Восемнадцать

      Янаги восемнадцать, когда он женится на Таэко Ямаде. Окружающие говорят, что слишком рано, слишком сумбурно. Окружающие говорят, что нужно дождаться своего соулмейта, а не жениться на «первой встречной». Но Аиши плевать, честно. У него есть любимая девушка, и, пусть он не является её соулмейтом, им хорошо вместе, вдвоём. Янаги не собирается ждать свою родственную душу. Он слишком долго завоёвывал Таэко, чтобы променять её на какого-то неизвестного, мистического «своего» человека, которого, скорее всего, ни разу в жизни не видел. По-крайней мере, не касался, а ведь именно касание запускает часы и оставляет метку соулмейта на руках двух людей, предназначенных друг-другу. У Янаги и Таэко руки чисты. И им всё ещё восемнадцать. И они счастливы.       Без всяких там соулмейтов.       Янаги восемнадцать, когда у него появляется ребёнок. Айко Аиши, самый чудесный ребёнок на всём белом свете для него. Подтверждение их с Сенпаем любви. И пусть Айко передалось проклятье рода Аиши, пусть у неё нет эмоций — оба родителя любят её. Это даже странно, что Таэко не пугает бесчувственность дочери. Сколько Янаги помнит себя, его отец боялся его, в какой-то мере. Но Аиши счастлив, и становится только счастливее от осознания того, что ребёнок — их ребёнок — не оказывается предметом испуга для своей матери. Им всё ещё восемнадцать, хотя на самом деле им по двадцать. У них всё ещё «голые» руки, без меток соулмейтов. И они по-прежнему счастливы.       Янаги восемнадцать, когда Таэко приходит домой вся заплаканная и показывает ему белую вязь метки на своей руке. Утыкается холодным носом в его плечо, срывающимся голосом рассказывая о том, что она даже не знает, кто он. Что она столкнулась с ним в толпе, случайно касаясь оголённой кожи на руках друг-друга. Что он слишком быстро ушёл, убежал от неё, хотя она и была благодарна ему за это. И что нет, она не воспылала к нему любовью, несмотря на то, что в любовных романов соулмейты обязательно влюблялись в друг-друга в ту же секунду, как встретились.       — Это должно было однажды случиться, — Янаги грустно улыбается, чмокая любимую жену в макушку. Любимую жену, которая умрёт раньше него. Если только он не встретит своего соулмейта в ближайшее время. — Не плачь.       — Я не хочу вас потерять, — глотая слёзы, Таэко продолжает шептать, чувствуя поглаживания по спине. — Вы моя семья. А он... он мне никто. Но теперь я... — девушка срывается на всхлип и замолкает, вцепившись в него, как в спасательный круг. Янаги совсем не против. И жестом он отсылает дочь, которой, надо же, уже восемь лет, в свою комнату. Сейчас только они.       Вдвоём.       Янаги всё ещё восемнадцать, когда его жена умирает от старости. Прожив счастливую жизнь. С ним. Жалея, что не может быть рядом всегда. Что ей не хватает времени. Янаги больно смотреть на то, как Таэко провожают в последний путь. Он просто не может на это смотреть. У него нет сил. И он прикрывает глаза, поддаваясь слабости. Сзади его обнимают. Любимая дочь, Аяко, которой уже не восемь, не пятнадцать и уже даже не двадцать. Но они выглядят ровесниками. Его дочка даже спустя много лет не встретила своего соулмейта. Но он ей и не нужен был. У неё есть муж, есть (надо же) сын, и больше ей не нужно ничего. Янаги её понимает. Ему тоже не нужен был никто. Кроме Таэко.       А теперь Таэко закапывают в землю. И, как бы это банально не звучало, Янаги не знает, как ему жить дальше.       Янаги всё ещё восемнадцать, когда его дочь встречает соулмейта и запускаются её часы. А он всё также молод. Вечно молод, вечно одинок. На месте сердца пустота, его вырванное из груди сердце — Таэко — уже двенадцатый год покоится в земле. Аиши думает, что соулмейты — чёртово мировое зло. Слишком больно. Слишком глупо. Его руки пусты, хотя ему уже под сотню лет. И в квартире у него так же. Пусто.       Янаги всё ещё восемнадцать. И он встречает своего соулмейта. Кто бы мог подумать, что его соулмейт — девушка, с которой он учился в одной школе в одно же время. Сто лет назад. Миюджи Шан, когда-то глава клуба лёгкой музыки, удивлённо хлопает глазами, когда в месте случайного их касания выступают сквозь кожу чёрные ломаные линии. А потом несмело улыбается уголком губ и, встряхнув, уже не цветными, волосами, говорит, что у неё, вообще-то, есть муж. Янаги кивает в ответ. И Миюджи уходит, на прощанье весело подмигнув. Всё так, как и должно быть.       Янаги впервые за долгие годы со смерти Таэко улыбается.