Привычка жениться

      Повернувшись к огромному панорамному окну, с видом на совершенно идеальный зеленый сад, в центре которого расположился трех этажный белоснежный особняк, Кунсайт внимательно наблюдал за действиями своей матери.       Вот она, надев перчатки, аккуратно, почти с трепетом, высаживает ярко-красные розы на новое место, на котором, видимо, совсем недавно женщина собственноручно соорудила очередную клумбу. Сколько Кун себя помнил, мать всегда обожала цветы, любые, не обязательно розы, они были ее безоговорочной страстью вот уже несколько десятков лет. Женщина могла часами рассказывать как сыновьям, так и любым другим людям, оказавшимся в ее доме о каких-либо новых видах или сортах бесконечного числа растений, которые находились на их участке. Но не только этим ограничивался ее кругозор, она, также, знала все о лунных циклах и органических удобрениях, которые приходилось использовать для подпитки тех или иных своих детищ и она всегда охотно делилась своими знаниями со всеми желающими.       Когда их семья переехала в новый дом, который отец спроектировал и построил специально для них, конечно, ни о каком пышном саде и речи не шло, ведь вся территория была перекопана и изъезжена вдоль и поперек многотонной техникой. Женщина лишь печально вздыхала, глядя на эту картину, но к активным действиям не приступала, понимая, что внутри дома работы нисколько не меньше, чем снаружи, а, возможно, даже и больше…       Окончательно обустроившись в самом особняке и успешно наладив быт собственной семьи, женщина чуть ли не в этот же вечер схватила в руки лопату и понеслась облагораживать периметр вокруг дома, а это ни много ни мало — два гектара земли.       Глава семейства часто злился на ее вечные отлучки и каторжный труд, который взвалила на свои хрупкие плечи Макото и, по — доброму, ворчал на супругу, но ей все было нипочем, ведь даже в моменты праведного гнева любимого мужа, она знала как и чем его успокоить. Мужчина на время соглашался, но не оставлял неоднократных порывов нанять для этого дела профессиональных дизайнеров и опытных садовников, никак не понимая, зачем ей самой убиваться на практически нетронутой целине. Женщина только отмахивалась от его попыток облегчить ей жизнь и упорно продолжала собственноручно приводить в порядок прилегающую к дому территорию, довольно внушительных размеров, каждый раз убеждая мужа, что это занятие ей только в радость и никакая помощь, хоть и специально обученных, но совершенно посторонних людей ей не требуется.       Конечно, мужчина в тайне надеялся, что через некоторое время она подуспокоится и, все же, примет его помощь, но этого так и не произошло, исключением стали лишь аккуратные и нужные для всевозможных случаев жизни постройки, с которыми даже такая активная женщина как Макото, к радости всех домочадцев, справиться не могла.       Легче от этого никому, в общем-то, не стало, особенно нанятой строительной компании, ведь мать семейства как коршун кружила вокруг строительства беседок, фонтанов и стихийных зон отдыха с барбекю, а когда разговор зашел про крытый бассейн, который непременно должен был переходить в открытый, мужчина и вовсе, схватив сыновей в охапку, умчался в двухнедельный поход в горы, как говорится, от греха подальше.       Но несмотря на все трудности и изрядно вымотанные нервы строителей, к великому удивлению всей семьи, через три года их сад возглавил тройку лидеров по мнению журнала «Токио Гарден» за лучшую экспозицию, созданную на придомовой территории в 2000 году.       Сыновья Макото до сих пор поражались как, а главное, когда их мать находила на все это время, ведь помимо сада на ее хрупкие плечи легла забота о трех, хоть и родных, но совершенно разносторонних мужчинах.       