Однажды

Однажды, давным-давно, в одной далекой-далекой… Стоп. Это не та история. Эта история началась, действительно, уже давненько, когда Акутабе-сан еще не был владельцем успешного детективного агентства, да и вообще, по сути говоря, никем не был. И звали его тогда «эй, уебище». – Эй, уебище! Ты опять поскользнулся на своих соплях и опоздал на урок? – Эй, уебище, твой обед сегодня воняет даже хуже, чем обычно! Но ничо такой был, собакам понравилось! – Где ты достал эти носки в розовый цветочек? Наверняка спер у своей мамаши? Сначала Акутабе пытался возражать вежливо, потом – просто возражать, потом пару раз вмазал кому-то в морду, но результат оказался плачевным: его очки смачно хрустели под каблуком кого-то из одноклассников, а он даже не видел, кого именно. Теперь он игнорировал и ненавидел. – Эй, четырехглазый, решишь за меня контрольную? «Четырехглазым» его тоже иногда звали. Это звучало почти комплиментом, и он соглашался. Это было выгоднее – согласиться сразу, потому что очки менять уже надоело. Он ненавидел одноклассников. Во сне Акутабе видел, как они горят в аду и кричат от невыносимой боли. Он часто засиживался допоздна в библиотеке, читая редкие в Японии книги по оккультизму и демонологии, чтобы дать своему воображению больше пищи. В его самых радужных мечтах одноклассники варились в кипящем масле, жарились на кострах, их распинали на дыбах, вытаскивали их кишки, окунали в кислоту головой, скармливали крысам, закапывали в землю с плотоядными слизнями… – Акутабе! Акутабе! А-ку-та-бе!!! – он услышал, что училка зовет его, только когда та принялась долбить кулаком по кафедре. Странно, обычно учителя игнорировали его полностью – хоть за это надо сказать спасибо мамаше, которая додумалась сослать его учиться в элитную школу по блату. – Повторите вопрос, я не расслышал, – пробурчал он, с сожалением отодвигая прекрасные видения в сторону. – Ты такой невнимательный сегодня! – всплеснула училка тонкими ручками под звучное «гы-гы-гы» остального класса. – Короче, если ты прослушал все, то наша дорогая и любимая школа проводит день добрых дел. Ученики должны от рассвета и до заката помогать одиноким и обделенным вниманием несчастным старикам. Возьми свое направление! Училка протянула в его сторону руку, отчего кое-как удерживавшая блузку пуговица выскочила из петли, и вырез стал заметно глубже. Завитая рыжая прядка удачно упала между сиськами, и класс стих. Впрочем, Акутабе забыл обо всем, когда увидел имя и адрес. Он должен был провести весь завтрашний день, ублажая самую известную на районе своей маразматичностью и мелочностью старую каргу. * * * – Ты уже перемыл все полы и всю посуду? – вопила старуха из своей постели, где она провалялась весь день, раздавая Акутабе указания. Карга изображала перед ним больную, хоть он и прекрасно видел в окне, что она висела на телефоне, когда он подходил к дому. – Да, конечно! – проорал он с кухни. – Тогда покорми моих кроликов и убери их клетки, и протри везде пыль. И не забудь при библиотеку! И сходи потом в магазин за продуктами! – надрывалась она с верхнего этажа. Акутабе ненавидел эту старую суку. Акутабе ненавидел свою школу, одноклассников, тупую сиськастую училку. Он ненавидел весь мир, и мир, похоже, отвечал ему тем же. Акутабе думал, насыпая кроликам корм и выгребая дерьмо, что если они с миром так единодушны, то это что-то да значит. Что он завтра же пойдет и застрелится прямо в классе, и желательно таким образом, чтобы его мозги и кровь попали на всех одноклассников, в их дыхательные пути, и те сдохли вместе с ним за компанию. Но сначала, перед этим счастливым моментом, он все-таки протрет пыль и сходит в магазин за продуктами, и что там еще вопила старуха? Когда Акутабе, протирая пыль в библиотеке, увидел впихнутый между двумя романчиками