Константин. Наследие нищих духом.

Пока шёл к деревне меня не покидало странное, царапающее чувство некоей неправильности. Я никак не мог понять в чем же дело, пока не подошёл ближе и застыл в изумлении. Не было привычной асфальтовой дороги, ни столбов с фонарями. Да и редкие прохожие, попадавшиеся навстречу оказались мягко говоря одетыми странно. Они словно сошли с полотен голландских или немецких живописцев средневековья. Надо сказать, что и сам вызвал не меньшее внимание и в скором времени оказался окружён небольшой группой мужчин. Они бросали на меня косые, недружелюбные взгляды. - Добрый вечер, извините, как называется ваша деревня? Они переглянулись, явно не понимая вопроса. Я задал вопрос уже на немецком. Мои визави стали глухо, почти полу шёпотом переговариваться. Один из них, приземистый кряжистый мужик со спутанными волосами мышиного цвета неприветливо буркнул: - Наша деревня называется Вальтенхофен, чужак. Кто ты и куда идёшь? Я стал лихорадочно соображать, как мне представиться. - Ханс, - всплыло самое простое имя, - из Хамельна, - добавил я и неопределённо показал рукой вперёд. Мужичины слегка расслабились. - Понятно, - отозвался мой собеседник. Возникла пауза. Мужик развязал кисет, неторопливо достал трубку, набил табаком, чиркнул кресалом и закурил. Часть крестьян, стоявших поодаль последовала его примеру. Чуть помедлив, крестьянин, который был здесь явно старшим, протянул кисет мне. Правой рукой взяв щепоть табака, левой нащупал в кармане бумажку с шифром, которую по счастью не выбросил несколько часов назад. Аккуратно распределив табак, я лизнул край бумажки и ловко скрутил самокрутку. Мысленно возблагодарил Господа за хулиганское детство. - Данке-, поблагодарил я, достал зажигалку и прикурил. При виде зажигалки в глазах мужика блеснуло любопытство. Я понял, что надо говорить самыми простыми словами, которые вряд ли сильно изменились за невесть сколько прошедших веков. - Скажите, герр... - Фриц Циммер, - подсказал крестьянин. - Герр Циммер, где здесь можно поесть и переночевать? - Я покажу. Крестьяне расступились и мы пошли вперёд по тёмной улице. По дороге я соображал, куда же всё-таки попал, чем я буду расплачиваться и что вообще делать. Мы шли в полном молчании и, лишь когда подошли к трактиру мой провожатый заметил с кривой усмешкой: - Чудная у тебя одежда. В ответ я неопределённо хмыкнул, хотя от крепкого самосада получилось хрюканье. Крестьянин толкнул дверь и жестом предложил пройти внутрь. Довольно скудно освещённая харчевня скорее напоминала сарай. Пахло чем-то мясным, луком, кожей и табаком, который казалось буквально въелся в стены. За короткой стойкой сопел и что-то вертел в руках тучный, одышливый мужчина. По-видимому, это был хозяин трактира. Мой спутник подошёл к нему и что-то вполголоса сказал. Тот окинул меня тяжёлым, оцениваюшим взглядом. Затем махнул рукой, неопределённо указывая на один из столов, стоящих вдоль стены. Я поздоровался с хозяином и заказал кружку пива для моего провожатого. Хозяин что-то буркнул, скорее дружелюбно, чем угрожающе, нацедил из бочки в глиняную кружку пива и поставил ее на стойку перед крестьянином. Он кивком поблагодарил и довольно быстро начал пить. Я прошёл к свободному столу, стоящему в углу, сел на скамейку и осмотрелся. Через стол от меня компания из трёх крестьян уничтожала пиво, время от времени о чем-то односложно переговариваясь. В самом дальнем углу, уронив голову на руки дремал местный забулдыга. Вскоре ко мне подошла разбитная деваха. Она поставила передо мной большое блюдо с куском мяса и тушеной капусты. Зажгла фитиль в плошке, стоящей на столе. - Пиво, вино?