Дитя Ситиса

Крепко обняв прижавшуюся Эйлу, я смотрел на полные луны. От волчицы шло тепло, и я изо всех сил давил в себе желание довольно зашипеть. В чем-то вампиры сходны с холоднокровными. Если бы физиология позволяла им находиться на солнце, то они бы целыми днями сидели на солнцепеке и медитировали, стараясь прогнать поселившийся в груди могильный холод. Увы, но в моем случае все было иначе. Я окинул окрестности внимательным взглядом: мы устроились на небольшой скале, недалеко от Вайтрана, и я старался отслеживать все, что происходило вокруг. Все же драконов или хищников никто не отменял. Убедившись, что никого поблизости нет я, вздохнув, зарылся носом в мягкие волосы Охотницы и негромко попросил: – Расскажи мне о своем детстве. – А что рассказать? – Эйла тяжело вздохнула. – Каждая женщина моего рода становилась Соратницей. Они все были подобны Валькириям из древних нордских легенд. Я вздрогнул, а перед глазами мелькнула улыбающаяся Габриэлла. Валькирия значит... И я должен сберечь ее. Черт бы побрал эту данмерку с ее виденьями! Теперь еще сильнее буду беспокоиться за волчицу. Закрыв глаза, я заставил себя успокоиться, вслушиваясь в голос Эйлы. Девушка, не обращая на меня внимание, продолжала тихо говорить: – Из поколения в поколение женщины нашего рода уходили вперед, чтобы стать волчицами и верно служить Хирсину, вновь и вновь вознося Соратников на вершину воинской доблести. А после своей смерти здесь они все уходили в охотничьи угодья нашего Принца. Я хотела прожить свою жизнь так же. Я чтила все традиции и была верна заветам Хирсина, но теперь... Знаешь, до встречи с тобой я даже не думала, что когда-нибудь смогу вот так спокойно сидеть рядом с вампиром. Что буду наслаждаться исходящим от его тела холодом и чувствовать себя не сильным опытным воином, а простой женщиной. Иногда я думаю, что предала своего Бога, привязавшись к тебе. Ты – один из клана Волкихар и будешь вечно служить Молагу Балу... – Я никому не служу! – неожиданно холодно и громко возразил я. А в следующее мгновенье понял, что напугал волчицу - Эйла вырвалась из моих объятий и отскочила в сторону, настороженно вглядываясь в черты моего лица. Тяжело вздохнув, я снова взял эмоции под контроль и заставил тело расслабиться. Опять... Ну, почему мой самоконтроль мгновенно испаряется, стоит кому-нибудь назвать меня чьим-то слугой? Словно истерик какой-то... Теперь еще и Эйлу напугал. Облокотившись на шершавый камень скалы, я потер переносицу. – Извини, просто... – Ты всегда так нервно реагируешь? Мельком посмотрев на снова севшую рядом волчицу, я ответил: – Ничего с собой поделать не могу. Мгновенно теряю контроль, будто... – Это оскорбляет тебя. Я поняла, – улыбнулась Охотница и, протянув к моему лицу руку, провела пальцами по моей щеке. – Расскажи что-нибудь о себе. Хитро усмехнувшись, я достал из кармана сложенный пополам лист бумаги и протянул его девушке. Та, открыв его, замерла. – Неужели настолько плохо? – Н-нет... Я... ты нарисовал меня! Так похоже... У тебя талант, Саерус! – Это всего лишь увлечение, – покосившись на восток, я раздосадовано цокнул языком. – Скоро рассвет. Волчица кинула на меня недоуменный взгляд, но потом понятливо кивнула и принялась бережно прятать лист бумаги со своим портретом в сумку на поясе. Похоже, я угадал с подарком. Привычка рисовать в пути была у меня с детства. И хотя, попав сюда, я поначалу забыл про нее, поглощенный резкой сменой окружающего мира, позже, путешествуя в одиночку, вновь ощутил тягу взять в пальцы карандаш. Проблема была как в том, что я давно ничего не рисовал, так и в отсутствии привычных с прошлой жизни карандашей и ластиков. И когда я взял в руки местные письменные принадлежности, то поначалу умудрился испортить не один десяток зарисовок. Все они обычно заканчивали свою жизнь в пламени, но портрет Эйлы я уничтожить так и не смог. И теперь, смотря на то, как она радуется моему подарку, я ощутил, что теплый огонек в груди разгорается сильнее. Как жаль, что он вновь застынет, стоит мне улететь далеко от Охотницы. – Я готова. Хмыкнув, я сменил облик и принялся разминать крылья - все же мне предстояло лететь не в одиночку. После