the beautiful and damned (до редакции)

breathin – Ariana Grande

...она обладала редким даром не существовать до тех пор, пока в ней не появится необходимость. Габриэль Гарсиа Маркес

      Я спускаюсь на первый этаж, преодолевая большие мраморные ступени. Я бегала за кабелем для подключения системы Apple TV, потому что бабушка благополучно оставила его в своей спальне, вспомнив это уже после того, как предложила всем вместе посмотреть какой-нибудь фильм.       Мужчины помогли поставить диваны в большой гостиной так, чтобы всем было видно, и таким образом все разделились на небольшие группы: Селия сидилт рядом с Миссис Ши и Тиффани прямо напротив большого экрана телевизора, а Мистер Бьюкенен со своей женой Элис на двухместном диване правее женщин, следующее место с левой стороны от дивана, на котором расположилась моя бабушка, – кресло, и в нём расположился Мистер Крэй, таким образом на последнем трёхместном диване сидит младший брат Мистера Крэя – Ронни, посередине сидит Гарри, и в самом конце, практически у экрана, сижу я. На самом деле, я была бы рада сидеть рядом с Тиффани или бабушкой, как обычно я это делала, но дело в том, что последний, двухместный диван, заняли Нелли и Грейс, которые бы постеснялись сесть с кем-то из гостей. Было бы лучше, если бы этот диван заняли молодые люди: Гарри и Рон, но в результате я села туда, где осталось место, потому что, пока я бегала наверх, все уже заняли свободные места в нашем маленьком домашнем кинозале.       Реджинальд помогает женщинам справиться с техникой, подключая аппаратуру и вручая Селии маленький сенсорный пульт чёрного цвета. И пока все увлечены выбором фильма, а Тиффани пробирается ко мне меж расположившийся на полу мужчин, я неловко жмусь на сером диване рядом с Гарри, обхватывая обеими руками подушку белого цвета с невероятным количеством перьев по краям.       — Не грусти, — произносит блондинка, босыми ногами ступая по тёмно-серому паркету, — это почти то же самое, что ходить в кино. Тебе будет весело! — Тиффани улыбается своей фирменной улыбкой, толкая ногой колено кудрявого молодого человека справа от меня, и тот поднимает глаза с экрана своего мобильного телефона, ухмыляясь.       Почему тогда ты не села с ними, Тиффани?       Я считаю, Тиффани и Гарри имеют замечательные дружеские отношения. Единственная женщина, которая, пожалуй, может разговаривать с Мистером Стайлсом в любом тоне и вести себя как угодно в его присутствии, не получив при этом ни одного укоризненного взгляда. Как долго они знают друг друга? Может быть, у них даже были отношения? Они достаточно близки...       Притягиваю колени к груди, забираясь с ногами на диван. Хочу устроиться поудобнее, для того чтобы чувствовать себя более расслабленной.       Тиффани поднимает руку и отдаёт решающий голос какому-то старому французскому фильму. Я даже не голосовала... Девушка возвращается на своё место, несколько раз забавно подмигнув мне. Что? Я тихонько развожу руками и глупо улыбаюсь. Такая смешная.       Ронни облокачивается на спинку дивана по правую руку от Гарри и протягивает мне хрустальную миску с хрустящими кукурузно-рисовыми хлопьями в меду; они больше похожи на большой-большой неровный крекер. Бабушка покупает эти органические гигантские хлопья в Tesco, где они всегда идут по скидке. Селия действительно считает их менее вредными, чем любые другие сладости. Я бы предпочла обычный попкорн в карамели, но мы не в настоящем кинотеатре. Я отрицательно качаю головой и шепотом благодарю его.       Фильм идёт почти три с половиной часа, и где-то через пятьдесят минут Тиффани не выдерживает и уходит в свою комнату, предварительно задремав на плече своей бабушки, Миссис Ши. Девушка прощается со всеми, буквально оставляя меня совсем одну. Теперь мне некому рассказать своим взглядом о мыслях, посетивших мою голову в определённый момент, некому поддержать мой внезапный смех; теперь мне не с кем переглядываться, показывая друг другу тайные знаки, тем самым отвлекая других зрителей.       Ближе к середине фильма зрительный зал покидает Мистер Бьюкенен вместе с Реджи, скрываясь за дверьми на террасу, Миссис Ши, которая вышла покурить, так и не вернувшись, Селия, утомлённая головной болью... Просмотр фильма растянулся на половину этой тёмной июльской ночи, но, прежде чем в зрительном зале осталось только два человека, на втором часу просмотра чёрно-белой французской драмы на длинном диване серой обивки среди усталых, очарованных сном, взрослых, двое детей шёпотом говорят о цвете чёрно-белого неба и спорят об узоре на ткани, из которой сшито пальто главного героя картины.       — Во время Рождественских праздников здесь выстраивается несколько маленьких очередей из белых деревянных домиков, — на экране плазменного телевизора появляются Елисейские поля, взявшие своё начало на Площади Согласия в самом центре французской столицы, — другими словами, это всё лавки, где продают новогодние игрушки, свитера, смешные шапки с помпонами, а ещё в некоторых из них ты сможешь купить глинтвейн с палочкой корицы, которую, я, кстати, совсем не люблю, и блинчик с шоколадной пастой, — Гарри рассказывает об этом с некоторым упоением, проецируя руками в воздухе длинные газоны от Конкорда до Триумфальной арки. Я была в Париже всего лишь раз, будучи ещё ученицей средней школы. Это была весна...       — А у тебя есть такая шапка с помпоном? — Я не замечаю, как кокетливо подмигиваю молодому человеку рядом с собой.       — Конечно, у всех, — кудрявый парень с серьёзным выражением лица кивает в ответ, что заставляет мою улыбку становиться всё шире.       В тёмной гостиной в свете чёрно-белых огней мостовой по ту сторону экрана Гарри рассказывает мне о своём путешествии в Париж – Париж, в котором я никогда не была.       Я полностью разворачиваюсь в сторону своего собеседника, облокотившись правым локтём о спинку дивана, и подпираю ладонью свой подбородок, внимательно слушая его. Он впервые так много говорит со мной. Говорит о себе, о своей семье, о том, чего, возможно, никто не знает, о том, чего он и не помнил, пока сам не заговорил. И мне это льстит... Мне льстит то, как Гарри увлечён, мне льстит его интерес, льстит желание рассказать, льстит раскованность его слов и жестов, льстит улыбка на его лице и короткие смешки, вызванные моими комментариями и вопросами. Отсутствие неловкости – оно впервые. Мне приятна его компания, и мы, ограждённые от всего внешнего мира чёрно-белым французским фильмом, теряемся в этом вечере, постепенно утекающим в ночь. Я не знаю, что было последним, о чём мы тогда говорили..       Свет гаснет. На экране появляются титры, сопровождаемые тихой, убаюкивающей мелодией. Я опускаю голову на спинку дивана, пушистая, тёмно-фиолетовая подушка выпадает из моих ослабленных рук, а ступни упираются в твёрдый подлокотник серого дивана. Запах чистоты, смешанный с ароматом глубокого парфюма заполняет мои лёгкие, но я уже не успеваю поднять головы. Я закрываю глаза.