По вере его

В шорохе крыльев птичьих слышится поступь Бога — того самого Бога, в которого верил Николас. Не то чтобы Милли не верит, но так же верить, во-первых, её просто-напросто не научили (у фермеров с Богом особо дела ведутся). И во-вторых (что из первого уже ясно), вера её попроще, уютней, домашней, мягче — вот как подушки, набитые пухом томов, или цветные лоскутные одеяла, которые шьёт в приюте для детских кроватей. Попроще — про хлеб насущный и благодарность за каждый день, который прожил — не выжил. Её так учили. Его — иначе. А в-третьих, Николас до сих пор иногда ей снится. Садится на край постели, молчит — только ловит взгляды и улыбается так, исподволь, с хитринкой, как будто бы Бог поделился своим секретом. …и Милли сквозь сон подбирает слова к вопросу. Спросить бы. Спросить бы его о важном… Но птицы взлетают, на миг заслоняя солнца, дети зовут во двор поиграть с котёнком, а Милли, шитьё отложив в корзинку, беззвучно вздыхает: наверное, стоит спросить у него при встрече. Да, стоит. Конечно же, стоит. У них обоих. А если так — она обязательно спросит. …Недолго уже осталось.