чего, закончив все приготовления, подхватил на руки волчицу и взмыл в воздух. – В ближайшие две недели меня не будет в Вайтране, – вдруг произнесла Эйла, с наслаждением смотря вниз. Значит на обратном пути мне не надо будет делать крюк. Превосходно. – Что за задание? - поинтересовался я. – Ну... – волчица вдруг хищно оскалилась. – Нам с твоей сестрой и Вилкасу с Скьором поручили уничтожить убежище Серебряной Руки. Я нахмурился - новость, в свете недавних событий в Йоррваскре, мне не понравилась. И решил предупредить: – Будь осторожна. Там могут быть вампиры. Сиродильские изгои весьма сильны, когда отъедятся, и еще сильнее, когда голодны. Подстраховка не нужна? – Нет, – усмехнулась Охотница. – Четырех оборотней, один из которых имеет благословение Хирсина, вполне достаточно. – Ну смотри. Если тебя не будет в Вайтране через две недели, то я вытрясу из вашего вожака место, куда он вас направил и отправлюсь туда, - пригрозил я. Эйла рассмеялась: – Не надо из Кодлака ничего вытряхивать. Мы направимся на запад владения Истмарк. Там находится крепость Висельная Скала. Если брать за ориентир Виндхельм, то крепость находится к юго-западу от него. – Я запомню. Солнце уже давно взошло, а Эйла продолжала смотреть с городской стены на восток, куда улетел вампир. Волчица была задумчива. Вспышка холодной ярости не вписывалась в привычный для нее образ Саеруса. В тот момент вся ее звериная часть на миг ощетинилась в испуге, а инстинкты закричали, приказывая убраться как можно дальше. Эйла тогда смогла взять себя в руки, но в ее памяти четко отпечатался момент, когда черты лица вампира «поплыли», становясь резче, глаза вспыхнули алым огнем, а сам он скривил губы в ухмылке, показывая два ряда острых клыков в жутковатом оскале. Будто Саерус на мгновенье показал свой истинный лик... – Глупость, – мотнула головой волчица и, тяжело вздохнув, обняла себя руками за плечи. Девушка не хотела верить, что тот, в кого она влюбилась, - чудовище. Она и сама, будучи оборотнем, благословленным самим Хирсином, являлась тем еще монстром. Но тут было нечто, стоящее совсем на ином уровне. Все же оборотни были ближе к природе и живым существам, чем вампиры. И чем сильнее был оборотень, тем сильнее он был привязан к природе и Хирсину, оставаясь при этом существом, способным чувствовать и испытывать светлые эмоции. А вампиры... Чем сильнее становился вампир, тем меньше в нем оставалось человечности. Будто вся накопленная сила и могущество выжигали в них все хорошее. Поэтому они искали замену. Годами, десятилетиями, столетиями... И, в конечном счете, они все делились на две группы. На тех, кто запирался в своем логове, найдя цель существования в покое и холодном спокойствии и невозмутимости, и на тех, кто, наоборот, предпочитал спокойствию безумие битв, становясь существом, что бродит по земле в поисках достойного противника, не заботясь тем, сколько разумных убьет ради своей прихоти. Те, кто попадал в последнюю группу, жили недолго. Очень быстро их вычисляли и старались уничтожить. И смертные, и сами вампиры. Убить, пока немертвый не набрал силы... Все это Эйле рассказал один странник, который посетил их город, когда она была еще ребенком. Маленькая девочка хорошо запомнила слова того бледного человека с странной, розоватой радужкой глаз. Теперь, вспомнив его слова, волчица вздрогнула, по-новому взглянув на произошедший случай. Она не хотела, чтобы ее возлюбленный стал бесчувственным монстром. Но если рассматривать произошедшее как не единичный случай, то у Саеруса были все шансы попасть именно во вторую группу. Нахмурившись, девушка вспомнила поведение Дрю и скептически хмыкнула. Ничего общего! Даже не подсчитать все возможности. Эйла недовольно зарычала. Волк в ней тоже был не доволен. Зверю внутри нравилось общество вампира. Даже несмотря на то, что его изредка пугали всплески эмоций, которые показывал Саерус. И мысли о его исчезновении из жизни девушки вызывали у волчьей сущности тоскливый вой. – Ты чего здесь стоишь? Обернувшись, Эйла улыбнулась подошедшему Вилкасу. Норд выглядел на редкость сонно, а сопровождавший его запах четко указывал, что эту ночь Соратник провел в главной таверне