Damn van

      С каждым днём Клэр приспосабливается и к новому быту и самому Оуэну. Есть теория, что если мужчина и женщина окажутся на необитаемом острове, в конце концов, они полюбят друг друга. Что ж, этот трейлер и есть их остров. Она узнает, изучает Оуэна. Он упрямый, упертый, уверенный. Никогда не признает, что не прав. Никогда не просит помощи. При этом спокоен в любой ситуации. Для него не существует никаких проблем и препятствий. Она не перестает восхищаться его умением починить всё в их «доме». Поэтому со временем уступает. Начинает использовать свою пробужденную из каких-то внутренних глубин женскую мудрость, мягкость, чтобы делать их совместную жизнь чуточку лучше, или так как удобно ей. И, чего уж скрывать, её тело отзывается на каждое его прикосновение как-то до странности быстро. С одной стороны это пугает: она не любит, когда не может что-то контролировать, особенно собственное тело, с другой ― в какой-то момент становится совершенно всё равно. Даже мозг понимает, что степень наслаждения покрывает всё остальное.        Но, пожалуй, единственное что её до сих пор тяготит: они ещё ни разу толком не разговаривали. Всё какие-то бытовые дела, восхищение природой, маршрут поездки. Но ни слова об острове и вообще прошлом. И это становится слоном в комнате, хотя в их случае динозавром в трейлере. Напряжение начинает уже физически ощущаться, пока однажды Оуэн просто не спрашивает:       ― Почему ты решила работать в парке?       Она так давно не думала об этом, что некоторое время молчит, пытаясь вспомнить все приведшие события и себя прошлую. Как она буквально вгрызлась, вцепилась в ту вакансию. Но этого она, разумеется, не говорит.       ― Идеализм и амбиции … и ещё я безумно любила динозавров.       ― Ты любила динозавров? Да ладно.       ― По-твоему, я сразу видела в них только прибыль? ― тихо спрашивает она.       ― Ну да, ― усмехается он, но у неё нет желания злиться.       ― Нет, я любила динозавров. Но, когда долго с ними работаешь, перестаешь удивляться или восхищаться… интересно как они там? ― вздыхает она.       ― Да всё с ними нормально. Нет людей ― нет проблем.       Она некоторое время молчит думая об острове и себе. Но, снова поймав себя на эгоизме, решается, наконец, спросить:       ― Почему ты пошёл в морскую пехоту?       Оуэн молчит. Клэр уже думает, что зря подняла эту тему, но потом он начинает:       ― Тоже идеализм. Новобранцев встречали фразой: «Честь, мужество, преданность государству», без оттенка цинизма. Говорили, что военные должны отражать лучшее, что есть в американском обществе. А ещё мне, как рыцарю, хотелось носить броню и убивать драконов, ― он усмехается, ― мечты о приключениях, испытании себя. ― Он молчит некоторое время. ― Это после одиннадцатого сентября все новобранцы шли только с одним желанием ― мстить.        Клэр никогда не думала о войне. Война всегда казалось чем-то далёким, не касающимся. Тем, о чём не хочется знать. На острове тоже была своеобразная изоляция. Все новости из внешнего мира хоть и приходили своевременно, казались чем-то чуждым. Но, по крайней мере, теперь она лучше понимает нежелание Оуэна планировать на какой-то длительный срок. От мысли в течение долгих лет, что можешь в любой момент погибнуть, трудно избавиться. У него есть шрамы. И что-то подсказывает, что не все от Рапторов. Их немного, но когда она проводит по ним пальцем, он аккуратно отводит её руку, показывая, что спрашивать о них точно не стоит.       Когда Оуэн первый раз, резко проснувшись, будит её среди ночи Клэр уверена, что ему точно снились не динозавры. Он встает и одевается.       ― Оуэн, ― окликает она.       ― Спи, все нормально.       Он уходит в ночь. Заснуть Клэр не может. Через сколько минут или часов он возвращается, она не знает. Но по его отдышке и запаху она понимает: бегал. Она пытается притворяться спящей, потому что не знает нужно ли что-либо делать или говорить. Он ложится и чуть прижимается лбом к её затылку. Дышит сначала глубоко, но вскоре, по спокойному дыханию, она понимает, что он спит.       