В темное время

      Тик-так. Тик-так.       Девушка смотрит на свои белые часы, что висят прямо над её кроватью. Сидя на простыне без складок, она отсчитывает секунды, которые постепенно превращаются в минуты. А минуты в часы. Она не знает с какого точного времени её сюда посадили и зачем. Единственное, что она делает — следит за секундной стрелкой, от чего начала болеть голова.       Это в принципе единственное возможное здесь занятие. Единственное. Так как они хотят забрать её жизнь.       Звук разбившихся тарелок за закрытой дверью её комнаты заставил повернуть голову. Она мрачно смотрит на металлическую белую дверь.       Она прислушивается к звуку секундной стрелки. Тик-тик-тик.       Считает: один, два, три, четыре.       Снова отвлекает падающая посуда. Забавно, что мать разбила первые две тарелки с интервалом в четыре секунды. Как будто она тоже подсчитывала, прежде чем уронить ещё раз. Это, конечно, ложь: мы не считаем, когда сердимся, но это так забавно.       Ещё тарелка, а затем крик. Не постоянный, а прерывающийся. По привычке девушка встает и быстрым шагом преодолевает комнату. Она открывает дверь, но та все ещё заперта, а голоса за дверью — не просто голоса. Она так ясно их слышит: они кричат друг на друга в гостиной.       Она вздыхает и спокойно садится обратно. Это перестало раздражать. На самом деле её мало что раздражает. В конце концов она стала умнее. Её просто перестало все это так сильно задевать.       Во-первых, она останавливается. Во-вторых, она переводит взгляд на свою младшую сестрёнку. А в-третьих, садиться за компьютер, смотря на экран не моргая, и надевает наушники. Она должна посмотреть фильм или что-то в этом роде. Увеличивает громкость, чтоб точно ничего не услышать. Она должна буквально впитывать в себя образы, которые мелькают перед глазами, чтобы забыть, что происходит снаружи.       Девушка отворачивается от монитора, снова смотрит на свою младшую сестру и решается сломать замок двери.       Родители находятся в гостиной. Мать указывает на отца. Отец стоит рядом с женой, пытаясь намекнуть, благодаря своему росту, кто в доме хозяин.       Девушка ищет виновника. Тарелка и миска на кухне, ваза в гостиной. И все трое разбиты вдребезги. Не придавая этому особого значения, она становится перед родителями, прислонившись к стене, но они слишком заняты базаром, который уже давным-давно перешел на крик, чтобы заметить её. Она задается вопросом: «Кто опять что натворил?» Мать, которая никогда ничем не занимается? Или отец, который делает слишком многое? Разумеется, оба одновременно.       Девушка разворачивается и идет на кухню. Мать купила яблоки. Красные яблоки. Как кровь на запястьях.       Она не глядя берет одно и вытирает его своей рубашкой, прежде чем откусить. Сок течет по губам, сладкая плоть щекочет язык. Это её любимый фрукт. Попробуйте угадать, почему именно этот, а не другой. Например, банан. Или личи, манго, киви. Угадайте.       Не торопясь, она возвращается в гостиную, точно так же прислоняясь к стене, раскусывая свое яблоко и пытаясь выяснить, с чего всё началось. Это как будто игра. Она больше не боится ссор, а от криков у неё больше не появляются слезы. Больше не чувствует себя несчастной. Предпочитает говорить себе, что никак не сможет на это повлиять, вместо того, чтобы пытаться им открыть глаза или резать себе вены. Так легче. Намного.       Сегодня это, похоже, касается её сестры. Отец говорит о том, что «нельзя повторять одни и те же ошибки раз за разом» и «нужно перестать просто смотреть и надеяться, чтобы это не закончилось так же, как…» Девочка хихикнула в короткую паузу, которая только что воцарилась в комнате. «У её старшей сестры», — сказал отец. Не нужно стесняться: пусть всё знает, что о ней думают.       