города. – Как только Хульда терпит твои походы к Садии? Вилкас негромко рассмеялся и лишь покачал головой, поражаясь: – От тебя ничего не скроешь. Мужчина огляделся по сторонам и негромко спросил: – Ты говорила со Скьором после того случая? – Нет, – волчица оскалилась: – Он переступил границу и пусть будет рад, что остался цел! – Твой вампир его серьезно взбесил. Кстати, – Вилкас повел носом, принюхиваясь, и заметил: – Ты этой ночью была с ним - от тебя опять воняет холодом и кровью. У моего волка шерсть дыбом стоит. Как ты с ним вообще можешь рядом находиться? Эйла с удивлением нахмурилась и принюхалась, но никакого постороннего запаха не заметила. Увидев, как волчица забавно морщит нос, Соратник весело фыркнул: – Можешь не стараться. Из всей нашей стаи только у меня такой потрясающий нюх. Так что можешь не волноваться, что про ваши свиданки кто-то узнает. – Я рассказала ему про задание. – И как он отреагировал? – Потребовал рассказать про место, куда я отправляюсь, и спрашивал, нужна ли помощь. – Знаешь, – довольно произнес Вилкас, приобняв волчицу, – а он молодец! Может, я даже смогу доверить ему мою названную сестренку. – Да ну тебя, – рассмеялась Эйла, шутливо толкнув мужчину. – Идем, пора в путь. Где-то на просторах Скайрима... Ксар трясся в скрипящей телеге торговца, едущего в Рифтен. Маг был задумчив и, не мигая, смотрел перед собой, ничего, впрочем, не видя. Серана молча сидела рядом, прекрасно осознавая, что её возлюбленному требуется время, чтобы прийти в себя после разделения души. Почему-то именно для магов последствия от этой процедуры были самыми... непредсказуемыми. Именно поэтому вампирша внимательно следила за поведением мага, отслеживая малейшие изменения. Но за прошедшую после посещения Каирна Душ неделю Ксар был необычно молчалив. Да, после ухода Саеруса маг стал угрюм, но оставался все так же болтлив, а теперь... Не на такие последствия она рассчитывала, сделав все, чтобы беловолосый вампир покинул, наконец, ставшую недружелюбной компанию. А ведь, казалось бы, так все хорошо рассчитала! И поведение мага, и реакцию Саеруса на страх названного брата... Да, она знала, что, в конечном счёте, эти двое помирятся, но ей хотелось побыть вместе с Ксаром без присутствия в их жизни лишнего звена. Кто же знал, что маг так привязался к этому вампиру? И теперь ещё это разделение души. Она так надеялась, что Ксар решит стать вампиром, а тот упёрся. Подобное упорство достойно прирождённых некромантов. Или фанатиков, ненавидящих вампиров, оборотней и даэдра. Фанатиком Ксар не был. Да и любви к поднятию нежити вампирша за ним не замечала. Тогда почему он отказался принять её дар? Оставались считанные месяцы до прибытия Эллинора, древнего эльфа, ставшего когда-то ради неё лордом-вампиром. Серана тяжело вздохнула, давя предательское раздражение. Не стоит терять над собой контроль рядом с Ксаром. – Ты как? – заботливо спросил маг, выйдя из своего подобия транса. Вампирша тепло улыбнулась: – Все в порядке. За тебя беспокоюсь. – Не стоит, – улыбнулся в ответ Ксар. И тут же, без паузы, задал странный вопрос: – Бывают ли спонтанные всплески некротической энергии у мага, специализирующегося на другой школе магии? Серана с задумчивым видом постучала указательным пальцем по губам и нахмурилась. Ничего подобного она припомнить не могла и поэтому честно ответила: – Ни одного подобного случая я припомнить не могу. А почему ты спрашиваешь? – Научный интерес, не более, – Ксар развёл руками. – Хотелось бы изучить индивидуальную склонность мага к той или иной школе. Почему в семье потомственных магов школы изменения может родиться маг со склонностью к магии иллюзий или будущий мастер школы разрушений... Это довольно интересная тема для исследований и я уверен, что она поможет мне в моем совершенствовании. Серана восхищено закивала головой. Сейчас она вновь видела того самого Ксара, в которого влюбилась, забыв про своё обещание стать женой Эллинора. А вот сам маг облегчённо выдохнул: отвлечь внимание вампирши от щекотливой темы получилось на удивление легко. Но ответа на тяготивший его вопрос маг так и не получил. Причиной тревоги был вышедший из-под контроля