Speak to a Girl

— Можно мне ещё сиропа, пожалуйста!       Гермиона с улыбкой обернулась на тоненький голосок. Её сонный маленький мальчик всё ещё тёр глазки, сидя перед своей тарелкой с завтраком. Белоснежные кудри на его головке торчали во все стороны, как, впрочем, и каждое утро. На тарелке перед Скорпиусом возвышалась стопка блинчиков, которые уже были готовы утонуть в сиропе.  — Нет, малыш. Тебе уже достаточно сиропа.       Её собственные медовые глаза уставились на неё, широко распахнутые от того факта, что им сказали «нет». Как будто они до этого никогда не слышали это слово.  — Но, мамочка, бабушка всегда мне разрешает подлить сиропа.       Гермиона вздохнула. У них с Драко уже давно ведётся война с Нарциссой на тему того, что они считают приемлемым для Скорпиуса и что считает правильным она. Ведь именно поэтому её муж оказался маленьким избалованным кретином. Скорее Гермиона будет проклята, чем её сын окажется таким же.  — Так положено в доме у бабушки, Скорп. А здесь не дом бабушки, так что будь добр и делай так, как говорит тебе мама. А мама говорит, что тебе нельзя больше сиропа, — Гермиона очень не любила быть строгой со своим сыном. Но он должен понять, что не все собираются плясать под его дудку.       Женщина развернулась обратно к плите, чтобы закончить убирать беспорядок, который возник в ходе приготовления блинчиков. Когда она услышала громкий звон и бьющийся звук, она резко развернулась с широко распахнутыми глазами. К стене прилип блин, вдоль стекал к полу сироп, где лежали столовое серебро и осколки тарелки.  — Скорпиус Грейнджер-Малфой! Что ты, во имя Мерлина, творишь!       Её сын, впервые за свои недолгие шесть лет, посмотрел на неё с ненавистью во взгляде, что потрясло её до души.  — Ты не дала мне сироп, поэтому я не собираюсь есть это. Поганая грязнокровка.       Во рту у Гермионы пересохло, а душа устремилась в пятки, как только эти два слова слетели с его губ. Прошло двенадцать лет с тех пор, как кто-либо упоминал эти два омерзительных слова в её адрес. И вот теперь её сын наградил её этим ужасным оскорблением. У кого он этого нахватался, она не имела ни малейшего понятия.  — Даже не смейте произносить эти слова в моём присутствии, молодой человек. Ни в моём, ни в чьём-либо другом. Никогда. Ты меня понял?       Её голос был спокойным и ровным, но тон всё равно был строгим, и Скорпиус понял, что у него проблемы. Его спесь сбилась, и он выпрямился на своем месте.  — Да, мамочка.  — Это очень грубые и жестокие слова, которые могут очень сильно ранить. Сейчас я починю тарелку, а ты соскребёшь блинчик и сироп со стены. Затем ты пойдёшь в свою комнату и там будешь дожидаться прихода отца, — Скорпиус ссутулился и шмыгнул носом, уронив подбородок на грудь. Он знал, что его наказание не заканчивается на том, что сказала Гермиона.       Женщина подошла к стене, где царил беспорядок, остановилась и мановением палочки начала собирать воедино разбитую тарелку, стараясь не упускать никаких осколков. Всё-таки она не хотела, чтоб её малыш поранился. Она отлевитировала всё, что осталось от тарелки в мусорное ведро и пошла набирать для Скорпиуса губку и два ведра: одно с мыльной водой, другое с обычной. Женщина поставила их около липкой лужи сиропа и взглянула на Скорпиуса, который слезал со стула. Он посмотрел на неё со слезами на щёчках.  — Прости меня, мамочка.  — Извинения приняты, Скорпиус. А теперь убери этот беспорядок. Мамочка будет в гостиной, — мальчик кивнул, нашарил своими маленькими ручками губку в ведре с мыльной водой, отжал её и приступил к своим обязанностям.       