Отец видит в ней неудачницу. Единственное, что она умеет — это рисовать. И отец не понимает, как «это ничтожество может быть частью его семьи». Она забросила образование после окончания девятого класса, даже не сдав экзамены выше тройки, чтобы посвятить себя своей страсти. Она ведь мечтала подзаработать, чтобы в один прекрасный день открыть свою собственную художественную галерею. Но этот день не наступил. Ей разрешили выставить свои работы только на одной или максимум на двух выставках, на которые приглашаются абсолютно все без исключения молодые художники. Время от времени ей удавалось продавать свои картины, зарабатывая на хлеб, но сейчас даже это не помогает. Тем временем она работает официанткой «В гостях у Кэти» со вторника по воскресенье. А в понедельник она рисует. Она рисует, а затем выходит из дому и показывает свои работы на тротуаре. Она борется. Но, к сожалению, отец этого не видит. Он никогда ничего не замечает.       Мать снова повышает голос. «Это не моя вина! Лучше посмотри на себя! Это ты мудак!» Когда мать в ярости, она оскорбляет других. Это потому, что она больше не знает, что сказать. Она защищает себя, как раненого зверя, только словами, а не когтями. Такая вот мать. Ей не хватает уверенности в себе, она слишком быстро сдаётся.       Возможно, она и не училась. Она умеет только рисовать. Поэтому в юности рисовала то одно, то другое. Жила каждый раз новым днем. А потом она встретила отца, и через несколько лет забросила искусство, чтобы сосредоточиться на своём доме. Теперь она полностью зависит от него, чувствует себя бесполезной. Опущенной до невозможности. У неё нет работы, нет будущего. Она больше ничего не понимает в искусстве. Совершенно перестала разбираться в жизни.       — Заткнись! Заткнитесь оба!       Тишина. Все смотрят на самую младшую. Она оставила свой компьютер и подошла к ним так, что её никто и не заметил. Отец смотрит на неё с недоверием. Мы этого не делаем — дети остаются на своем месте. Дети не поднимают голоса.       Отец стал красным. Он приближается к своей дочери, угрожая, а мать затаила дыхание. Отец просит её повторить. Девушка повторяет, четко проговаривая каждый слог.       В его глазах разгорается гнев, но она не уступает ему. Он больше не знает, что сказать. Он смотрит на свою дочь с каким-то яростным презрением, пытаясь предугадать её дальнейшие действия. Отец стал ещё более красным, чем раньше — он стал цветом яблока.       Дочь открывает рот:       — Это все из-за вас…       Шлёп. Чудовищная пощёчина от отца ударяется о правую щёку девушки, у которой в глазах побелело. Всем известно, что она собирается сейчас выдать. В конце концов она понимает, что поступает не подумав. Ей не нравится думать об этом. Это уже прошлое. Слишком поздно думать об этом.       Но родители об этом задумались. Мать рухнула на диван, а отец был на грани срыва. Дочь смотрит на них, качая головой из стороны в сторону, как будто то, что она видит, причиняет ей боль. А затем она идет в свою комнату. Старшая не отводит глаз от сестры, которая в своей кроватке похожа на кролика. Спокойно, она кладет свои ноги на журнальный столик.       — Вы слишком глупы.       Девушка выходит из комнаты, поднимается по лестнице к двери младшего. Она ударяет несколько раз. Нет ответа. Ещё несколько ударов. Печаль. Старшая глубоко вздыхает, а затем входит. Её младший брат лежит на кровати. Его лицо зарыто в подушку. Он плачет. Глупо что-то говорить в такие моменты. Девушка очень тихо садится на пол, положив голову на кровать. Ей не нравится, когда её брат плачет.       — Ты знаешь, что нужно сказать человеку, чтобы заставить его думать? — прошептала она.       Слёзы младшего немного успокоились, а сестра улыбнулась. В этих случаях она всегда рассказывает анекдоты своему братику. Чтобы он смог перестать плакать. Она видит, как у него по щекам текут слезы, и это разбивает ей сердце.       — Четырнадцать, — продолжает девушка.       Младший уже перестал плакать. Он повернул голову к своей старшей сестре.       — Почему?       — Я думаю, тебе стоит подумать над этим…       — Почему ты ушла, Мари?       Девушка наблюдает за своим братиком. Он как будто перестал дышать. Он был так сосредоточен на этом, что забыл про воздух. Медленно она поворачивает голову и смотрит на себя в зеркало. Всё, что она видит, это её младший брат, лежащий на кровати. Вот и всё.       Старшая закрывает глаза. Она пытается заснуть столько, сколько может, но когда открывает глаза, всё-равно тут. В своей старой ночной рубашке, пропитанной кровью. Красной кровью. «Красным яблоком». Девушка заплакала.