I don't say strange things

— Соджу было палёным, — медленно проговаривает Хосок, глядя на потрёпанную девушку, в спешке пытающуюся одеться. Она огревает его взглядом а-ля «это ты во всём виноват», но Чон с ней в корне не согласен. Пили они вдвоём, вдвоём и расхлёбывать. — Надеюсь, я не сделал ничего такого, за что ты захочешь меня убить. — Ты думаешь, этого недостаточно? — Но я ведь тебя не трогал? — он выгибает бровь и самодовольно усмехается. — Иначе ты бы осталась и без нижнего белья. — Извращенец, — цедит Сыльги. Когда Чон поворачивается, она уже стоит в одежде, всё ещё злая и недовольная. Недовольный теперь и Хосок, ведь лицезреть пришлось так мало, и могло перепасть и больше, если бы Сыльги не была такой злыдней. Неподъёмная гора Кан Сыльги — даже верхушка припорошена снегом, и Хосок не знает, что ещё сделать такого, чтобы она хотя бы немного оттаяла. — Когда ты была пьяненькой, ты нравилась мне больше. — Потому что была сговорчивее? — огрызается та. — Потому что была добрее. — Алё, вы завтрак будете или где? — с кухни зовёт Чонгук, и его ехидный голос никуда не делся. Они садятся за один стол и Чонгук предлагает рис и всяческие закуски, заваривает чай. Покладистый Чонгук — отдельный вид пиздеца, уж Хосоку ли не знать. Это означает, что мелкий или накосячил, или ему от старшего брата что-то надо. Сыльги притихает, пока ест, и кардиохирургу даже на несколько мгновений кажется, будто идиллия, пока не звонят родители. Нехотя старшему Чону приходится ответить. — Да, мам? — Милый, ты уже позавтракал? — Хосок хмурится. Когда кто-то из его семьи приветливый и ласковый, ему это вообще не нравится. — Допустим. — И у тебя ведь выходной сегодня? — Ну мам, выходной — это всегда условно, ты же знаешь. Могут и вырвать из отдыха. — Да я знаю, но всё-таки планов пока никаких нет? — Хосок хмурится ещё пуще. — Ну и чего ты хочешь? Сразу говорю, на слепое свидание ещё раз не пойду. — Но я уже договорилась! — слышится недовольный мамин голос. — В твоё расписание вписала! Ты не можешь мне и Суын отказать! — Ещё как могу, — вздыхает сын и включает телефон на громкую связь. — Сыльги, дорогая, скажи же, что ты не отпустишь меня на свидание? Девушка, к которой Хосок обращается, выплёвывает рис в тарелку и закашливается, выпучив на мужчину глаза. В телефоне восклицает мама, и Чонгук тихо переводит охреневшие глаза на своего брата. Хосок улыбается Сыльги и ртом молча выговаривает «подыграй». Сыльги прочищает горло, запивает еду водой из стакана и сверлит Хосока взглядом. Но с этим он разберётся позже. — З-здравствуйте… — неуверенно произносит она и смотрит на Хосока в поисках поддержки, потому что не знает, что говорить. — Сынок? — Мам, это Сыльги, Сыльги, это мама, ну вот и познакомились! — сияет мужчина. — Мам, я тебе не говорил, потому что мы с Сыльги ещё сами не были до конца уверены в своих чувствах, вот буквально вчера пришли к выводу, что хотим встречаться, — Сыльги глазами материт его на чём свет стоит, но губы растягиваются в неловкой улыбке. — Да, дорогая? — Дорогой, — сквозь зубы выговаривает девушка, не веря самой себе, что участвует в этом абсурде, — не смущай меня. — Так, — говорит мама братьев, — я ничего не понимаю. Ты не шутишь? Ты обзавёлся девушкой? — Какие уж тут шутки? — О, боги, как долго я это ждала. Дорогой! — госпожа Чон, видимо, кричит в сторону, подзывая мужа, — дождались! — на этом моменте Чонгук не выдерживает и начинает ржать, и Хосок пробивает ладонью лоб. — Мам, может, хватит? — Да какое хватит! В ближайшие выходные ведёшь Сыльги знакомиться с нами! Сыльги активно начинает мотать головой, мол, ни за что, придумай что-нибудь! Но у Хосока свой план. Проще потом будет разобраться с Сыльги, чем ещё пару лет бегать от мамы с её слепыми свиданиями. Поэтому он соглашается, но дату знакомства не назначает, ссылаясь на загруженность на работе, поэтому они приходят к выводу, что обсудят это позже, и счастливая мама отключает вызов. Когда Хосок кладёт мобильник на стол, Чонгук только заканчивает ржать, а Сыльги берёт в руки нож, которым младший брат нарезал хлеб. — Только не по лицу! — Хосок вскакивает из-за стола. — Это что сейчас было?! — Чонгук, спасай! — Не, хён, я лучше со стороны погляжу, как она тебя на мелкие кусочки порубит, — Чонгук ухахатывается по новой. — Чон Хосок, я тебя убью, — рычит Сыльги, медленно поднимаясь за ним. — Даже не думай, что я буду участвовать в чём-то подобном! — Тебе жалко, что ли? Это же понарошку, — Хосок уворачивается от летящей в него подушки и выдыхает, потому что это, благо, не нож, а мог быть он. Вообще после всего он бы с ней в операционной, полной скальпелей, ни за что не остался бы. — Господи, ну почему из всех дам мне досталась та, которая хочет меня убить?! — Карма, хён, это карма! — Никому я не доставалась! — возмущается Сыльги, чуть остывая. — Ну это пока, — подмигивает Хосок и с визгом прячется в ванную, пока в него летит очередной предмет интерьера. — Ребячество сплошное…