Гермиона едва-едва переступила порог гостиной, когда из её глаз потекли слёзы. При звуках собственных всхлипов, челюсть и горло сжимались. Зажимая рукой рот, не давая всхлипам вырваться наружу, она села на диван и прижала к груди ноги. Давно не слышимые слова взбудоражили плохие воспоминания. На минуту стихшие рыдания позволили потереть правой рукой левое предплечье, где навсегда было вырезано то ужасное слово на её коже. Некоторое время спустя в гостиную вошёл Скорпиус, забрался на диван и свернулся около неё калачиком.  — Я закончил, мамочка.       Гермиона повернулась и поцеловала его в макушку, вдыхая так напоминавший отца мальчика аромат, и мягко вздохнула:  — Спасибо, малыш. Я люблю тебя. А теперь ступай в свою комнату и подожди там папу. Скорпиус наклонился к ней и поцеловал в щёку, сползая с дивана.  — Я люблю тебя, мамочка.       Гермиона посмотрела, как он убегает в свою комнату и уронила голову на спинку дивана. Ей следовало было подняться и посмотреть, как Скорпиус справился с отмыванием стен и пола. Она была уверена, что многое придётся доделывать.       Она встала с дивана и проследовала на кухню. На лице всплыла улыбка, когда она кинула взгляд на стену. Скорпиус справился довольно неплохо, кроме тех мест, что повыше, потому что он не смог достать до него, и около плинтуса.  — Скурджифай, — тихо прошептала Гермиона, указав палочкой на пятна из-под сиропа.       Те исчезли, и Гермиона домыла оставшуюся посуду. Она села на стул, ранее занимаемый Скорпиусом, и опустила голову на руки, тихо вздыхая и гадая, где же мог услышать её сын эти слова.       В такой позе её застал Драко, когда вернулся домой. Его руки обняли её за плечи, и он оставил дорожку поцелуев на шее жены. Гермиона прикрыла глаза и опустила голову набок, открывая больше простора для мужа со стоном одобрения на устах. Драко остановился и поцеловал её в макушку. Гермиона повернулась лицом к нему.  — Ну, здравствуй, красавчик.  — Здравствуй! Как поживает моя красавица-жена? — он спрашивал один и тот же вопрос каждый раз, когда возвращался домой: и не важно уходил он на час или на шесть.  — Всё хорошо, — Гермиона посмотрела в его серые глаза и попыталась улыбнуться, но у неё не очень-то получилось.       Она увидела, как брови Драко сползли ему на глаза, образуя складку между ними, как только он понял, что не всё у неё хорошо.  — Что случилось?       Она тут же рассказала ему о том, что случилось буквально пару часов назад, видя как увеличиваются глаза Драко, а брови взмывают вверх.  — Он сказал что?       Гермиона кивнула, зажевав губу.  — Да, он сказал это. О Боже, Драко, я клянусь, моё сердце разбилось вдребезги. Я не имею ни малейшего понятия, где он это услышал. Ладно слышать это от тебя, когда мы учились в школе, но когда такое говорит тебе твой собственный сын? — её голос дрожал, а глаза наполнялись слезами.       Было видно, как глаза Драко наполняются яростью, пока он вытирал слёзы с щёк жены.  — Этот мальчик нарвался на большие неприятности.  — Драко, не будь с ним слишком строгим. Он уже отработал своё наказание, убрав за собой беспорядок. Ему просто нужно объяснить, что эти слова могут очень глубоко ранить человека, — сказала Гермиона, шмыгнув носом.       Драко воздохнул, прикоснулся лбом к волшебнице, а затем кивнул, нежно целуя её губы.  — Хорошо, милая. Я пойду и поговорю с ним. Люблю тебя.  — Я тоже тебя люблю, Драко.

