Это должно было быть сложнее

      Холодный морской воздух разбивается о лицо, закидывает назад волосы, бьет в нос. Под ногами ходуном ходит земля, мокрый песок тормозит движение.       Мне не уйти.       Левую руку тяготит вес оружия, но я не отбрасываю его, а сжимаю еще крепче. Должно быть, Алиссе было больно, когда я со всего маху врезал ей. Но она жива и будет жить дальше.       Только без меня.       Звук выстрела. Пуля проскочила совсем рядом. Насколько сильную боль я испытаю, если в меня попадут? А если убьют? Не больнее, чем осознавать, что я больше не увижу её.       Никогда.       Еще один выстрел. Теперь уже вообще куда-то влево. В голове проскочила мысль, что мне, может, удастся сбежать. Я отогнал ее. Мне незачем сбегать. Даже если сейчас мне удастся скрыться, я сдамся.       Резкая боль.       Плечо. Мне попали в плечо. Левое, вроде. Понимание этого пришло как-то отстраненно, словно это не мое, а чье-то чужое плечо. Но оно все же мое. Тело окончательно теряет равновесие и уносит меня на землю. Я прокатился около двух метров по песку, прежде чем остановиться. Инерция. В момент удара о землю до меня наконец дошла боль.       Чёрт.       Это ужасно, чертовски больно! Кровь пропитала рубашку, которая, в свою очередь, прилипла к телу. А в это время мое плечо жгло адским огнем. Рука занемела, и любое движение отдавалось чудовищной болью. Наверное, такую же боль испытал и тот, кого я убил.       Только в тысячу раз хуже, ведь ножом больнее.       Я все еще жив. Краем глаза вижу, как ко мне бегут толстые полицейские и их серьёзные собратья в страшной темно-синей обмундировке. Нацгвардия? Я настолько опасен?       — Руки так, чтобы я их видел!       Хорошо.       Попытка поднять левую руку не увенчалась успехом. Даже если бы там все ещё было оружие, выстрелу помогло бы случиться только чудо. И, кажется, оно случилось.       — Джеймс! Джеймс, ты жив?! Джеймс, они могли убить тебя!       — Алисса!       Она увернулась от цепких рук полицейской. На виске след от моего удара. Прости, прости, черт, какой же я дурак! Ее оттаскивают от меня, но я успеваю уловить ее касание. Мягкая, почти бархатная кожа. Мне придётся ее забыть, но я вряд ли смогу.