Двое сыновей, разница в возрасте которых хоть и составляла всего два года, но чуть ли не с самого рождения увлекавшиеся совершенно разными вещами: Кунсайт, с ранних лет проявлял неподдельный интерес к точным наукам и программированию, а Сейю всегда больше интересовали биология и химия. Процесс воспитания усложнялся еще и тем, что по факту, мальчишки и вовсе не являлись родными братьями. Хотя для самой женщины этой грани никогда и не существовало, в какой-то момент она и вовсе предпочла забыть о таком неудобно для всех факте.       Когда Макото познакомилась со своим будущим мужем, её родному сыну — Сейе как раз исполнилось три месяца. В очередное посещение детской поликлиники, она, сама по сути еще девчонка, которой совсем недавно исполнилось девятнадцать и заметила одну весьма странную компанию: высокого, невероятно красивого пепельноволосого мужчину, с совершенно очаровательным сероглазым малышом на руках. Позже, в очереди к педиатру, каким-то образом, ко всеобщему удивлению окружающих, ей удалось разговорить этого неприступного и, как казалось, даже никогда не улыбающегося блондина, вот тогда-то она и узнала, что малыша зовут Кунсайт, а его папу Алмаз. А ещё спустя пару недель, уже от самого врача, до нее «совершенно случайно» дошли слухи, что жены и мамы, у эффектной семьи, состоящей из двух до невозможности обаятельных блондинов, нет — женщина умерла при родах, а Кун, с самых первых дней своей совсем ещё коротенькой жизни, остался на попечении родного отца.       Вся эта история до глубины души тронула девушку, ведь она сама не понаслышке знала, как не просто остаться одной с ребенком на руках. Ее жених, едва узнав об интересном положении девушки, даже не задумываясь ни на секунду, в достаточно жесткой форме поставил ультиматум — или избавляешься от ребенка, или мы расстаемся. Вот так на свет и появился Сейя, а тот, кто являлся его биологическим отцом из жизни шатенки пропал и, несмотря на все трудности, такой поворот событий молодую маму вполне устраивал.        Дальше все происходило как в кино, Мако, с какой-то невероятной лёгкостью подружилась с Алмазом, ведь она просто обожала Куна, часто помогала с ним молодому и все ещё одинокому отцу, периодически забирая малыша после детского садика, а в дни особой занятости мужчины на работе и вовсе оставляла малыша у себя на всю ночь.       Ещё никогда до этого не получавший материнской любви и заботы мальчик, тянулся к молодой женщине, как к родной, и никто не заметил как в какой-то момент он начал называть ее мамой.        Впервые услышав от него такое приятное для каждой женщины обращение, она проплакала всю ночь напролет, ей до боли не хотелось разбивать доверчивое детское сердечко. И решив, что лучше она умрёт, чем когда-нибудь начнёт объяснять ему, что он не должен к ней так обращаться, Мако единолично приняла решение за всех своих мужчин.       И, когда, на следующее утро, Алмаз приехал в ее квартиру, чтобы забрать Куна и отвезти его в детский сад, девушка, собрав всю волю в кулак, заявила, что мужчина может делать все, что угодно, но психику ребенку она ломать не позволит и, хотя бы, до школы потребовала оставить мальчика с ней.       Она ожидала, что Ал начнет кричать, ругаться, будет называть ее сумасшедшей и, возможно, даже вызовет полицию, но ничего такого не произошло. Сделав шаг ей навстречу, и, заключив в свои крепкие объятия, блондин сказал: — Макото Кино, ты невероятная женщина, ты — моя мечта. Прошу, если сможешь, прими меня также, как приняла моего сына. Не отталкивай и, возможно, я смогу сделать тебя, Куна и Сейю самыми счастливыми людьми на этой земле. Год я пытался тебе это сказать, но все не решался, ты, как всегда, оказалась смелее и решительнее. Умоляю, прости мне эту слабость.       Она ничего не ответила, лишь только легкий поцелуй оставшийся на губах мужчины, ознаменовал появление новой, прекрасной и любящей семьи.       