Её кошмары всегда связаны с динозаврами. С Ти-Рэксом и ракетницей. Индоминусом и племянниками. Мозазавром и Зарой. Но, чтобы успокоиться, ей достаточно прижаться чуть сильнее или обнять чуть крепче. Впрочем, бегать по утрам она тоже начинает.       В Висконсине живет Карен, но именно сейчас они гостят где-то у родни Митчелов, поэтому в Мэдисон они не заезжают.       На севере Миннесоты в заповеднике Лост Ривер газ в трейлере заканчивается. Они договариваются, что подождут, пока закончится и вода, чтобы заправить всё сразу. Клэр уже привыкла к походной плитке, но в это утро та вдруг вся вспыхивает. Возможно, недели назад Клэр бы с визгом выбежала, но сейчас спокойно выключает её. Пламя исчезает. Клэр вытаскивает одноразовый баллон, изучает его, с видом, от которого ей становится смешно. Хотя бы потому, что она представляет, как бы на неё смотрел Оуэн. Снова вставляет, включает газ, поджигает и плитку опять охватывает пламя. Она вновь выключает, вытаскивает баллон и выходит из трейлера.       ― Баллон, похоже, бракованный, ― она протягивает его Оуэну.       ― Значит, пора ехать.       Пока Оуэн заправляет бензин, газ и воду, Клэр сидит в придорожном кафе и пьёт чай. И, хотя Оуэн говорит, что чем больше у кафе фур, тем выше доверие к еде, заказывать что-либо другое она всё равно не решается. К этим забегаловкам северных штатов она ещё не привыкла. После десяти лет питания в лучших ресторанах парка, и не только парка, чтобы сойти на нет её брезгливости требуется больше времени, чем успело пройти. Здесь она чувствует себя неуютно и неуместно. Большинство постояльцев дальнобойщики или простые работяги. Грубые, суровые, северные мужчины. Оуэн, конечно, в некоторой степени тоже такой, но он, как кажется Клэр, всё-таки южанин, техасец. Со свойственным юмором и отношением к жизни.       ― И почему такая красотка сидит одна? ― Вырывает её из мыслей незнакомый мужской голос.       Клэр поднимает голову и не успевает ничего сказать, как двое мужчин садятся за её столик. Один ― рядом, перекрывая возможность выхода, другой ― напротив. Оба бородатые, в клетчатых рубахах, кепках и с бутылками пива. И эти бутылки явно не первые.       ― Не видели тебя здесь раньше, путешествуешь?       ― Ага, и уже ухожу. ― Она пытается встать, но мужчина с силой усаживает её на место.       ― Слушай, у нас нечасто задерживаются такие дамочки, не откажи в удовольствии ― поболтай.       Клэр начинает волноваться, но вида старается не показывать.       ― Ну, так откуда ты?       ― Из Нью-Йорка, ― неуверенно отвечает Клэр, рассуждая, что лучше держаться вежливо.       ― Слышь, Стив, ― спрашивает тот, что сидит рядом, ― ты когда последний раз был в Нью-Йорке.       ― Никогда, как и ты, ― отвечает второй мужчина, первый хохочет, и снова обращается к Клэр.       ― Ну, расскажи как там старый добрый Нью-Йорк, ― он передвигается ещё ближе и кладет руку на её талию. Клэр дергается.       ―Да ладно, расслабься.       Признаться, она никогда не была в такой ситуации. Воображение мгновенно придумывает различные развития ситуации. Волнение быстро перерастает в какой-то животный страх. Страх парализует. Теперь она понимает, почему так часто во всяких ток-шоу говорят, что большинству женщин трудно просто закричать, не то что как-то себя защитить.       ― Эй, ― около столика появляется Оуэн, ― всё нормально?       Она не в состоянии даже мотнуть головой, только смотрит полными ужаса глазами.       ― Парни выпустите её, ― спокойно говорит Оуэн.       ― С чего это? – говорит тот, который сидит рядом.       Второй раз Оуэн не просит. За шиворот вытаскивает того, который около Клэр, из-за столика и с легкостью отбрасывает на пол. Второй, не растерявшись, вскакивает и собирается нанести удар, но Оуэн, перехватывая, заламывает его руку за спину. Мужчина сквозь зубы чертыхается от боли.       ― Может, не будем продолжать? ― Спокойно спрашивает Оуэн, ― Клэр, иди в машину.       ― Так она что с тобой? ― Говорит первый с пола, а потом благодушно добавляет, ― мы же не знали. Извините, дамочка.       ― Всё в порядке? ― сидя в кабине, спрашивает Оуэн и внимательно смотрит на неё.       ― Ага, ― врет она и оставшийся вечер, тратит все силы, чтобы вести себя непринужденно, так как страх теперь сменяется дикой злостью.       Оуэн конечно мог защитить от чего угодно начиная от насекомых, при виде пауков она все ещё визжит, заканчивая разбушевавшейся стихией. Пожалуй, с ним она бы чувствовала себя спокойней даже в центре торнадо. Но от мысли, что он не всегда будет рядом, трудно отвязаться.       На следующее утро она просит научить стрелять из винтовки.       ― Может, я, для начала, покажу тебе пару приёмов самообороны?       ― Это тоже, но сначала винтовка.       Оуэн, как хороший учитель начинает, с азов:       ― Есть три простые и главные правила. Первое: мушка, целик и мишень должны образовать прямую линию. Второе: опираться на кости, как на самую твердую поверхность, имеющуюся в наличии. И самое основное ― физически ощущать цель. Дыхание и спусковой крючок должны стать единым целым.       Попасть в птеранодона на расстояние не более метра из легких ружей с транквилизатором это одно. Ружья из парка были даже не оружием, не средством защиты, а скорее средством контроля. Но эта винтовка тяжелая, прицел постоянно сбивается. Клэр не может попасть в банку из-под консервов, даже двух метров.       ― Расслабься и дыши ровнее.       Конечно, когда Оуэн стоит сзади и чуть ли не сам держит винтовку, Клэр всегда попадает. Но в стрельбе, как и в любом другом деле, главное постоянные тренировки. Времени, желания, а главное упорства у неё полно. Спустя неделю она может попасть и с десяти метров.       ― Глядишь скоро и зайца подстрелить сможешь,― невзначай замечает Оуэн.       Убить живое существо Клэр ещё не готова. Но сама мысль прочно заседает в голове. Она даже видит в этом что-то символичное. Словно убить зайца в себе самой. Сделать это не ради развлечения, и тем более не ради еды. Как ещё один шаг к изменениям. Она сделает это единственный раз. Первый и последний. Убьет и съест, как какой-нибудь варвар.       ― Я хочу убить зайца,― наконец признается она. Оуэн уже настолько привык к её странностям, что не ведя бровью уточняет:       ― Свежевать тоже хочешь?       Они лежат в засаде уже несколько часов. Зайца нет. И за секунду до того как сама идея начинает казаться нелепой, он появляется.       ― Целься в глаз, ― на ухо шепчет Оуэн, напоминая очередной раз.       Стараясь не сделать ни одного лишнего движения, не издать звука, она наводит прицел. На выдохе стреляет. Заяц падает замертво.       ― Молодец,― хвалит Оуэн, поднимаясь.       Глядя на мертвую тушу, она не чувствует ровным счетом ничего. Ни волнения, ни облегчения, ни сожаления. Это даже странно.       Следующий этап это самооборона. Оуэн показывает приемы. И советует представить на своем месте кого-то, кто её больше всего злит. И, несмотря на все его достоинства, разница в их взглядах такая острая, его военная твердолобость и снисходительные ухмылки так сильно бесят, что проблем с вкладывания всей силы в удар не возникает. Спустя ещё пару недель она теперь точно уверена, что найдет силы как физические, так и моральные, чтобы защитить себя.       В Северной Дакоте полно маленьких безымянных озер. Около одного из них они останавливаются. Переплыть километровое в диаметре озеро становится очередной навязчивой идеей. Не иначе как под влиянием Оуэна теперь большинство её целей связаны с какими-либо физическими преодолениями. Она не знает для чего, но что-то подсказывает о необходимости. Сначала и десять метров даются тяжело. Дыхание сбивается, руки устают, но с каждым днем она продвигается все дальше. Двадцать метров, пятьдесят, сто, пятьсот, другой берег. На него, она буквально выползает.       ― Давай, теперь сто отжиманий и сможешь стать курсантом морской пехоты. – протягивает ей руку Оуэн.       