- кратко спросила она, наклонившись ко мне и повела плечами. Её пышные груди блудливо качнулись рядом с моим лицом. - Пиво,- коротко ответил я. Она развернулась и пошла к стойке покачивая бёдрами. Проследив за ней взглядом заметил, что крестьянина уже не было. Хозяин тоже ушёл. Поставив передо мной кружку деваха как бы невзначай коснулась бедром моей руки и удалилась. Внезапно я почувствовал приступ просто волчьего голода и набросился на еду. Трактир стал быстро наполняться народом. Крестьяне подходили к стойке, заказывали пиво и занимали свободные столы. Они негромко переговаривались между собой, исподволь бросая на меня любопытные взгляды. Такая популярность меня абсолютно не радовала. Однако, за стол ко мне никто не присел. Когда на блюде оставалась небольшая горка капусты и последний кусок мяса, я перевёл дух и сделал несколько больших глотков из кружки. От переживаний этого сумасшедшего дня и обильной грубой пищи я слегка осоловел. Снял куртку и положил рядом с собой. Внезапно дверь в трактир открылась и в дверном проеме возникла фигура с головы до пят одетая во что-то чёрное. Возникший как чёрт из табакерки хозяин низко поклонился вошедшему и указал на меня. Священник, а это без сомнения был он, быстро, но не теряя достоинства подошёл к моему столу и негромко, но чётко сказал: - Добрый вечер, сын мой. Я привстал, довольно неуклюже поклонился. После чего предложил сесть напротив. К столу с грацией молодой кобылы подбежала служанка ( а может дочка хозяина) и, сделав неловкий книксен поцеловала руку священника. - Преподобный Иоганн Мюнцер, - представился он садясь. - Ханс Рильке, - ответил я и приложился к протянутой руке. С неописуемым проворством деваха собирала на стол по новой. Перед священником появилась довольно большая чарка вина, на середину ствола был водружён кувшинчик, если святой отец захочет повторить, тарелка с поджаренными кусочками хлеба и яичницей. - Что-нибудь ещё, святой отец? -Да, ещё одну чарку, - сказал отец Иоганн, и вдруг подмигнул мне. Служанка, шурша юбками удалилась на кухню. - Неплохая кобылка уродилась у нашего трактирщика, - проговорил он, и добавил, перекрестившись, - прости меня Господи. Я улыбнулся. В принесенную чарку он налил густого, вишнёвого цвета вина и пододвинул мне. Затем перекрестил еду, прочёл короткую, благодарственную молитву и, ловко орудуя ножом начал поглощать яичницу. - Ножи здесь только для привелигированных особ, - подумал я. Мне пришлось обходиться своим. Утолив первый голод падре поднял чарку и внимательно, оценивающе глядя мне в глаза произнёс: - За знакомство. Затем быстро её выпил. Я последовал его примеру. - Откуда ты, сын мой?- поинтересовалася преподобный, - и куда путь держишь? Где-то под ложечкой неприятно заныло. Ошибаться было нельзя. Ошибка была чревата болью, мучениями и смертью. Основную легенду я продумал пока шёл к трактиру. Я- служащий библиотеки в Мюнхене, отправился в Швейцарию за некими манускриптами, но на обратном пути подвергся нападению разбойников, которые меня ограбили и чуть не убили. Их спугнули крестьяне, поэтому они не успели меня раздеть и часть вещей мне удалось сохранить. А теперь иду обратно не солоно хлебавши, по дороге подрабатывая себе на еду и ночлег. Всё это кратко пересказал падре, по возможности пересыпая речь латинизмами. В завершение рассказа я как-бы невзначай расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Мой нательный крест, блеснувший на груди должен был убедить падре в том, что я верующий и католик. Святой отец выслушал мой рассказ не прерывая. - Как я понимаю, ты стеснен в средствах, сын мой, - промолвил он положив холеную белую руку с массивным перстнем