гримуар, он понял, что мир решил изменить сое мнение относительно него. Он вытянул книгу с полки за старый пыльный корешок и засунул, оглянувшись на всякий случай, себе под футболку. Вот теперь он закончил с протиркой пыли. – Я в магазин! – проорал он, сбегая по лестнице – Куда пошел, дебил?! Деньги возьми! – услышал он в ответ, но возвращаться, конечно, не стал. Пусть звонит в школу и жалуется – тогда он и ей отомстит. Он теперь всем отомстит. У него теперь есть собственный демон, с пылу с жару, прямиком из ада, а Акутабе не будет дураком и воспользуется шансом по полной. * * * Акутабе тысячу раз видел пентаграммы, но вот самому рисовать их раньше как-то не доводилось. Но ничего, он не будет торопиться… Он закрылся в своей комнате на швабру и теперь вымерял расстояние на полу по линейке, ползая носом вниз (надо было чаще убираться, но ничего, он выдержит все), расставляя точки и вычерчивая символы. Ему не сложно, он так долго ждал этого момента. Уже завтра все пожалеют, что обращались с ним так грубо и неуважительно, и его собственный ручной демон сделает так, чтобы все они кричали и мучились от боли вечно. Его демона звали Азазелем. Акутабе уже почти воочию видел его огромное, покрытое мускулами и шерстью тело, горящие адским пламенем глаза, дым из пасти зубы в два ряда… – Явись, Азазель-сан! – выкрикнул он, надеясь, что заклинание прозвучит грозно, но… Как уж прозвучало. И так сойдет. Он напряженно наблюдал, как из центра пентаграммы – прямо из пола – начинает выползать что-то ужасное. Выползало оно медленно, Акутабе даже прикинул, что если оно продолжит приходить с такой же скоростью, то появится целиком во всей своей мощи часа через полтора-два как минимум. Он просчитался, но радости от этого отнюдь не испытал. Лучше бы он подождал пару часов, и к нему пришел бы нормальный демон, а не эта рыжая фигня через минуту. Да, точно. Рыжая жирная псина стояла перед ним на двух копытолапах. – Ну, чо уставился? – выдала она. – Демона вызывал, сопляк? Та старая карга померла наконец, и ты ее несчастный единственный наследник? – Ты и есть Азазель? – с большим сомнением спросил Акутабе. – Зови меня Азазель-сан, ты, маленький, безмозглый… Перед лицом Акутабе заклацали челюсти, и он на рефлексе врезал псине по носу. Потом еще раз для верности, потом еще раз, потом припечатал шваброй. Кровь из этого демона хлестала фонтаном, а отмывать комнату потом ему… – Хорошо, Азазель-сан. Только не забывай, что твой хозяин теперь я, и я не знаю, какие там у вас раньше были отношения, но тут у меня ты будешь ходить по струнке, ясно?! Он постепенно повышал голос, и слово «ясно» выкрикнул прямо в наглую рыжую морду. Акутабе читал где-то, что если уж ты, глупый ничтожный смертный, вызываешь демона, ты должен сразу поставить его на место. Потому для верности он еще раз ткнул Азазелю шваброй в живот. – Да понял, понял я, не ори… – проворчал он, в сторону добавив что-то про ублюдочных малолетних задротов. – Ладно, тогда давай к делу. Где моя жертва? – Сначала работа, потом жертва. – Да ты совсем охренел? Я лет пятьдесят у этой фригидной коровы не выходил на свет и ничего не ел, а ты говоришь – потом?! Да я ноги едва передвигаю от голода! Сначала аванс, потом остальное, идет? Акутабе подумал… Подумал, посмотрел на существо перед собой, так не похожее на нормального демона. – Может, ты ущербный какой? – спросил он. – Что-то ты не выглядишь как демон из ада. – И что? Я виноват, по-твоему, что я стал похож на рыжую тупую псину? – огрызнулся Азазель, сел печально на пол и повесил уши. – И вообще, умник, ты много демонов видел? В человеческом мире многие страдают от своего вида, зато в аду я почти главный. Акутабе подумал, что тот явно вешает ему на уши какой-то странный сорт лапши, но проще дать ему кусок чего-нибудь, чем терпеть это