятно любил эту женщину.