Кунсайт, в силу своего слишком юного возраста, конечно же, не помнил всех этих событий, произошедших с ним более двадцати лет назад, что уж говорить про Сейю, которому на момент воссоединения их родителей даже не исполнилось и полутора лет. Зато блондин прекрасно запомнил чувство всепоглощающего счастья оттого, что мама с братиком, Сейю по — другому он никогда и не воспринимал, только как брата и только как родного, переехала в квартиру, куда до этого периодически его зачем-то забирал его отец.       Как же было хорошо, когда вся семья выходила на прогулки и как бесконечно сильно любила и баловала его мама... Вспоминал он и как сильно плакал уже подросший Сейя, когда окружающие тыкали пальцем в их внешнее различие с отцом и братом и как стойко для своих восьми лет, он принял тот факт, что Алмаз ему не родной.       После этого горького известия, отец впервые оставил маму одну и, забрав сыновей, уехал с ними в горы на две недели. Долгие задушевные разговоры у костра окончательно привели мальчишек в чувства. И к Мако вернулись уже не морально слабые мальчики — подростки, а взрослые мужчины уверенные в своей семье и завтрашнем дне. Как бы тяжело и сложно им не было, как бы не хотелось опустить руки и уйти в сторону, они не могли себе этого позволить, ведь у каждого за плечами  была огромная ответственность перед матерью и семьей в целом. — Кунсайт, прошу не отворачивайся от меня, — впервые, за то долгое время пока сын стоял у окна, Алмаз решил нарушить молчание. — Мне самому не слишком приятен этот разговор. Но и ты должен понять нас с мамой. Когда Я был в твоем возрасте, тебе уже было десять, как бы пафосно это и не звучало.— слегка понизив голос добавил он. — Мы очень любим вас с Сейей и искренне переживаем из-за сложившейся ситуации. Я, возможно, и не заговорил бы об этом никогда, но Мако совершенно потеряна, она слишком эмоциональна в этом плане. — Я понимаю, отец… — Кун уже решил ответить, но его резко перебили. — Нет, мой дорогой, ты не понимаешь, вы с братом разъехались кто куда и не появляетесь в родном доме месяцами, спасибо, хоть, звоните иногда. Мать с ума сходит, все чаще я слышу ее терзания, на тему, что она плохо вас воспитала! Мне не переубедить ее в обратном. Я не желаю видеть страдания любимой женщины! Запомни, как бы я вас оболдуев не любил, расстроите мать — убью прилюдно! — выпалив все это на одном дыхании, Алмаз тяжело вздохнул и встал рядом с сыном.       Теперь уже двое мужчин наблюдали за умелыми манипуляциями красивой шатенки в саду. Прядь длинных волос выбилась из её  прически и явно начала раздражать свою обладательницу. Стянув перчатки, Макото медленно поднялась, чтобы убрать непослушные кудри в прическу, а ее задумчивый взгляд, по привычке, остановился на окнах кабинета мужа. Секунду спустя, когда она увидела своего сына, стоящего у окна, ее глаза резко расширились и женщина стала радостно подпрыгивать на месте, при этом что-то громко крича, размахивая руками и посылая воздушные поцелуи. — Она же знает, что мы ее сейчас не слышим? — с совершенно несвойственной для его всегда серьезного лица улыбкой, в тридцать два зуба, обратился к отцу Кун. — Как всегда, но когда ее это останавливало? — блондин стал забавно показывать жене на уши, при этом, что-то ей отвечая: — Любимая! — прокричал Ал на весь кабинет, — прошу успокойся и поднимайся к нам! —  одновременно жестом руки он дублировал свои слова. — Пап, ты же знаешь, что она тебя сейчас не слышит? — откровенно веселящейся над родителями Кунсайт, не смог удержаться чтобы не повторить свой вопрос, только теперь уже отцу. — Как всегда, но когда меня это останавливало…       Опомнившись, женщина бросила всё и устремилась в направлении главного входа. — Не перестаю удивляться, как такие совершенно разные по характеру люди, как вы с мамой, на протяжении такого количества совместно прожитых лет, ни то что ни разу не поругались, а даже голоса в присутствии друг друга не повысили. — Люблю её... — бесхитростно и с легкой улыбкой на губах, ответил глава семейства, но переведя взгляд на сына, тут же помрачнел.  — Вот мы с матерью и переживаем за то, что ВЫ не понимаете…