The Company

Это случилось 30 лет назад. В мире давно назревала глобальная катастрофа, только все ожидали, что будет наводнение, землетрясение, кусок солнца отщепится и упадет на нас сверху или настанет вечная зима. Другие поговаривали о Третьей Мировой Войне. Но, в итоге, все обернулось иначе. В тот год творилось что-то невообразимое. Досужие умы даже предсказывали точную дату конца света. Телевидение усиленно спекулировало этой темой, транслируя непрекращающиеся передачи о возможных вариантах катастрофы. Предприимчивые мошенники продавали билеты в якобы безопасное место, где люди смогут выжить. Другие, предлагали так называемые «наборы для выживания», включающие в себя элементарный продуктовый набор, свечи, спички и прочее. Кто-то верил во все это, кто-то нет, но никто из них не подозревал, что ни один из этих вариантов не сбудется, а случиться совсем другое. Мир после обещанной даты конца света постепенно начал делиться на две половины. Одна придерживалась мнения о политике «мира во всем мире», выступая против войн, захватнических действий, локальных революций и прочего. Вторая же требовала передела власти, территорий, захвата стран третьего мира, тотальных революционных выступлений. Целью первой было сохранение существующей обстановки, другая же сторона хотела крови, власти и повтора ситуации времен 1 и 2 Мировых войн, и последующих за этим событий. В каждой стране начали появляться негласные лидеры, агитирующие народ на активные действия против существующего порядка. На удивление, но множество людей откликнулись на эти агитации, и в странах начался хаос. С этим нужно что-то было делать, и тогда существующие лидеры стран: президенты, монархи, парламенты собрались и решили создать единую организацию – Компанию, которая смогла бы внести порядок и контролировать действия противоборствующей стороны, названной Оппозицией. На деле все оказалось сложнее, и первые годы кровь все так же лилась не прекращаясь, гибли невинные люди, страдали города. Мир изменился окончательно. Оппозиция ушла в подполье, но периодически она вновь пробуждалась и за этим следовала новая волна терактов и хаоса. Компания ввела режим, в котором людям пришлось жить и привыкать к новым условиям. В странах появились Резервации и Колонии, ранее бывшие городами, а сейчас носящие просто номера. Эти места считались безопасными и пригодными для жизни. Началась волна эмиграций. В Резервациях проживали жители страны, в Колониях же преобладали эмигранты. Люди перемещались из страны в страну, из города в город, из Колонии в Колонию, из Резервации в Резервацию, пытаясь найти подходящее для жизни место. Их называли эмигрантами 1 уровня, если они перемещались в пределах одной страны и эмигрантами 2 уровня, если перемещение происходило из страны в страну. Для этого людям приходилось получать разрешение в специальном отделе Компании. Порой это занимало годы, и многие не дожидались. Однако, несмотря на наличие так мест для жилья, некоторые люди предпочитали оставаться в городах, где жили до переворота, преимущественно, городах-гигантах, как их называли. В Америке их было 6: Майами, Сан-Франциско, Чикаго, Вашингтон, Лос-Анджелес и Нью-Йорк, ставший новой столицей и центром Компании. Компания делилась на множество отделов, которые занимались продовольствием, эмигрантами, международными контактами, медицинским снабжением, ну и, конечно, был Оперативный отдел. Он считался самым опасным, но также и самым престижным, т.к. была возможность защищать свою страну и бороться с Оппозицией. Эти люди проходили жесткую подготовку, должны были уметь стрелять, управляться с любым видом оружия, уметь водить все, что движется, уметь выживать и подстраиваться под любые условия, кроме этого существовало еще множество других пунктов. Во главе Компании в каждой стране стояли избранные лидеры, будь то бывшие президенты или монархи, но по факту, это все было лишь фикцией, сказкой для народа, потому что реальная власть была у Оперативного отдела, а точнее у человека, стоящего во главе Оперативного Штаба. Меня еще тогда не было, а родители только познакомились. По словам матери, она переживала, как они смогут воспитать и обеспечить будущих детей достойными условиями для жизни. Родители сами, по сути, еще были детьми. Ей – 19, отцу -20 лет. О каких детях могла идти речь? Но, случилось так, что после женитьбы мама в скором времени забеременела мной. Я родилась уже в другом мире, не