магический дар, который выплеснулся в окружающий мир магией смерти. Каджит, решивший выбить из путника немного денег (посох Ксар сломал, а обзаводиться новым в ближайшее время не собирался, решив полагаться на свою магию) был мгновенно убит и поднят в виде нежити. Сказать, что произошедшее напугало мага – ничего не сказать. Ксар был в ужасе. У него никогда не было даже малейшего намёка на склонность к школе колдовства. Путём нехитрых манипуляций имперец выяснил, что у него внезапно открылся талант к этой школе. Точнее к той её области, что отвечала за некромантию. От боевой части, если судить по смерти каджита, до работы с плотью. Стоило проконсультироваться со специалистами, но это было невозможно сделать тайно – Серана могла узнать. Поэтому маг решил немного подождать и старался истощать свой дар, практикуя школу разрушения. Ксар подозревал, что причиной столь необычного эффекта послужил ряд случайностей. Сначала из него хотели сделать лича – тот некромант даже начал проводить ритуал, но Ксар смог выбраться. Благодаря Саерусу, но об этом не стоило говорить: отношения с названным братом были сейчас слишком болезненной темой. А формирование склонности завершил поход в Каирн Душ. Когда маг выбрался из этого плана Обливиона, то решил никогда не возвращаться туда. Теперь же, после обнаружения в себе таланта к некромантии, Ксар уже несколько раз ловил себя на мысли, что не прочь вернуться, чтобы изучить населяющую план нежить. Эти мысли невольно напоминали о том злополучном некроманте, и жажда исследований становилась тише. Но не исчезала. Чтобы отвлечься от мыслей, Ксар посмотрел на Серану. В свете двух лун вампирша была прекрасна, и маг невольно залюбовался ею. Эта девушка, пусть и прожившая много сотен лет, завораживала его, заставляя забыть обо всем. Имперец любил её глаза цвета пламени, но он знал, что когда-то они были цвета весеннего неба. Серана сама ему это однажды рассказала. Маг был бы рад найти способ увидеть глаза девушки без этого вампирского огня, но говорить об этом ей не собирался. Он хорошо запомнил урок и не понаслышке был знаком с обидчивостью вампиров. Если уж Саерус, послав все в Обливион, оборвал все связи, то красивая девушка могла воспринять его слова ещё хуже. Саерус... Опять все скатывалось к брату. Ксар потёр переносицу, пытаясь выбросить из головы все мысли о нём. Всё же стоило просто набраться терпения и дождаться, пока вампир сам не найдёт его, готовый выслушать извинения. Но вот когда это произойдёт, маг не знал. Поэтому Ксар просто вгляделся в пламя, горящее в глазах любимой девушки, и счастливо улыбнулся. Лишь рядом с ней, вот так – просто смотря на неё, он мог забыть обо всех проблемах. О брате, которого обидел. Об охотниках на вампиров, которые радостно спихнули на него все главные проблемы и, похоже, собирались свалить ещё и убийство главы клана Волкихар. О своей магии, которая подкинула неприятность, грозящую вырасти в огромную проблему. Медитации проходили впустую: все попытки взять ситуацию под контроль игнорировались взбесившимся вдруг магическим даром с упорством кланфира, рептилиеподобного даэдра, чьё чучело он видел в учебном зале, когда учился магии в Имперском городе. Там же, рядом с чучелом, лежал свиток, в котором Великий Архимаг, бывший Чемпионом Сиродила, описал повадки животного, назвав его частично-разумным, с шутливой пометкой, дескать, интеллект «весь ушёл на упрямство». К слову, про самого Архимага до сих пор ходило много слухов. И о его связях с Темным Братством и о том, что альтмер-полукровка хорошо знаком с некоторыми Даэдрическими Принцами... – О чем задумался? Ксар улыбнулся и негромко ответил: – Давай, когда закончатся все проблемы с Рассветной Стражей, уедем куда-нибудь подальше от снегов, вампиро-людских разборок и этих нордов. Не то, чтобы я был против нордов... – имперец тихо рассмеялся. – Но их попытки устроить гражданскую войну немного угнетают. – Что норды, что альтмеры... На мой взгляд, они одинаковы, – просто ответила Серана и, лукаво улыбнувшись, добавила: – Уедем. Найдём себе место, где нас никто не потревожит... "Осталось лишь пережить приезд Эллинора", – добавила про себя вампирша.