***

— Тебя подвезти? — мужчина кивает на свой автомобиль, когда они вместе с Сыльги выходят из подъезда. С завтрака они не перекинулись ни словечком, да и непривычно видеть Сыльги ушедшей в себя, не пытающейся хоть как-нибудь насолить. Хотя Хосок бесспорно виноват, он не решается заговорить о том, что было утром при телефонном мамином звонке. Как объяснить? Да никак. Обычно он так не делает, даже если девушка, которая ещё ночью была в его постели, совсем не против сыграть его пассию для родителей. — Сама доберусь, — говорит Кан, но Хосок хватает её за руку вовремя, как раз, когда она собирается сбежать. — Садись, не вредничай, — он открывает перед ней дверцу. — Всё равно нам надо поговорить. — О чём это? — упирается она, но Чон буквально впихивает её в салон автомобиля, пристёгивает и закрывает дверцу, пока та только безмолвно смотрит на него с укором. Он огибает автомобиль, чтобы сесть на своё водительское кресло, и видится Сыльги едва ли не великолепным, когда задумчив и сосредоточен, и почему-то одет в костюм цвета бриза, хотя раньше девушка этот цвет ненавидела. Он оказывается рядом, улыбается привычно, заводя мотор и двигая машину с места. — Ты нравишься мне, Сыльги, — начинает Хосок, сам себе не веря, а уж она тем более, потому что смотрит на него с изумлением. Сейчас она без макияжа, без тех красных губ, но всё ещё на каблуках и в обтягивающих джинсах, и Хосоку от этого сносит крышу. Хотя в этом признаваться рано. — Ты головой вчера ударился? — Да я давно ударился, с тех пор, как решил, что хрен от тебя отстану, пусть и огребать буду больше, чем получать любви, — он смеётся с собственной шутки, но не вызывает смеха у неё. — Я понимаю, что тебе нужно время, если ты так долго любила Тэгуна. — Только не о нём, пожалуйста, — прерывает его она. — Как скажешь, — он не отрывает глаз от дороги. — Я хотел сказать, что пойму, если ты не ответишь мне взаимностью и скажешь, ну, подождать, как минимум. — Я вообще-то сразу «нет» умею говорить. Хосок мрачнеет. — Вот так просто? Даже шанса мне не дашь? — О каком шансе речь? — хмыкает она. — Мы же едва знакомы, так, выпили разок, пару раз пересеклись на работе, а ты уже на что-то надеешься? — Ну я, вообще-то, не собирался сразу в койку тебя тащить. Естественно, свидания, романтик и тому подобное прилагается… — Какой это романтик, если ты мне уже сказал о намерениях? — Ты всегда такая категоричная? — удивляется Чон. — Да, и всегда сразу и везде говорю правду, — рубит Сыльги, не давая ему сказать что-либо ещё. — Со мной сложно, и я не отрицаю. Я сразу предупреждаю всех. — Это «нет»? — Это «нет», — кивает девушка. Мужчина крепче сжимает руль. — Извини. — Не стоит, за такое прощения не просят. — Я говорю о твоём разочаровании, — смягчается она, и Хосок видит неловкую улыбку в зеркало, но нет желания ответно улыбнуться. Не так уж часто он мог похвастаться тем, что его отшивали. Он останавливает машину у входа в больницу, чтобы выпустить девушку и поехать парковаться. Сыльги пусть и не смотрит на него виновато, всё же настроение общее не радует, и она просто молча покидает салон его машины, уходя внутрь, не оборачиваясь. Чон медленно выискивает себе место на парковке, с замедлением вспоминая, что у него выходной и он не должен был сюда ехать, это был лишь предлог, чтобы подвезти Сыльги до работы. Нет никакого желания ехать домой. Чонгук никуда не смоется ещё неделю, и наверняка будет капать на мозги, а Хосоку хочется тишины и покоя. Но вместо этого он смотрит на входящие сообщения и решает, что лежать весь день носом в подушку точно не вариант, а друзья давно звали его выпить. Ответ очевиден. — Мы сегодня бухаем, — без приветствия начинает Хосок. — Меня Чонын не пустит. — Я умею быть убедительным. — Ну ладно. Есть повод? — Да, веский, — Хосок заводит мотор, — придумать, как завоевать одну дамочку в моей больнице. — У-у-у, докта, ты не влюбился часом? — Юнги без задней мысли, хотя и хочет пошутить наверняка. — Когда ты услышишь, в кого, резко смеяться перехочешь. — Ты меня не удивишь. — Помнишь, как Чимин разозлился и напророчил мне бабу-помесь Соён и Чонын? Так вот… — Бля, Хорс, если эта та самая, на которую накинулась Чонын… — Она. — Ну пиздец, — ржёт друг, — я проиграл Чимину сотку. — Вы ставили на меня, сволочи?! — А ты в нас сомневался? — Вот уроды, — любя выдаёт Хосок, — так вы мне поможете или как? — Ну ясен пень, звони Чимину, в этот раз собираемся у него. — Лады. До вечера.