в том, в котором жили родители. Все стало намного сложнее. Отцу приходилось вкалывать на трех работах, гробить здоровье, пока мама сидела со мной, подрабатывая пошивом одежды, которую в первое время было сложно достать, так как большинство магазинов закрылись за отсутствием надобности в модных вещах. Все вынуждены были ходить в одинаковой одежде. Но женщины оставались женщинами. Они умудрялись доставать материалы, старые платья, блузки и приносили их матери для переделки. А она оказалась на удивление хорошим мастером, и вскоре большинство нашего небольшого городка-резервации ходило в достаточно презентабельной одежде. Это уже позже, когда я стала старше, мама выучилась на медицинскую сестру. В наше время медсестра почти приравнивалась к врачу. И вот к нам снова начали ходить, но уже не только за новыми вещами, а еще и за медицинской помощью. Когда мне было 7, у меня родилась сестра – Виктория. Мы росли очень разными детьми. Я неугомонная, вечно попадающая в неприятности, рвущая те немногие вещи, которые у меня были, постоянно в синяках и ссадинах. Виктория же была спокойным, уравновешенным ребенком, любила сидеть в углу и перебирать кубики и куклы, которые родители умудрились купить на черном рынке. Мы и внешне не очень походили. Я пошла в отца: черные как смоль волосы, вечно спутанные и непослушные, зеленые глаза, ямочки на щеках, когда я улыбалась. Виктория походила на ангела, как говорила мама. Светловолосая, с голубыми глазами, пухлыми губами, курносым носом. Несмотря на разницу в возрасте, внешней и внутренней несхожести, мы хорошо ладили, и родители не боялись оставлять меня с сестрой, пока уходили на работу или по делам. Самым счастливым временем были дни рождения, которые мы всегда праздновали, несмотря на то, что периодически дома не было хлеба или молока. Отец был кудесником и умудрялся достать всевозможные вкусности и сладости. Когда мне было 12, а сестре 5, мама родила мальчика – Оливера. В те времена нам было особенно тяжело, поэтому, когда отцу предложили переехать в Нью-Йоркскую резервацию, а точнее в ближайший его пригород, мы согласились. Там была совсем другая жизнь. Там был дом, где у нас с сестрой была отдельная комната. Мы начали ходить в школу, хотя до этого учились на дому. Надо сказать, что мама дала нам достаточно, чтобы мы чувствовали себя комфортно в классе. У меня появились новые друзья, с которыми я проводила много времени, часто опаздывая домой к назначенному времени. Все шло своим чередом. Жизнь текла в своем ритме. Особо ничего не менялось, лишь изредка появлялась информация об отдаленных стычках Оппозиции и Компании. Слыша эти новости, мама крестилась и что-то шептала долго и еле слышно, устроившись на стуле в кухне. Я лишь отмахивалась, не понимая ее страхов. Мы привыкли к такой жизни, мы не видели лучшего. Когда мне исполнилось 16, я стала задумываться о том, чтобы перебраться в Нью-Йорк и попытаться устроиться на работу. Родители были категорически против, но я настояла на своем и в скором времени вместе с подругой из школы уехала в Большое Яблоко. По приезду мы сразу же начали искать место, где можно переночевать. После многочасовых поисков мы вновь вернулись на вокзал и в расстроенных чувствах заняли места в зале ожидания, раздумывая о том, что ночевать, придется тут же. Через пару часов к нам на вокзале подошел молодой мужчина лет 30 - Джеймс. Он занимался вербовкой молодых девушек и парней для работы на Компанию. По его словам, работа разнообразная. Плюс был в том, что нас сразу же поселят в общежитие, где живут такие же, как мы молодые девушки и парни. Это стало первым нашим жильем, и мы искренне радовались любой мелочи, обнаруженной на новом месте жительства, будь то старая кастрюля, пылящаяся в шкафу или линялая скатерть, валяющаяся под кроватью. За несколько дней, мы отмыли и отчистили комнату так, что ее было не узнать. Через пару дней снова пришел Джеймс и, собрав всех новеньких, повез в офис Компании, располагающийся на Верхнем Истсайде. Мы были впечатлены, поскольку никогда до этого многие из нас не видели ничего подобного. Внутри нас ожидали еще более удивительные вещи. Мраморные полы, серебристые лифты, куча мониторов и прочей атрибутики, сотрудники в форме, бегающие, словно тараканы, по всему холлу. Джеймс уверенно провел нас к лифту, и мы быстро поднялись на 10 этаж. Там, в одном из кабинетов с зеркальными потолками нам раздали анкеты, состоящие из 