нытье постоянно. Куриные шейки для кошек мамаши как раз подойдут… Он вытащил парочку из морозилки и поскакал обратно в комнату. – За кого ты меня принимаешь?! – челюсти Азазеля громко защелкали вокруг, но Акутабе успел интуитивно понять, что ничто не усмирит демона лучше, чем грубая физическая сила и удар носком ботинка в бок. Хм, а раньше он никогда бы не подумал, что способен с такой силой бить по маленькой собачке… – Ешь, что дают. Ничего другого пока нет. Будешь себя хорошо вести. Получишь свиную ножку. – Ни один уважающий себя демон не потерпит!.. – Вали. – Хорошо, – тяжело вздохнул Азазель и захрустел куриными шейками, сжирая их в момент. – Старая грымза совсем не кормила тебя? – Акутабе даже посочувствовал несчастному оголодавшему созданию ада. – Она меня ни разу не вызвала, как только узнала мою специализацию. – И какая же она? – нехорошо насторожился Акутабе. – Тебе понравится, – собака похабно оскалилась и подмигнула. – Я Азазель, демон похоти! – Ты это кончай, – Акутабе скривился. – Мне не нужна никакая похоть. Я хочу, чтобы ты убивал, варил моих врагов в кипящем масле, жарил на кострах, распинал на дыбах, вытаскивал их кишки, окунал в кислоту головой, скармливал крысам, закапывал в землю с плотоядными слизнями… – Все, ты закончил? – Ну, в целом, да. Ты меня хорошо понял? – Акутабе повысил голос. – Ну да. Как не понять. Но я умею только вызывать плотскую животную страсть. Соглашайся, – Азазель подлетел к нему, панибратски зажал за шею. – Соглашайся, все телочки будут твои, чего тебе еще в твои-то годы… – И ты не можешь даже просто никого убить? – Не-а, – Азазель уверенно кивнул. – Тогда я тебя отзываю, – удрученно вздохнул Акутабе, и демона стало втягивать обратно внутрь пентаграммы. – Нет! Нет! Хозяин! Только не отзывайте меня! Я пригожусь тебе! Ты станешь великим! Ты даже не представляешь, идиот, каким могуществом я распоряжаюсь! Я так давно ничего не ел!.. Крики стихали. Акутабе меланхолично наблюдал, как демон исчезает в полу в последних розовых лучах заката. Он был полностью разочарован. Даже демон ему попался какой-то бесполезный… Однако наутро гримуар снова был извлечен с полки. – Я прочитал, что в жертву демону надо приносить что-то очень важное, – монотонно начал он, запихивая учебники и тетради в рюкзак, – но ничего важного у меня нет. Зато я принес для тебя свиное копыто, можешь сожрать его. – Да, хозяин, – пробормотала рыжая псина, запихивая в пасть копыто целиком. – Пойдешь со мной в школу, там разберемся. Как выяснилось опытным путем, Акутабе можно было даже не напрягаться, чтобы выдумать причину, по которой ему вздумалось притащить в класс собаку. Азазеля все равно не видел ни один человек. – Эй, уебище! – на лицо налипла, прилетев, мокрая тряпка. Акутабе глубоко вздохнул, снимая ее с глаз и слыша разочарованное «у-у, как все запущено» от демона. – Ты вчера сбежал от старой карги. Надеялся, что никто не узнает? А она сразу настучала на тебя всем, кому только могла позвонить по телефону. После такого позора тебя точно исключат. – Невелика потеря… – Ты что-то сказал? Повтори, тебя не слышно, – самый здоровый, заплывший жиром до ушей урод двинулся в его сторону, как танк. – Азазель, а теперь сделай так, чтобы у него резко встало на что-нибудь на редкость отвратительное. – Все будет в лучшем виде, – пропел демон. – Да не на меня же! – завопил Акутабе, заметив, что танк стал приближаться с утроенной скоростью, страстно блестя глазками. – Вот на него, на него! – он ткнул пальцем в сторону, и танк резко сменил траекторию движения. – Говоря по сути, ты не прав. Самой отвратительный здесь все-таки ты. Акутабе не сдержался и снова врезал по наглой рыжей морде. Он вынес для себя две мысли: на безрыбье и Азазель демон, но лучше все-таки подыскать себе другой, более убийственный гримуар.