на мою. Я вздохнул и потупился. - Разговор с таким приятным и образованным человеком скрасит моё одиночество. Поэтому предлагаю своё скромное жилище, для того, чтобы ты мог отдохнуть и переночевать. Я начал было рассыпаться в благодарностях, но поток моего красноречия был остановлен властно поднятой рукой отца Мюнцера. Он снова наполнил чарки. Мы выпили. - Швальбе,- громко позвал падре. Трактирщик, который словно ждал этого повелительного призыва тут же возник у нашего стола. - Мы уходим. Сколько мы тебе должны? Швальбе криво ухмыльнулся. Из мешочка, висевшего на поясе святой отец извлёк две серебряные монеты и припечатал их к тёмным доскам стола. Трактирщик снова изогнулся в подобострастном поклоне. - Пойдём, сын мой, - коротко сказал отец Иоганн и добавил, - не забудь свою одежду и нож. И его глаза неожиданно хищно блеснули. Он порывисто встал и оглядел присутствующих. На многвение в зале наступила полная тишина. Я понял, что моему рассказу он не поверил ни на грош. На улице похолодало. - Застегни рубашку, сын мой, - сказал падре, - то, что ты хотел показать я увидел. Я живу неподалёку. А пока, чтобы скоротать путь прочитай мне какую-нибудь молитву. Я прочитал " Отче наш". - Прекрасно, - воскликнул святой отец и прищелкнул пальцами, - безукоризненная латынь. Дальнейший путь мы проделали молча. Домик отца Мюнцера стоял в глубине улицы, отделённый рядом каких-то плодовых деревьев. Что это, яблони или вишни сказать было трудно. Святой отец открыл дверь и жестом пригласил меня внутрь. - Экономки сегодня нет, поэтому нам никто не помешает. Он зажег несколько свечей, поставил подсвечник на стол. Затем расжег камин. Я снял куртку и повесил на крюк у двери. - Проходи к столу, садись, - сказал отец Иоганн, - я пока подогрею вина. Комната, в которой я оказался была небольшой, но уютной. Из шкафчика, видевшего на стене святой отец достал два стеклянных стакана, наполнил их пряным ароматным напитком. - Вино у меня получше, чем у этого скряги Швальбе. Он пододвинул к столу стул с высокой спинкой и сел наискосок от меня. - А теперь, сын мой, расскажи мне всё, как было на самом деле. Ибо твой рассказ в трактире от первого до последнего слова - сказка. Я глубоко вздохнул и отхлебнул вина. Действительно, пойло трактирщика и в подметки ему не годилось. - Прежде чем я начну, только один вопрос. Какой сейчас год? - 1527 от рождества Христова. Непроизвольно я присвистнул, за что немедленно извинился. Делать нечего, придётся рассказать. - Вы не поверите, святой отец, - начал я рассказ, - я предчувствую большие неприятности для себя. - И всё же, попробуй, сын мой, - мягко сказал священник. - Есть многое на свете друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, - изрёк я на латыни. - Я читал Горация, - коротко прокомментировал отец Мюнцер. - Я не из этого времени, святой отец, можно сказать, не из этого мира. Я помедлил... - Это я сразу понял, продолжай, сын мой, не бойся. События предыдущего года я пересказал вкратце, по возможности избегая непонятных технических деталей и временных привязок. Более подробно остановился на последнем дне. При упоминании Люцифера отец Иоганн несколько раз перекрестился и впоголоса прочитал какую-то молитву. Вся моя исповедь, если так можно выразиться заняла не более получаса. Стаканы опустели, падре вновь наполнил их. Повисла гнетущая тишина. По непроницаемому выражению лица отца Мюнцера было невозможно понять, поверил ли он хоть слову из того, что я ему выложил. "Что же меня ждёт? Темница? Изощренные пытки инквизиции?"