50 вопросов, совершенно не связанных друг с другом. Помню, я долго сидела и грызла карандаш, решая, стоит ли ответить правду или приврать. В конце концов, решила, что если отвечу правду, то потом не буду мучиться, вспоминая, что же я там соврала. Через час мы сдали анкеты. Чтобы скрасить ожидание нас напоили чаем с невиданными ранее пирожными с заварным кремом. Пока мы ждали, успели познакомиться. В основном все были в возрасте от 17 до 25 лет, без особого образования, но с желанием работать. Мужчин среди нас было в меньшинстве, но все, кто здесь были, мечтали попасть в Оперативный отдел. Примерно через час, полтора в комнату вошел Джеймс с нашими анкетами и еще какой-то коробкой в руках, позже оказавшейся контейнером с нашими удостоверениями. Он улыбался, своим видом показывая, что все хорошо. По очереди он называл наши имена и отдел, в который нас распределили. Большинство девушек направили в Эмиграционный отдел, очевидно, предполагалось, что мы сможем лучше мужчин везти задушевные беседы с эмигрантами. Парней распределили в Продовольственный отдел. Никто не попал в Оперативный. Уже позже, работая в Эмиграционном, я узнала, что в оперативники попадают только избранные. Те, кто смог достойно себя проявить, либо был отобран главами оперативных штабов, находящихся в разных городах. Работалось скучно, нудно, приходилось часами, днями напролет выслушивать плаксивые истории эмигрантов, кивать, показывая, что соболезнуешь и понимаешь, как им сейчас тяжело. По началу, я часто плакала и переживала, когда приходилось отказывать в поселении в Колонии, где было спокойно, люди имели работу, небольшую, но постоянную зарплату, жилье, могли обеспечить детей хоть каким-то образованием. Со временем я поняла, что на всех слез не наберешься, и стала менее эмоциональной. На любые слезы просто кивала понимающе или гладила по плечу, когда слезы переходили в истерику. В 18 лет я начала курить, чтобы абстрагироваться от постоянных грустных истерик и навязчивых мыслей. Закуривая, я как будто уходила в себя, и сразу становилось спокойнее, посторонний шум уходил за пределы моего сознания, ставился своеобразный экран, отражающий чужие эмоции. Дефицитные сигареты доставали через парней из Продовольственного отдела. В тот период моей жизни, на какое-то недолгое время у меня появился молодой человек из Отдела по обеспечению населения медицинской помощью. Тогда мне казалось, что это любовь, и я готова была улыбаться днями напролет, работа уже не казалась такой нудной. Мы почти все время проводили вместе, гуляя по улицам Нью-Йорка, сидя на выщербленных ступенях музея «Метрополитен», а когда он работал, то старались посещать все выставленные экспозиции, правда, случалось это нечасто по причине боязни властей вандализма. Вскоре мы с подругой, поднакопив денег, переехали в небольшую квартирку в Бруклине, которую нам нашел мой бойфренд и, который по счастливой случайности жил в соседнем доме. В общем, как мне тогда казалось, жизнь удалась и все идет просто замечательно. Когда живешь в большом городе, а тем более в самом центре Американской Компании, все кажется не так уж и плохо. Продукты можно всегда достать через знакомых, как и сигареты, и даже туфли на каблуках! С родителями я общалась не так часто, хотя старалась каждый месяц отослать подарки для брата и сестры, и немного денег. Все кончилось в одно осеннее прохладное утро. В тот день я как обычно вышла на недолгую пробежку. Воткнула в уши подарок моего друга (уж не знаю, где он его достал, но я жутко гордилась, что обладаю настоящим, не самодельным плеером) и не спеша, побежала по улице в сторону парка. Помню, что в то утро было достаточно прохладно, и я ежилась, когда внезапно налетал холодный ветер. Однако, подбегая к парку, я уже порядком согрелась, и мышцы приятно ныли от быстрого бега. Я как обычно перешла на более легкий бег, чтобы восстановить дыхание, и тут, почувствовала резкую, обжигающую боль в спине. Сложно описать ощущения. Могу сказать, что я тогда подумала, что вот, наверное, как себя ощущаешь, когда с тебя сдирают кожу. Очнулась я уже в госпитале. Рядом никого не было, кроме других больных, лежащих на соседних кроватях. Я попыталась повернуться, но ужасная боль пронзила все тело. Что со мной? Я с трудом откинула тонкое старое одеяло и увидела, что моя грудь, живот и, вероятно, спина перебинтованы. Уже позже я узнала, что со мной произошло. То ли это были хулиганы, то