О чём молчат волшебники?

      Вдали, по ту сторону моста, слышались рыки, звоны мечей, стоны. Подумать только: разные виды троллей бьются плечом к плечу ради одной цели. Уничтожить тирана, желающего превратить жизни троллей и людей в хаос. Однако Мерлину не было дела до троллей, он смотрел лишь на Дейю, что яростно сражалась, нося его амулет.       Маг был неподвижен. Стоял, словно статуя, сверля взглядом силуэты вдали, но хруст ветки позади заставил его отвести взгляд влево. Он знал, кто это, что сейчас будет, но всё ещё был непоколебим, и это спокойствие раздражало его бывшую спокойную ученицу.       — Отличное местечко ты выбрал, Мерлин. Самое то, чтобы видеть, как падёт твоя чемпионка, — раздался звонкий голос позади.       — О, я даже не знаю. Одна моя чемпионка отлично обучена, она уже лишила Гунмара глаза, не думаю, что она падёт, а, что касается второй моей чемпионки, она и так пала ниже плинтуса, ей уже некуда падать.       Он услышал рычание и звон сыплющихся искр, что вырвались из рук колдуньи. Пылающая цепь сковала тело, разворачивая мага.       Спустя столько лет он опять видит её глаза. Они всё такие же зелёные, манящие, бледная кожа, и, кажется, это единственное, что осталось от той Морганы. Уже нет длинных рыжих волос, есть каре, спрятанное под золотым шлемом. Больше нет её аристократичного лица, вернее, оно есть, но спрятано за золотой маской, и, увы, уже никогда не будет показано миру.        — Ха, это мне говорит тот, из-за кого я так низко упала! — накручивая цепь на руку, крикнула колдунья.       Она зла и не из-за того, что приходится вспоминать прошлое, которое она так старалась забыть. Спокойствие и равнодушие, что царили на лице её бывшего учителя, — вот, что заставляло Моргану закипать и крепче сжимать цепь, в надежде, что он заорёт от боли и его спокойствие исчезнет.       Рывок.       — Ты затащил меня в постель…       — О моя Бледная Леди, вы сами наложили на меня заклинание. Разве я не дал вам то, что вы так хотели? — он всё ещё спокоен.       Рывок.       — Я не хотела быть отчисленной, а что сделал ты? Ты выгнал меня из-за идиотской ночи, так ещё и наврал Совету, что не хватило сил сказать правду. О, я бы взглянула на их лица, когда бы они узнали. Только подумай, какая новость: великий Мерлин занялся любовью со своей ученицей, а потом исключил её, ссылаясь на то, что она ведьма и попыталась убить его.       Последний рывок, и её уцелевшая рука схватила цепь, сковавшую мага, так и не изменившегося в лице.       — Теперь ты понимаешь, что ты натворил? Из-за тебя Гунмар уничтожит оба мира, из-за тебя погибнут невинные, всё из-за тебя, даже эта вечная ночь будет по твоей вине!       Маг всё с тем же безразличием смотрел в зелёные глаза, блестящие из-за подступивших слёз. Он едва слышно щёлкнул пальцами, и цепи рухнули на землю, приминая траву своим весом. Мерлин перевёл взгляд на стоящую перед ним Моргану и, где-то в глубине подсознания понимая, что это глупая затея, коснулся её протеза, заменяющего так по-варварски отрубленную им ранее руку. Вот только едва его пальцы успели ощутить холод, Моргана дёрнула. Её невредимая правая рука звонким хлопком прошлась по его бледному лицу, что за годы с их последней встречи обзавелось парочкой морщин.       Мерлин зашипел, почёсывая покрасневшую кожу, косо посматривая на колдунью, с хрустом сжавшую ладонь в кулак.       — Что ж, я… я заслужил.       Она улыбнулась так маняще, что невозможно было оторвать взгляд и смотреть куда-то ещё, кроме как на её лицо. И Мерлин действительно вот так просто попался на её уловку, поддался старым воспоминаниям и упустил момент, когда золотистый туман окутал её ладонь, создав закруглённый нож. Он понял свою ошибку, когда почувствовал холод лезвия, нежно поднесённого к шее.       — О, нет, Мерлин. Ты заслуживаешь куда большего, например, смерти.       Моргана резко устремила нож вперёд, уже предвкушая, как он перережет плоть и вопьётся в эту бледную шею, которую на сей раз украсят не едва заметные следы её алой помады, а его тёплая кровь, которая будет хлестать, подобно гейзеру, пачкая всё вокруг. Но это лишь её мечты, её попытка отомстить, которая провалилась, когда Мерлин ударил её по руке.       Нож с шарканьем выпал, воткнувшись в сырую землю. Колдуны перевели взгляд с упавшего оружия друг на друга, однако, ощущая давление на своей ладони, Моргана опустила взгляд вниз.       — Если не хочешь лишиться ещё и правой руки, уходи обратно в свой теневой мир и продолжай жить счастливой жизнью.       Мгновение, и мужчину волной отнесло к дереву. Доспехи неприятно впились в его тело… А ведь оно такое хрупкое и старое, но, как бы противоречиво это ни звучало, его очень трудно сломать. Мерлин, сплюнув на землю, поднялся на ноги, дрожащей рукой держась за ствол огромного дуба.       — Нас обоих ждёт несчастливый конец.       Она произносит заклинание, и огромный луч — с одной лишь целью уничтожить — несся на мага, в руке которого, как нельзя вовремя, загораелся зелёным сиянием посох.       Два магических потока с огромной силой врезались друг в друга, начиная борьбу, что решит всё и поставит точку. Их силы почти равны. Их скверные характеры тоже. Моргана и Мерлин могли отходить на сколько угодно, сгустки энергий всё равно сливались воедино, медленно добираясь до своих целей. Эту связь не разорвать, рано или поздно она поглотит их обоих, если никто не уступит, а ведь никто и не уступит. Гордость — вот что мешает. Казалось бы, такие похожие, такие одинаково гордые и ищущие для себя выгоду дерутся насмерть, а не нежатся в постели в лучах восходящего солнца. Им не положено.       Где-то в глубине души чёрствого и высокомерного Мерлина всё ещё горит огонёк, подобный спичке, когда он видит эти зелёные презирающие его глаза. Моргана нагло лжёт сама себе, что её каменное сердце не может любить… Оно может, ещё как может. Она любит себя, детей, любит свою армию из подменышей, и где-то там, за слоями обиды, спрятаны чувства к нему.       Мерлин и Моргана пусть и великие колдуны, но в личной жизни они подобны двум глупым мотылькам по разные стороны оконного стекла. Она хочет к нему на свет, а он хочет к ней во тьму, но холодное стекло, что они сами возвели, в целях защитить друг друга, мешает им… Не просто мешает, оно достало их, поэтому они хотят его разбить.       Ядовито-зелёный туман первым добрался до своей цели, обвивая изящное тело в золотых доспехах. Отчаянный крик пронёсся эхом по всей местности, заставляя сидящих поблизости птиц на ветках подняться и улететь прочь. Она исчезла, и лишь Мерлину, чьего тела коснулись её пылающие цепи, известно куда.       Чувствуя, как силы покидают его, Мерлин упал в объятья примятой травы, в надежде, что это всего лишь усталость. Его так и норовящие закрыться голубые глаза смотрят на посох, лежащий перед ним. В уши отдало какое-то шарканье, но оно тут же утихло, а на большом зелёном кристалле, болтая туда-сюда хвостом, сидела ящерица с вполне себе человеческим понимающим взглядом. Глядя в её глаза, Мерлин улыбается, хрипло произнося последнюю свою фразу:       — Давно не виделись, сынок.       Веки сомкнулись, и на сей раз уже точно надолго. Тело Мерлина ослабло, перестав реагировать на внешних раздражителей вроде щекочущей травы или насекомых. Великий Мерлин уснул в ожидании своего звёздного часа, когда вновь придётся выйти в поле, взглянуть в гневно сверлящие его глаза и, наконец, осознать, насколько они глупы, пытаясь разбить это чёртово стекло, ведь стоит поднять голову чуточку выше, можно понять, что форточка всё это время была открыта.