***
Нас поместили в комнату для допроса. Сначала допросили Бенджамина, а после брат пригласил меня. Стены и дверь помогли мне сдержать растущую панику, комната состояла из двух помещений разделенных зеркалом Гизелло. Я села на стул, который стоял у металлического стола. Карие глаза брата сверкали от злости, чуть темные волосы спадали на лоб, на лице активно росла щетина, которая явно свидетельствовала, что он не ночевал дома последние дни. Серая футболка была вся помятая. Похоже, Тони даже в душе не был. — Где ты была два дня? Почему не поднимала трубку? — начал допрос Тони, расположившись напротив. — Для начала я хочу узнать, как ты оказался в доме Форсов. Тони слегка поддался вперед и сощурил глаза: — Я начал волноваться с того дня, когда узнал, что в твоей больнице произошло убийство. Начал искать тебя, но тебя нигде не было. Никто не знал, сказали, что ты в тот момент на дежурстве была. После этого все дни проводил в участке в поисках своей сестры, которая, как оказалось, выходит замуж, — Тони был в замешательстве. — Смотрел и наблюдал за камерами, поймал тебя с Бенджамином. Прокурор Фонтейт помог мне добыть орден. Теперь твоя очередь. Собравшись духом я начала врать напропалую: — Мы давно встречаемся с Бенджамином, но решили, что пока будем держать все в секрете. Ты, наверно, слышал, что его подстрелили. Он был у нас в больнице, про убийства ты уже слышал, позже решили сбежать и спрятаться. Бенджамин предложил мне выйти замуж. Все произошло слишком быстро, я звонила тебе, но ты не поднимал. Хотела объяснить, но не было времени. Я сжала подол своего белого платья и смотрела в глаза брату. Его доброта, любовь и полный надеждами взгляд сжали мое безжизненное сердце. Глаза наполнились непрошеными слезами. Как отчаянно я хотела рассказать ему правду?! Чтобы у меня появилась хоть капелька надежды. Его доверие мгновенно сменилась подозрением, и он пронзил меня взглядом. — Ты понимаешь, что это за семья? — спросил Тони. — Они мафиози! Настоящая семья убийц. Прокурор Фонтейт уже какой год старается посадить их за решетку, но им всегда везет. Одно твое слово, и мы отправим их в тюрьму. — Нет, брат. Теперь Бенджамин мой муж. И будет лучше если ты это примешь, — холодно бросила я. — Ты его действительно любишь? Наступила долгая тишина. Я не находила слов. Прежде чем я успела ответить, в комнату вошел Бенджамин. Тони откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. Бенджамин снял свой пиджак и закатил рукава своей серой рубашки, тем самым, обнажая прекрасный вид на гладкую и сильную руку. — Если допрос окончен, я хочу забрать свою жену, — сказал Бенджамин, подавая мне руку помощи. — Милая, поехали домой, — слишком мило выговорил этот Форс. Меня аж чуть не вырвало, за последние дни он никак не был со мной мягок и нежен. Я позволила Бенджамину вывести из комнаты, выходя замерла, держа в руках его ладонь. — Можешь не радоваться, Форс! — воскликнул брат. — Если моя сестра будет плакать, ты пожалеешь. Я посажу тебя. — Можете объединиться с прокурором Фонтейтом. Он уже пятый год старается посадить меня, — язвительно сказал Форс.***
Я не могла дождаться, когда выйду из машины. Зять забрал нас с участка и припарковав машину возле дома, пожелал спокойной ночи. Я проигнорила его. Горячий, жуткий гнев кипел во мне, когда я мчалась через две ступеньки наверх по мраморной лестнице. Я покажу Бенджамину. Я не думала о последствиях, всего лишь злость, ведь он заставил меня соврать брату. Захлопнув за собой дверь, я направилась прямиком к большой кровати и начала атаковать невинную постель, вымещая на ней гнев. Я сдернула шторы и начала рвать их. Мое сердце бешено заколотилось, когда я вгрызлась в шелковую ткань. Потребовалось несколько попыток, чтобы мне удалось достаточно прорвать ее и дальше действовать руками. Она разорвалась, как от удара молнии и распалась на две части. Все, что попадалось на руки, бросала на пол. Я тяжело дышала, обожая жестокое возмездие, растекшееся по моим венам. Моя кожа сияла от пота, когда я перевернула столик. Я замерла, когда дверь резко открылась. Там стоял Бенджамин, сжав руки в кулаки по бокам, и вся его поза была суровой и непоколебимой. Он бросил взгляд через мое плечо. Потом стиснул челюсть, прежде чем уставиться на меня со всеми возможными невысказанными словами. Мои ноги ослабли, страх подскочил к горлу и начал душить меня. — Через час приду снова, чтобы все было убрано, — грозно приказал он и вышел.