Два месяца спустя

      Сквозное ранение почти зажило. Алиссу, как и ожидалось, я больше не видел. Она просто… пропала. Но у меня хватало забот и без нее. Суд, лечение, учеба. Все требовало внимания и сразу. Одно мне непонятно, зачем я сходил один день в школу, когда на следующий мне запретили покидать пределы дома? Что за бред? Хотя, уже неважно. Ведь никаких запретов больше нет.       Я вышел из здания суда опустошённым. Два месяца адского труда, почти семь тысяч долларов за работу адвоката, пересказанная тысячу раз история и такой простой итог. Все можно было сделать проще. Например, застрелиться. Но я не стал, потому что перспектива почувствовать ту страшную боль снова меня не прельщала. Возможно, я умер бы раньше, чем успел ощутить в полной мере каково это — прострелить себе башку. И все же. Можно было воспользоваться услугами более дешевого адвоката. Ведь итог всё равно оказался как нельзя печален, прост и ожидаем.       Меня оправдали. Я убил человека, угнал машину (дважды) и обворовал магазин, а меня оправдали. Но доказывать, что я достоин сидеть в тюрьме, было бы глупо. Груза на душе у меня нет, а вот насчет самой души я не уверен.       Это было забавно, даже скорее смешно. Уже спустя неделю этой беготни я понял, мне ничего не угрожает. Удивительно, но это было правдой. Отец выплатил огромный штраф, цифру которого я уже и не вспомню, но… я на свободе. Конечно, та тётка, которой я врезал прикладом, Юнис вроде, была на меня зла, но после того, как я ей всё рассказал её гнев куда-то улетучился. Но всё это неважно сейчас.       Перед входом в дом Алиссы у меня, словно перед смертью, перед глазами пролетела вся жизнь. Точнее, те моменты, когда я жил. А это, по большей части, время проведенное с ней. В какой-то момент, мне даже захотелось вернуться назад во времени и сделать все так, чтобы меня посадили. Но ход моих мыслей прервала открывшаяся дверь.       Время не остановилось, музыка на фоне не заткнулась, да её и не было. Мы просто стояли и смотрели друг на друга.       Я и мать Алиссы.       — Ты что здесь делаешь?       — Я пришёл к вашей дочери.       Отвечать что-то другое было бессмысленно. Вопреки моим ожиданиям, она пригласила меня войти и сказала, что Алисса сейчас возвращается домой со школы. Дома у неё было как-то… пусто? Слишком большое, слишком светлое и слишком вылизанное помещение, чтобы его можно было наполнить хоть чем-то.       Звук открывшейся двери, в дом вваливается Алисса. Неровно отросшие корни, длинные волосы, немного приплюснутый профиль, небольшая грудь, почти незаметная под футболкой, джинсы, тяжёлая, но быстрая походка и… полная тишина. Она не поздоровалась с матерью, даже не посмотрела в ее сторону, не заметила меня. Может, оно и к лучшему.       — Она ни с кем не разговаривает после того, как вернулась домой. Ее комната на втором этаже. В доме пусто, меня тоже скоро здесь не будет, — последняя фраза прозвучала чертовски неопределенно. — Думаю, она ждет тебя.       Я тоже так думаю. Или не так. Или не думаю. Или, как говорит Алисса, пошло всё нахуй.       Наверное, стоило бы принести ей что-то. Цветы, например. Но кого это сейчас волнует, ведь куда интереснее процесс изучения белой двери в Алиссину комнату. А что, если она не ждет меня? Остывший за время одиночества мозг взывал к логически верному ответу, но в этом случае логика мне не поможет. Не с Алиссой.       Послышался звук шагов. Тяжёлая, медленная походка человека, который не горит желанием идти туда, куда идет. Словно его оторвали от важного дела и требуют сделать что-то совершенно неважное. В принципе, так и есть.       Протяжный, какой-то странно долгий скрип двери. Звон вернувшейся на место ручки. Острый угол неприятно врезался в правую ногу. Не повезло.       Сначала Алисса закатила глаза. Она думала, что возле двери стоит ее мать и ждет, пока ей откроют. Даже рот был открыт на глубоком вдохе, чтобы что-то сказать. Может, она просто привыкла это делать, может, хотела наконец что-то ответить ей. Не знаю. Ее круглое, вечно недовольное веснушчатое лицо было осунувшимся. Низко опущенные углы губ, посеревшая кожа и, кажется, веснушек меньше стало. Даже круглые щеки сейчас были впалыми, хоть это и не было сильно заметно. Глаза же были пустые. Но не чистые. Не те пустые глаза, про которые можно сказать что-то вроде «беззаботные». Какие у глаз заботы? То были глаза отчаявшиеся, похожие на переулок, из которого вынесли весь мусор и шлак, но он лишь потерял свой колорит и ни на йоту не стал чище. В них всё ещё тлела искра, но это было единственное, что осталось от Алиссиного пламени, от яркого пожара. Больные глаза. Но не жалкие. Она не позволит им выглядеть жалко. Если только это не будет частью её очередной безумной затеи.       Я так долго смотрел ей в глаза, потому что сказать было нечего. А что говорить? Привет, Алисса, я два месяца даже не пытался наладить с тобой контакт, как и ты со мной. Ты мне, вроде, в любви признавалась, может начнем всё сначала и будем жить счастливо и умрем в один день? Какой же бред.       — Охуеть.       Не знаю, что на это ответить. Промолчу.       — Пиздец! Джеймс! Ты жив! Жив нахуй! Я просто пиздец как рада, я…       — Алисса, — я оборвал её на полуслове, — я счастлив, что ты… — жива? На свободе? Дома? Что? — здесь.       Кажется, у неё в голове сейчас разрыв какого-то шаблона. Да и я не знаю, что дальше. Я продумал почти что все, кроме момента, когда увижу её и что будет после. Но мне и не понадобилось думать.       Алисса схватила меня за руку и резким движением затащила в комнату. Кажется, я снова ударился ногой, пролетела запоздалая мысль. Вопреки моим ожиданиям она не попыталась ни раздеть меня ни даже поцеловать. Она встала ко мне так близко, насколько могла и молча на меня смотрела.       Сказал бы я, если бы всё было именно так радужно.       Вместо чего-то подобного я получил удар по лицу. А затем еще один, и еще, и еще… под конец, Алисса уже просто била меня, но делала это небольно. Не физически, во всяком случае. И не боль это была вовсе. Обида. Горькая, жгучая Алиссина обида, которую она не могла выразить словами. Даже не будь здесь меня, она бы просто звонко била ладонями об стену. Я заметил на её руках сбитые, покрытые корочкой костяшки. И почему я не обратил на них внимания раньше?       — Сволочь! Сука! Тварь! Мразь! Еблан! Мудак! Я ненавижу тебя! Да как ты вообще…       Вроде, секунду назад она радовалась, что я пришел. Радоваться тут, конечно, нечему, но столь резкая перемена меня ошарашила. Она кричала на меня. Выливала ушатом холодной воды всю злость, боль и обиду. И у меня было лишь одно предположение как её можно успокоить. Я, хоть и стоял прямо, сам для себя расправил плечи. Позже заметил, что и голова была опущена. Алисса показалась мне в тот момент очень грустным, уставшим ребёнком. А дети, как известно, плачут. Её ярость и обида вылились в слёзы. Когда человек плачет у него слабеют руки. Алиссины удары теперь вообще ничего не давали. Я попытался подойти к ней, но она отталкивала меня и только больше плакала. Никогда раньше не видел ее слез. Таких слез. Мне стало от них так жалко, так чертовски плохо, что еще немного и я сам бы расплакался. Нельзя. Сначала — Алисса, потом уже я.       Приблизиться к ней мне все же удалось. Может, потому что она так захотела, может, мне просто повезло. Сначала я хотел поцеловать её, но потом передумал. Решил просто обнять. Описать то, что я делал, я так и не смог. Человеческое тело, а особенно прикосновения к нему всегда казались мне мерзкими. Но тут было другое. Алиссу хотелось трогать. Она действительно была обиженным грустным ребёнком. Её хотелось защищать, хотелось прикрыть собой ото всех бед. Но я не смог сделать этого прежде. И сейчас не могу, когда она уже успокоилась, она отстраняется от меня. Это была глупая и плохая идея.       — А теперь пошли набухаемся. Тебе ведь уже восемнадцать.       И снова перемена. Прекрати, я за тобой не успеваю. Алисса заговорщицки улыбнулась и мельком вытерла мокрые дорожки на щеках. Это показалось мне настолько неожиданной и грубой концовкой, что я даже не понял, сначала, что именно хочет она от меня.       — Что?       — Не тупи. Я хочу напиться и потрахаться, пошли.       Мне казалось, это будет сложнее. Алисса, ну вот ты опять…