Dark

Прошло пять лет с той поры, как началась война, истощившая все ресурсы королевства. Сражения долгие и изматывающие, кровавые и не слишком, больше не пугали Роберта. Он молча разглядывал трупы друзей, много пил и был с ног до головы омыт кровью врагов. Светлые коротко остриженные волосы кое-где поседели, а всегда чисто-выбритое лицо заросло щетиной, горькая складка появилась над губой, а сердце зачерствело и покрылось слоем пыли. Он часто и много писал Мэри, которая оставалась единственным лучом света в его темном сердце. Её же письма были полны заботы и любви, она рассказывала всё, что происходила в замке и иногда с горечью сообщала, что у очередной придворной дамы родился ребёнок. Эти письма помогали Робу сохранить в себе человека. Вскоре война была закончена, мирный договор подписан, но последние сражения всё ещё велись где-то на окраинах. Наследный принц возвращался домой. Дурная весть застала Роберта в пути — скончался отец. Ричард в последний год войны был очень слаб, тревоги за сына и всё более очевидные распри с дворянами подорвали здоровье короля, и он слег в могилу раньше, чем того хотелось бы. Теперь же Роб стремился оказаться дома как можно скорее, и всё же путь занял у него без малого три месяца. В главные ворота он въехал на своем коне, закутанный в пыльный, темно-зелёного цвета плащ. Никто не признал бы в этом угрюмом мужчине принца, который пять лет назад уезжал отсюда. Все его спутники остались где-то позади, он же спешил к жене. Видимо, Мэриан хорошо справлялась с обязанностями королевы, в городе всё было спокойно. Подъехав к главному входу во дворец, он спешился и, оставив коня на привязи, отправился туда, где не был, казалось бы, вечность, ему нужно было взглянуть на родные стены и вдохнуть родной запах, не пропитанный насквозь дорожной пылью и кровью. У ворот стояли стражники. Хантингтон стремившийся пройти мимо двух амбалов, был ими же и остановлен. Они подозрительно взглянули на него, и один, видимо старший, произнёс: — Нельзя, — его голос был самодоволен и противен. Роб посмотрел на солдат, пытаясь вспомнить хотя бы одного из них, но так и не смог. — Пропустите, и тогда вас просто высекут розгами — прошипел Хантингтон, буквально впиваясь в мужские лица. Эта фраза была принята смехом. — Кто ты такой, чтобы сечь нас розгами? Сегодня же высекут тебя. — Я ваш король. — У нас уже есть король, и он сидит на троне. — И кто же это? — Его Величество Король Вильям де Рено, — с особой важностью произнес стражник. Роба начинала злить совершенно обезумевшая стража, не желающая пускать его в родной дом. — Ещё раз повторяю я — ваш король, Роберт Хантингтон, и если вы не пропустите меня, будете вечность сидеть на гауптвахте, — как только наследник произнес эти слова, один из стражников ударил его в живот, а другой приложил чем-то тяжелым сверху, Робин потерял сознание. Всё вдруг заволокло черным, и звуки пропали, мужчина окунулся во всепоглощающую тьму. Голова раскалывалась, а веки будто бы налились свинцом. Спина отчего-то болела, запахи и звуки начинали возвращаться постепенно. Нос защекотало смесью влажности и гнили, где-то монотонно отстукивала свою мелодию капель. Роберт открыл глаза. Было темно, тело неимоверно затекло, возникло желание потянуться и размять мышцы, но даже встать мужчине удалось с огромным трудом. Звякнули цепи, и Хантингтон осознал, что скован ими. На голых ногах были кандалы, причиняющие не только некоторые неудобства, но и боль. Глаза немного привыкли к темноте, и Роб осознал, что находится в темнице, здесь не было ни света, ни нормального полноценного воздуха. Горящие вдалеке факелы, отбрасывали блики от железных дверей других камер, но не освещали и толики пространства, в котором находился мужчина. Это место было знакомо Робу, пожалуй, самое жуткое из всех, что находились в замке. Идеальная тюрьма, из которой невозможно сбежать. Здесь люди гнили заживо, теряя последние силы и надежду от диких условий и мерзостного воздуха. По полу кишели крысы, обгладывая конечности умерших или уже