ли кто-то из оппозиционеров – неизвестно, но меня окатили концентрированной кислотой со спины. В итоге пострадало более 50% кожи, и моя спина теперь представляла кровавое месиво из кожи и мяса. Но надо сказать, что я везунчик, потому что нападавшие оказались трусами и не осмелились плеснуть мне кислоту в лицо, тем самым, оставив уродом на всю жизнь. И даже в нынешней ситуации я осталась дееспособной, потому что позвоночник не был поврежден. Пока я была без сознания, мне кололи сильное обезболивающее, возможно, морфин, и периодически переворачивали на недолгое время на спину, чтобы тело не сильно затекало, теперь же я часто лежала на животе или позже старалась сидеть. Навещала меня подруга и пара коллег с работы, мой бойфренд после этой истории загадочно пропал, видимо, испугавшись, что я осталась калекой. Родителям я сама ничего не стала говорить. Спустя три месяца, когда я уже начала спокойно ходить и не морщиться от боли, мне в голову пришла шальная мысль о том, почему бы не попробовать поступить на службу в Оперативный отдел и уехать отсюда куда-нибудь подальше. Так, несмотря на запреты врачей, я постепенно начала приводить себя в форму, потерянную после месяцев лежания в кровати. Надо сказать, что я всегда была спортивной и подтянутой девушкой, поэтому физические нагрузки меня не пугали. Подруги доставали информацию, которая меня интересовала. Свободное от процедур время я тратила на изучение механизмов пистолетов, автоматов и прочего оружия, изучала виды холодного оружия, всевозможные военные термины и прочее, прочее. Когда подошло время выписываться, врачи удивлялись, что я спокойно без болей передвигаюсь, и вообще весьма активна. Как только я вышла из госпиталя, сразу направилась в офис Компании и потребовала записать меня в тренировочный лагерь для подготовки оперативников, а когда на меня непонимающе посмотрели, я задрала кофту и повернулась спиной, объясняя, что для меня это дело принципа. Через пару недель я оказалась в тренировочном лагере. Там я научилась драться, овладела навыками боя с использованием холодного оружия, научилась стрелять, сдружилась со многими парнями, так же как и я проходившими подготовку и желающими поступить на службу в Оперативный отдел. Девушек тоже хватало, правда, как многие говорили, только единицы проходят отбор. За время моей подготовки я часто обходила город ночами, пытаясь привыкнуть к ночной жизни и стараться не пугаться каждого шороха и крика. Со временем я научилась с ходу запоминать названия улиц, номера домов, опознавательные знаки, приметы и легко ориентировалась в улицах и их хитросплетениях. Через полгода меня заметил Форд. Об этом человеке ходило много слухов, но точно было одно, если он обратил на тебя внимание, то считай, попал в его команду. Так же говорили, что сейчас он собирает команду для штаба в третьем по размеру городе Америки – Чикаго. И я после недолгих размышлений согласилась, не понимая, чем я его заинтересовала. Начались сборы, объяснения с родителями. Тогда же я решила, что хочу сделать татуировку. В лагере посоветовали хорошего мастера, который долго не соглашался колоть на моих шрамах, объясняя, что может сделать хуже, но я была упорна. Мы ночами придумывали эскиз моей будущей татуировки, и в итоге через неделю все же он был готов. Учитывая размах будущего рисунка, работать, пришлось бы, не один месяц, но я опять-таки настояла на том, что смогу вытерпеть и вообще на мне как на собаке заживает, поэтому через месяц мы уже закончили. И как раз во время, потому что пришел официальный вызов из Чикаго от Форда. Мне предстояло работать надзирателем. Я к тому времени уже была неплохо подкована в вопросах штата и должностей, поэтому надзирательство меня вполне устраивало. И вот, взяв коммуникатор, который перед своим отъездом оставил мне Форд, вызов, закинув вещи в вертолет и запрыгнув сама, я приготовилась к новому этапу моей жизни. Коммуникатор считался неотъемлемой частью любого оперативника. Это было все равно, что удостоверение личности и гарантия твоей безопасности в случае чего. Я успела поспать, пока мы добирались, наверное, первый раз так крепко за последнее время. И вот, меня высадили где-то на крыше одного из высотных зданий в Чикаго и, предупредив, что мои вещи доставят в штаб позже, отпустили в свободное плавание. Предполагалось, что я доберусь до Штаба самостоятельно, заодно мельком осмотрю город и сориентируюсь на местности.