Give Me A Sign

Дни на съемочной площадке проходили весело, будто все здесь были одной семьей. Так и было, по сути. Анна не надеялась подружиться сразу со всеми. Девочки из обслуги до сих пор ее презирали. Брюнетка на них не обращала внимания - не хотела нервы портить ни себе, ни другим. Этот день, такой же, как и остальные, начался довольно странно. С самого утра Анне не везло: пролила на любимые джинсы кофе, струна на гитаре порвалась, машина на полпути заглохла. Но до площадки они добрались. Всё как всегда. Все куда-то бегали, что-то делали, кричали. Потапова все наблюдала с интересом, пока в кармане не завибрировал телефон. Номер не был знаком. - Могу чем-то помочь? – на русском, номер телефона ведь русский был. - «Потапова Анна Игоревна?» - слишком официально, так говорят или медики или полиция. - Да, что-то случилось? – сердце забилось чаще. - «Сегодня на Байдаевском мосту произошла авария. Машина Ваших родителей слетела с моста. Там находились Ваши родители и маленький ребенок. Выживших нет», - сухой голос, сухое сообщение. Только через пару секунд до брюнетки доходит смысл сказанного, но трубка уже молчит. - Анна? – к ней подошел МакКуин. – Ты в порядке? - А? – девушка с трудом сфокусировала взгляд. – Да, конечно. Мы когда домой поедем? – встала со своего места. Нельзя сейчас разрыдаться, нужно потерпеть до комнаты. Там она закроется и разрыдается в подушку, заглушая всхлипы и крики. - Уже. Мы все отсняли и Джули отпустила нас домой, – отрапортовал брюнет. – С тобой точно все в порядке? - Да, голова просто разболелась. Приедем домой, поспать лягу. До машины она еле дошла. В голове не складывалась картина. Ребенок. Неужели Сашка? Маленький мальчишка, любимый племянник, которого родители часто брали на выходные. Машина затормозила у дома и Анна быстро ушла в свою комнату, буркнув, чтобы никто не заходил. - Вот теперь можно расслабиться, – она закрыла дверь на щеколду и села, сползая по ней. Мысли о смерти родителей и любимого племянника никак не могли уходить. Девушка разрывалась от боли. Ребенок, маленький, светлый. Сестра ведь этого не переживет. Родители. Любимые, родные. Они столько раз ругали ее, хвалили, запрещали что-то или разрешали. Всю жизнь они хотели ей только лучшего. А сможет ли она теперь жить, зная, что настолько родных людей больше нет? Не будет ласковых маминых рук, которые успокаивали, когда Аня плакала. Не будет папиных шуток и игривых драк подушками. Они ведь самые добрые люди, которых она только знала, почему они? Умом она понимала, что дорогих людей больше нет. Сердце же отказывалось в это верить и теплилось надеждой на ошибку. Но ошибки быть не может. Не стали бы звонить, не выяснив. Девушка взвыла. Как раненая собака, как волк на луну. Тоскливо. Господи, как же тоскливо стало. И горько. Бесконечно горько и больно. Ведь она не успела даже попрощаться. В последний их разговор они поругались из-за пустяка. А теперь она даже прощения попросить не может. От таких мыслей стало еще хуже. Потапова била кулаками пол, царапала ногтями. Но физическая боль так и не смогла заглушить душевную. Болело лишь сильней. Внутри все скрутило в огромную пружину, не давая спокойно вздохнуть. По лестнице стали слышны тихие шаги. В дверь постучали. - Анна? – Стив. Кто же еще? Он вечно сует свой нос в чужие дела. - Я в порядке, тут просто… упало, – оправдывалась девушка, но голос предательски сорвался из-за слез. - Открой дверь, Анна, – прозвучало почти угрожающе. - Я в порядке. Правда. Просто голова разболелась и я не заметила пару мелочей, – оправдываться не получалось. - Открой дверь. Или я ее выломаю. - Уходи Стив, все равно помочь ничем не сможешь! – крик. Она не хотела на него накричать, но крик сам вырвался. - Открой. Я не уйду, – твердо. Он ведь и правда выломает дверь. - Я предупредила, – девушка с трудом встала и открыла щеколду. Брюнет быстро шагнул внутрь. Видя, в каком состоянии брюнетка, он даже не догадывался, что произошло. - Садись, – он посадил Анну на кровать и сел рядом, слегка обнимая за плечи. – Что случилось? - Мне позвонили… Сказали, что родители разбились… Машина вылетела с моста… - всхлип. – Там был мой племянник… В машине… Никто не выжил. Понимаешь? Никто! Ребенок погиб! Родители погибли! Я ведь… даже попрощаться не успела. – Тихо закончила девушка. В словах было столько боли и горечи, что сердце невольно сжималось. Она ведь никогда не грустила при нем. Он первый раз видит ее слезы. - Так устроен мир, Анна. Кто-то уходит, кто-то приходит. Если ушли твои родители, то в твою жизнь должен войти кто-то новый. Ничего просто так не происходит, – слова сами срывались с губ. Он даже не думал, что говорил, просто пытался успокоить. - Я знаю. Многие так говорят. Я сама понимаю вот здесь, – она указала на лоб. – А вот здесь понять не могу, – рука легла на сердце. - Ты просто еще до конца не осознала. У тебя шок. Поспи. Завтра во всем разберешься. Девушка прямо в одежде забралась пол одеяло и зажмурилась, будто выжимая из глаз остатки слез. Стив кивнул самому себе и пошел к выходу. - Не уходи... Мне страшно... – тихо-тихо, как котенок потерявшийся мяукает. Он просто не может ей отказать. В ее взгляде слишком много боли и тоски. Ей будет сложно пережить это одной. Она ведь, по сути, еще ребенок совсем. Неразумная, веселая, беззаботная. Просто маленькая девочка, с которой резко сорвали цветные очки и бросили в серую реальность. Парень тихо подошел к кровати и прилег рядом. Не прошло и минуты, как к нему прижалось дрожащее тело. Она искала у него защиты, просила о помощи. Кто он такой, чтобы ей отказывать? Он будет рядом, пока он нужен, она ведь маленькая, глупая девочка. - Моя девочка, – почти не размыкая губ, произнес актер. Ей придется сложно. Она будет пытаться забыть о горечи и боли, погружаясь в работу с головой. Будет играть на гитаре до порезах на пальцах, до боли в кистях. Она это сама знает. Ей будет больно выслушивать соболезнования и слова о том, какие родители были хорошие люди. Невероятно больно будет видеть улыбающиеся лица не рядом с собой, а на надгробной плите и фотографии с черной ленточкой. Сложно будет возвращаться домой, зная, что никто не ждет. Будет сложно, но справиться она должна. Ведь этому ее учил отец. Глава получилась депрессивная, грустная и маленькая, хотя автор был веселый. Я не знаю, откуда это в моей голове, но это весь день не давало мне покоя и вылилось вот тут. Я знаю, что описание эмоций и переживаний – не моя сильная сторона, но надеюсь на снисхождение критиков и понимание читателей.