***

      Что же теперь делать с этим мальчиком? В последнее время его поведение оставляло желать лучшего, и Драко не понимал, откуда это пошло. Но он точно узнает, в чём тут дело. Он не позволит Скорпиусу вот так не уважать собственную мать. Именно этот урок, который Драко в своё время выучил сам, он собирается преподать своему сыну.       Драко перескакивал сразу через две ступеньки, пока поднимался наверх, и теперь стоял и пытался отдышаться. Не стоило заходить в комнату таким злым и рассерженным. Его сын так был похож на него. Если вдруг Малфой злился, Скорпиус тут же переходил в режим «защиты». Драко пошёл твердым уверенным шагом, его туфли, сделанные из кожи дракона, каждый раз стучали о деревянное покрытие пола, на котором настояла Гермиона. Он остановился около открытой двери, ведущей в комнату Скорпиуса, и опёрся о косяк. Мальчик сидел на подоконнике, склонив кудрявую блондинистую голову над раскрытой книгой, чуть ли не залезая в неё своим носом. Как же он был похож в этот момент на свою мать.       Скорпиус не заметил прихода Драко, поэтому отец мальчика решил повременить с заявлением о своём появлении и подумать, с какой лучше стороны подойти к проблемной теме их предстоящего разговора. Когда его сын вздохнул и оторвал взгляд от книги, Драко наклонил голову набок. Скорпиус направил свои глаза, такие же карие как и у мамы, в окно, смотря на небеса. Голос мальчика был тихим, когда он обратился к покойному отцу Драко.  — Я старался быть таким же, каким был папа в моём возрасте, по твоим рассказам, дедушка. Но я обидел свою маму, она плакала из-за меня. Она думает, что я не видел, но я видел.       И тут Драко понял, откуда его сын узнал об этих жестоких и гадких словах. Мальчик разговаривал с портретом Люциуса в Поместье. Драко опустил голову, сжав пальцами переносицу. Ему стоит просить мать запирать и ограждать заклинаниями ту дверь каждый раз, когда Скорпиус будет приезжать в гости. Драко постучался кулаком в дверь комнаты.  — Скорп?       Мальчик подпрыгнул, поворачиваясь лицом к отцу, его карие глаза отражали грусть и сияли от слёз.  — Папочка, мне очень жаль. Я уже сказал маме, что мне жаль.       Малфой вошёл в комнату и сел на подоконник рядом со своим наследником.  — Я знаю, приятель. Мама уже рассказала мне, что ты натворил. Нам всё равно нужно поговорить с тобой о твоём сегодняшнем поведении.       Скорпиус уронил голову на грудь. Драко услышал шмыг и мягко улыбнулся.  — Я слышал, что ты сейчас говорил своему дедушке Люциусу, — мужчина кивнул в сторону окна за ним. — Ты разговаривал с его портретом, не так ли?       Неудержимые светлые кудри покачнулись, когда Скорпиус кивнул головой.  — Да, сэр.  — Вот от кого ты узнал те слова, и что они значат? — когда мальчик снова кивнул, Драко продолжил. — Твой дедушка был не совсем хорошим человеком, Скорпиус. Он верил, что от чистоты крови зависел магический потенциал волшебника. Он пытался привить мне те же убеждения, но когда я повзрослел, я понял, насколько сильно отец ошибался. А знаешь почему?       Маленький сын улыбнулся, теребя пальцем странички своей книжки.  — Да. Нет. Может быть.       Драко мягко усмехнулся.  — Была такая маглорождённая всезнайка с Гриффиндора, у которой были зубы как у бобра и волосы торчали во все стороны, и она на всех уроках превосходила меня по оценкам, кроме Зельеварения, разумеется. Когда мы были на втором курсе, я обозвал её этими самыми словами. Но всё равно, она раз за разом доказывала мне, что маглорождённые не были «грязными», как рассказывал мне отец. Потом, на третьем курсе, я завидовал Гарри Поттеру, потому что его гиппогриф прокатил на себе, а меня, видите ли, нет. Я не поверил нашему профессору, когда он сказал, что эти существа очень гордые. Я оскорбил животное, за что оно меня поцарапало. Конечно, я тогда использовал это, и мой отец был в ярости. Он добился того, чтобы несчастного гиппогрифа казнили. Я и мои друзья убежали из замка, чтобы посмотреть, как ему будут отрубать голову. Но мы нарвались на Гарри Поттера и его друзей, в том числе и эту девочку. Она была очень зла. У неё был пунктик на жестокость по отношению к животным. Она назвала меня «мерзким, отвратительным, грязным тараканом» и ударила меня, сломав мой нос.       Драко прервал свой рассказ, услышав, как его сын захихикал.  — Девчонка сломала тебе нос?       Скорпиус продолжил смеяться, и Драко подождал, пока он закончит.  — Да, девочка сломала мне нос. У неё был хороший хук справа. Именно она, когда мы были на шестом курсе, поверила в меня, хотя никто уже не верил. И тут я окончательно убедился, что маглорождённые ничем не отличаются от меня, чистокровного волшебника. Она привела меня на сторону Света, и больше я эту сторону не покидал. Знаешь, что это была за девочка?       Драко наблюдал, как прыгают из стороны в сторону светлые кудри сына, пока тот качал головой.  — Эта девочка была твоей мамой.       Весёлость сына Малфоя куда-то улетучилась. Карие глаза Скорпиуса, широко распахнутые от удивления, уставились на него.  — Правда?       Драко с улыбкой кивнул.  — Абсолютно. И знаешь что, приятель, твоя мама просто невероятная. Ей не важно, сколько у меня галлеонов и как я их трачу. Всё, что ей важно, это то, как я отношусь к ней. Ей нужен не просто муж, но и друг, который не будет утаивать что-либо от неё и будет искренним с ней. Потому что, Скорпиус, именно так нужно разговаривать с женщиной. Именно так нужно разговаривать с девочкой. Так нужно вести себя с женой, которая значит для тебя в этой жизни всё, — Драко остановился, чтобы погладить сына по щеке и взлохматить кудряшки. — Тебе лучше уважать свою маму, очень уважать, потому что так мы ведём себя с женщиной. Так мы ведём себя с девочкой.       Скорпиус посмотрел на Малфоя так же, как смотрела на него жена, когда они ложились спать и просыпались утром.  — Я обещаю, что с этого момента я буду уважать мамочку.       Драко посмотрел на сына с улыбкой.  — Не только маму, сынок. Но и всех девочек и женщин, в том числе твоих бабушек, тётю Джинни и кузину Лили. Потому что женщинам, которые близки тебе, не нужна твоя гордость и ложь, которую ты пытаешься спрятать. Они хотят знать настоящего тебя. Им не нужны твои слова о том, что они королевы, даже если это так, или что они фантастические и невероятные. Просто говори им то, что у тебя на душе и будь честен с ними. И пока ты помнишь об этом, ты никогда не обидишь ни свою маму, ни других женщин.       Скорпиус кивнул Драко, и тот не мог не улыбнуться своему мальчику.  — Хорошо, папочка. Я запомню это навсегда.       Маленькие ручки обхватили Малфоя за шею, и Драко обнял сына, поглаживая его спину.  — Я люблю тебя Скорпиус. Я и мама очень сильно тебя любим. Не забываем об этом никогда, хорошо? — когда его мальчик кивнул, Драко поцеловал его в лоб и встал с подоконника. — Ладно, сынок. Уберись в своей комнате. Тут грязно, мальчик мой. И больше ни под каким предлогом не подходи к портрету дедушки, понял?       Маленький наследник рода Малфоев кивнул, соскользнул с насеста и начал убирать в комнате. Драко двинулся к выходу, наблюдая, как Скорпиус выполняет его поручение, перед тем как уйти. Далеко он не ушёл — буквально в пяти футах от комнаты сына стояла Гермиона, пытавшаяся сдержать слёзы счастья на глазах.  — Драко, это была прекрасная речь. О, как же я тебя люблю.       Его невероятная жена обхватила руками его за шею и звонко поцеловала в губы, её пальчики заигрались в его прядях.  — Я тоже тебя люблю, — прошептал он около её губ.       Гермиона потянула мужа в сторону их спальни.  — У меня есть новости для тебя.       Драко приподнял бровь, как только они зашли в комнату, дверь закрылась сама собой. Гермиона отпустила его шею, повернулась и плавно подошла к кровати, снимая по пути через голову майку.       На лице Малфоя расцвела усмешка, когда она начала стягивать с себя шортики, оставаясь в одном нижнем белье.  — И что же ты хотела сказать мне, милая?       Она улыбнулась, достала свою палочку из-под подушки и повертела её в своих пальцах.  — О, тебе это понравится.       Гермиона обхватила палочку и провела ею по своему животу, творя заклинание, которое он уже видел, когда они узнали, что она беременна Скорпиусом. Но в этот раз что-то было по-другому. Вместо одной светящейся сферы возникло две.  — Тут две сферы, Гермиона, — сказал очевидное Драко.       Женщина мягко посмеялась, кивая, её глаза наблюдали, как сферы переливались от голубого к розовому, в промежутке светясь фиолетовым цветом, пока не остались окончательно розовыми. Кажется, хорошо, что он до этого поговорил со Скорпиусом.  — Да, Драко. Тут две сферы. Знаешь, что это значит?       Малфой громко сглотнул.  — Близнецы.       Мерлин, он только стал нормальным отцом для одного ребёнка, и это заняло семь лет! Как же он облажался.