не способных сопротивляться мелким тварям людей. Роберт был здесь пару раз, разглядывая томящихся за решеткой невольников. Как же так вышло, что он оказался на их месте? У Роба было достаточно времени, чтобы об этом подумать. Было холодно, насквозь гнилая солома не спасала от сырости земляного пола. Мужчина весь продрог, так плохо он не чувствовал себя ещё никогда. Сколько он здесь пробыл? Сложно ответить на этот вопрос. Время в этом месте растворялось, словно сахар в горячем чае, его невозможно было ни увидеть, ни почувствовать. Роберту казалось, что прошло уже несколько дней, а может и недель. Его организм начинал истощаться. Никакой еды у принца не было, вода же имелась в весьма малом количестве, к счастью этого было достаточно, чтобы поддерживать жизнь в молодом человеке. Откуда-то издалека послышались шаги, медленно приближающиеся к его темнице. Вскоре свет факела ослепил мужчину, и он рефлекторно зажмурил глаза, так и не увидев посетителя. — Как же ты жалок, мой дорогой кузен, — послышался приятный мужской голос, — какой же из тебя король, если ты с колен встать не можешь? Роберт всё же открыл глаза, рассматривая мужчину, стоящего перед ним, по ту сторону решетки. Высокий, темноволосый с пронзительно голубыми глазами он был красив, но огромный коршуновидный нос всё портил. — Ты! — хриплый возглас вырвался из пересохшего горла пленника, его воспалённые глаза смотрели на ухмыляющиеся лицо. — Я, кузен, я. И никто другой. — Какого черта ты всё это творишь? — не то, чтобы Хантингтон совсем ничего не понимал, но всё же хотелось услышать версию, стоящего по другую сторону решетки. — Неужели не ясно? Ты и твой отец, уже давно сдавший позиции, не смогли бы управлять государством, а я принесу ему благо, к тому же я был одним из наследников престола, после тебя, разумеется. — Ты видимо забыл про мою жену — усмехнулся Робин. — Я прекрасно помню про Мэриан, и спешу расстроить, — де Рено выдержал эффектную паузу, — она больше не твоя жена. — Ты убил её? — глаза пленника полыхнули огнем. — О нет, друг мой, — мужчина ухмыльнулся, — она теперь моя жена, ну и королева соответственно. В этот момент что-то оборвалось в Роберте Хантингтоне. Весь мир будто бы потух, и стало тяжело дышать. — Ты лжешь. — О нет, она оказалась умной девочкой, и поняла, чью сторону ей следует выбрать, в конце концов, без её помощи я бы не смог подобраться к твоему отцу. С каждым словом, произнесенным королем Вильямом, в Робине что-то разрушалось, оставалась лишь пустота. Хантингтон не готов был выслушивать родственника дальше, и, собравшись с силами, он произнес: — Зачем ты пришел? — Насладиться триумфом, и увидеть тебя сейчас жалким и беспомощным. Нравится такое чувство? Я ощущал это всю свою жизнь. Твой отец отослал всю нашу семью на окраину королевства, мы жили в хлеву, я спал на сене, в то время как ты нежился на перинах королевских кроватей. Теперь мы поменялись местами. Ты умрешь завтра же, а я буду править вместе с твоей бывшей женой ещё много и много лет. И за легкую смерть можешь сказать спасибо Мэри. Я собирался подождать, когда ты сдохнешь здесь в муках, от голода, холода и болезней, поражаюсь милосердию своей жены. Тебе отрубят голову завтра на рассвете, и так бесславно прервется род Хантингтонов, я даже выпью за твою гибель бокал вина, когда вдоволь нарезвлюсь с Мэри, — гадкая улыбка расцвела на губах короля. Роб попытался подняться, и хоть как-то ударить кузена, но ничего не вышло — лишь громыхнула цепь. Глухой смех отразился от каменных потолков, и раздались звуки удаляющихся шагов. Роберт усмехнулся, он и вправду был жалок. Похож на цепного пса, который чем-то провинился перед хозяином, и теперь был наказан на неопределённый срок. Что ж жить ему оставалось не так долго, живот болел и требовал хоть какой-то пищи, но помочь Хантингтон себе ничем не мог. Он уселся поудобнее, и закрыв глаза, провалился в небытие. Ему оставалось жить пару часов. Кто же знал, что Наследный Принц Роберт Хантингтон погибнет так бесславно? Лучше бы его зарубили в бою.