- думал я и перебирал варианты. Оглушить падре и убежать? Сыграть роль сумасшедшего или придумать что-то ещё? Умирать после столь чудесного спасения мне расхотелось. Немного помолчав отец Иоганн неторопливо пригубил вина, встал и заложил руки за спину. - Несмотря на всю фантастичность твоего рассказа, он мне кажется более соответствующим правде. Я бы усомнился в нём, если бы не знал о нескольких загадочных происшествиях, которые имели место здесь в прошлом. Ты не первый, кто пришёл из другого мира. Тебе повезло, что твой рассказ выслушал именно я. В силу своей образованности я смотрю на вещи несколько шире, чем весь этот невежественный сброд, пастырем которого я вынужденно являюсь. Раньше я занимал более высокое положение в церковной иерархии. Но из-за того, что мой старший брат Томас- реформатор церкви меня перевели сюда. И теперь вынужден окормлять этих тёмных крестьян, которые буквально во всем ищут происки Дьявола. Старик подошёл к камину и протянул к огню руки. - Что стало с теми другими? - прервал я слегка затянувшуюся паузу. - Ничего хорошего, сын мой. Первый, о котором я знаю, был схвачен крестьянами и отдан в руки святой инквизиции. Профосы отвезли его в Кемптен, где он закончил свои дни на костре. Чем был предопределен столь печальный конец, я не могу сказать в точности. Либо мой невежественный предшественник не поверил ему, либо он не носил креста и не знал ни слова по латыни. Ещё один, как знаю, прожил в деревне пятнадцать лет и считался безобидным дурачком. В одну из суровых зим он просто замёрз на улице. Возможно были и другие, но я этим не интересовался специально. А кстати, сын мой, откуда ты так хорошо знаешь латынь и молитвы? Ведь на священника ты не похож. Кем ты был в своём мире? - Экзорцистом, - кратко ответил я и прочитал одну из молитв, используемых при изгнании Дьявола. Отец Мюнцер, который к тому времени сел обратно за стол посмотрел на меня с явным уважением. Чуть помедлив, он произнёс: - Я вижу лишь два пути для тебя, сын мой. Первый: я дам тебе необходимое письмо к архиепископу, резиденция которого в Ульме, снабжу тебя подобающей одеждой и деньгами. И ты попробуешь убедить его в истинности своей истории. Вполне возможно, тебе это удастся. Второй: ты попробуешь вернуться в своё время. А для этого вновь зайдешь в ту пещеру, которую ты мне описал. В любом случае оставаться тебе здесь нельзя. Даже моего непререкаемого авторитета не хватит на то, чтобы оградить тебя от ненужного и опасного любытства. Ты помнишь, где расположена эта пещера? - Смутно, - чуть помедлив, ответил я. - Предполагаю, что это именно та пещера, у входа которой на камне высечен Hakenkreuz. - Крючковатый крест, - переспросил я и до меня тут же дошло. Я сунул руку в карман и вынул флягу подаренную фон Штальбаумом. - Вот такой? - показал я на свастику. Падре провёл пальцем по выпуклой поверхности свастики и выдохнул: - Да, он самый. Я спрятал флягу. - Надо готовиться ко сну, сын мой, поскольку вставать придётся рано. Я постелю тебе в комнате экономки. Вскоре я уже стремительно погружался в сон, почти утонув в мягкой перине. Проснулся ещё до рассвета, почувствов вполне естественную надобность. Оделся и, стараясь не скрипеть ступеньками спустился на первый этаж. Накинув куртку я вышел во двор. Справив нужду и возвращаясь в дом, вдруг увидел молочно-белое сияние слева от себя. Из него возник Сатана. - Вот мы и встретились снова, Джон! Ты даже не можешь представить, как тебе сказочно повезло! Все твои проблемы и моральные метания теперь просто пустой звук. Ты провалился не в преисподнюю, а в прошлое. И позволь дать тебе совет. Останься в нём. Все те, кто тебе дорог, кого ты потерял и о ком так скорбел теперь проживут другую жизнь. Вполне возможно, более счастливую, ведь они никак