***
Кас мёртв, по-настоящему. Дин оплакивает друга, и злится-злится-злится на весь мир. Сэм — большая часть его мира, он принимает удар. Как заведённая механическая кукла идёт, спотыкаясь, по прямой: ищет Джека, мирит Дина с Джеком, ищет маму. Кас мёртв, и Сэм не оплакивает друга. Кас мёртв, но Сэм мертвее.***
«Вколи мне через минуту, прямо в сердце», — читает по губам Сэм, потому что за гулом в ушах не слышно. Сэм заведённой игрушкой злится и кивает, и бьёт хвостом по разделочной доске. Сэм смотрит на шприц в руках и на мёртвого брата. Тот выглядит живее, чем пять минут назад, и Сэм дрожит от зависти. Сэм давит на поршень, зло улыбаясь. Мёртвые белые глаза смотрят в ответ. С ненавистью.***
«Мы семья», — слова пусты; высохшие листья на осеннем ветру. Сэм хватает ртом воздух, но нужна вода, плавники бьют по разделочной доске в предсмертном танце уже целую вечность. Дин напротив — не бьётся, но всё ещё жив. Его глаза — отражение слов; иссохшие листья. Белые-белые зрачки, слепо смотрящие в Сэмовы — такие же. Потрясающее фамильное сходство.***
«Для них есть работа». Ничего нового: набившее оскомину семейное кредо. Для них есть работа, но нет жизни. Есть работа, но нет смерти. Есть работа — вечность агонии на разделочной доске в ожидании последнего милосердного удара.***
«Я справлюсь», — говорит Сэм. Дин улыбается в ответ, криво и с ненавистью.