Устав от национальных заповедников севера ― проводить все лето там точно не хотелось ― Клэр озвучивает, что планирует посмотреть Маунт Рашмор, Йеллоустонский заповедник и Большое соленое озеро. И, несмотря на то, что она уже вполне привыкла только к обществу Оуэна, по общению с другими людьми она всё-таки соскучилась. На кемпингах стоит много разнообразных домов на колесах с не менее разнообразными обитателями. От откровенных маргиналов и групп, отринувших современное общество до вполне нормальных семейных пар. Вообще, о многих особенностях и преимуществах проживания в трейлере писал ещё Стейнбек в своём «Путешествии с Чарли». И за почти шестьдесят лет мало что изменилось. Но Клэр всё равно пребывает в недоумении, когда пара соседских трехлеток спокойно разгуливают по кемпингу, без особого беспокойства со стороны родителей. А просьба родителей, с которыми они общались всего пару дней, присмотреть за детьми повергает её в шок.       ― Хотим съездить в город и нормально пройтись по магазинам, с детьми это невыносимо.       Эти дети удивительные. Спокойные, некапризные, ласковые и совершенно не боятся чужих людей. И Клэр не удивляет, что они буквально липнут к Оуэну. Есть ещё одна теория: только дети и животные безошибочно могут чувствовать хороших людей. Перед сном она естественно заговаривает о детях.       ― Ты бы хотел иметь детей?       ― Ну да.       ― Из тебя бы вышел хороший отец, ― начинает размышлять Клэр, ― ты бы спокойно позволял ребенку совершать ошибки и учиться на них, ― а про себя думает, « ты столько всего умеешь и знаешь и мог бы всему этому научить», а вслух добавляет, ― из меня была бы ужасная мать.       ― Почему?       ― Я бы свела с ума ребенка своим контролем и опекой, а в итоге сама сошла бы с ума от невозможности все контролировать.       Оуэн только смеётся:       ― Некоторых детей необходимо постоянно контролировать.       ― Наверное… но только я все равно не понимаю, как можно растить детей живя в трейлере.       ― Я ж как-то вырос.       Клэр нечего ответить и многое встаёт на свои места.       Она даже не удивляется, что в эту ночь ей снится, как у них рождаются тройняшки. Все девочки. И сон кажется таким чудесным, пока внезапно девчушки не превращаются в Рапторов. Клэр вздрагивает и просыпается. Это настолько символично, что ей страшно и смешно одновременно.       Недалеко от границы Невады и Калифорнии, пока Оуэн заправляет трейлер, она заходит в очередной бар. Это вечер пятницы и свободных столиков нет. Она замечает место за стойкой и направляется туда. И хотя её брезгливость сошла на нет, Клэр как обычно заказывает чай и ждет, слушая громкую музыку, не менее громкий смех и разговоры мужчин. Ловит себя на мысли, что этот всеобщий гомон её совершенно не раздражает и она получает от него своеобразное удовольствие.       ― Привет красотка, ― сквозь шум кто-то буквально орет ей в ухо. ― Почему одна?        Клэр вздыхает.       ― Муж на заправке, ― фраза вырывается, у неё быстрее, чем она её до конца обдумывает.       ― Ладно заливать, кольца же нет.       Клэр чувствует на талии его руку и действует рефлекторно. Вскакивает, заламывает руку мужчины за спину и резко прижимает его голову к стойке. Мужчина гораздо крупнее неё, но он слишком расслаблен, а она действовала очень быстро.       ― Не смей ко мне прикасаться, ― говорит она ему на ухо.       Её вдруг резко оттаскивают. Мужчина в ярости хватает с барной стойки бутылку. Оуэн встает между ними.       ― Мужик, прости, она сегодня не в себе, ― он кидает на стойку двадцатку, ― купи себе чего-нибудь.       ― Держи свою бабу в узде, ― зло отвечает тот, но деньги его определенно успокаивают.       ― Значит когда я не могу за себя постоять ты бьешь в морду, а когда могу ― угощаешь пивом? – цедит она сквозь зубы, быстро шагая к трейлеру.       ― Всегда оценивай силы противника и численное преимущество, я не смогу драться со всём баром.       ― И что мне нужно было терпеть пока меня лапают?       ― Просто перестает ходить в бары одна.       Он как всегда прав, но сейчас признавать его правоту она, тем более не хочет.       ― Но ты молодец, ― всё-таки улыбается он.       С каждым днём, с каждым пройденным километром шрамы в её душе затягиваются. Становится легче, спокойнее. Она начинает чувствовать, как к ней возвращаются силы. Как приливает кипящая энергия, на которой строилась её жизнь. Вот только куда направить её она не совсем понимает, но не перестает верить, что за следующим поворотом правильный путь обязательно появится.