не будут связаны с тобой. Ты тоже не останешься внакладе. В моих силах сделать так, что эта невежественная чернь посчитает тебя своим и забудет о твоём чудесном появлении здесь. Пройдёт пара лет и ты женишься на Марте Швальбе и станешь уважемым человеком в этой деревне. Она нарожает тебе детишек. А когда старый Швальбе умрёт, унаследуешь его трактир. Единственное, что тебе нужно забыть о всяком экзорцизме и поменьше якшаться с местным священником. Не будь дураком, не отказывайся от такой блестящей возможности- прожить жизнь по другому. С этими словами, хлопнув меня панибратски по плечу он исчез. Вернувшись в дом я сел за стол и задумался. Сна не было ни в одном глазу. Сатана неоспоримо прав. Прожив жизнь здесь и теперь я полностью уничтожал все будущее, которое было моим прошлым. Не будет низвержения Маммона, позора Гэбриэл, смерти всех близких: отца Хэнесси, Томаса Бимэна, Чеса, поисков Чаши Грааля, гибели Анджелы и Роберта Бимэна. Внезапная догадка заставила меня похолодеть. Все мои знания о путешествиях во времени основывались лишь на досужих домыслах писателей- фантастов, причём, как подозреваю, далеко не лучших. Я абсолютный профан в физике, истории и социологии. А что если ход исторических событий заранее предопределён? А последствия тех или иных событий инвариантны? Вдруг в будущем без меня план Гэбриэл удастся или нашедший Святой Грааль отдаст его фонду Моргана? Как я смогу безбедно жить и всю оставшуюся жизнь терзаться сомнениями что же в действительности произойдёт? Все же искушение остаться было велико. В отчаянии я обхватил голову руками. Из задумчивости меня вывели шаги на лестнице. После немудрящего завтрака отец Иоганн без всяких экивоков спросил: - Что же ты решил, сын мой? - Меня обуревают сомнения. Я не знаю как поступить. Что бы вы посоветовали, святой отец? - Дьявол, - преподобный перекрестился, - искушает нас кажущейся лёгкостью ответов на любые вопросы. Но у каждого из нас есть долг перед другими людьми и, по крайней мере, перед Господом. Ты верующий сын мой, поэтому загляни в своё сердце и послушай его совета. Если твои помыслы чисты, то это будет самым верным решением. В любом случае последнее слово за тобой. Я не в праве осуждать твой выбор. Его спокойные, взвешенные слова придали мне уверенности. - Попробую вернуться, благословите, святой отец, - сказал я вставая. Отец Иоганн осенил меня крестным знамением. - Спасибо за все, что вы для меня сделали. Я развернулся, направился было к двери, как падре окликнул меня: - Скажи мне напоследок только одно. Мир сильно изменился за последние годы? Грустно улыбнувшись я тихо ответил: - Мир, конечно, изменился, но люди остались такими же. В них по-прежнему соседствуют и высоты духа, и низменные страсти. Старик вздохнул и ответил: - Я так и думал. Центральная улица была пустынна. Я быстро проделал путь назад, смутно припоминая скудные ориентиры: отдельно стоящее сухое дерево у дороги, куст шиповника. Подъём к чернеющему входу в пещеру занял не слишком много времени. Слева от входа темнел Hakenkreuz. Я на секунду замешкался. А что если ничего не получится? Быть мне тогда мужем Марты Шавальбе. Неожиданно вновь появился призрак Анджелы, которая улыбалась и кивала, словно бы говоря, чтобы не боялся и все получится. Глубоко вздохнув перекрестился и не оглядываясь шагнул в темноту. Пройдя чуть-чуть вглубь, я развернулся и заставил себя вернуться. В голове билась только одна мысль: " Удалось или не удалось?" С замиранием сердца выглянул наружу. Смеркалось. Ещё не в силах поверить в свершившееся рванул с груди бинокль и поднёс к глазам. Внизу яркими электрическими огоньками посверкивала деревня.